Тайна Алмазного Дракона - Элеонора Лайт

называть Белой Волшебницей. Короли и королевы, которые вели свой род от того самого Императора-Дракона, правили Эйделой уже три тысячи лет (по здешнему единому календарю) и постепенно, в согласии со своими народами, привели мир и общество к тому состоянию, какими они теперь были.

Честно говоря, поначалу было непросто. Здешний воздух, ненамного, но всё же отличающийся от земного, вызывал чувство головокружения и лёгкого опьянения со странными видениями в сочетании с непонятной слабостью во всём теле. Впрочем, вскоре это таинственным образом прошло и через несколько дней пребывания в чужом мире давало о себе знать всё меньше. А потом исчезло вовсе. С едой дело обстояло ещё хуже: после сытных обедов и ужинов, состоявших из вкусных, но непривычных блюд (за исключением сладостей), неизбежно случались приступы тошноты и диареи и приходилось объяснять радушным хозяевам, что после еды нужно немного отдохнуть. Так продолжалось около недели, но потом организм стал каким-то волшебным образом привыкать к местной кухне.

Отдельным пунктом в дальнейшем пребывании в чужом и далёком мире, заслуживающим особого внимания, стали наши совместные занятия с Бастианом, а также отдельно — с Амани и Эресс. Да-да, именно — занятий. Женщины учили меня в основном искусству наряжаться, светским манерам, танцам и ещё некоторым вещам, а мужчина…

Мы начали с изучения местного языка, уединяясь каждый день на два-три часа в небольшой, заставленной шкафчиками, полками и этажерками и заваленной канцелярскими принадлежностями комнате с пятью стенами, которая служила кабинетом. Это оказалось, скажу сразу, не так просто. Однако Бастиан предпринял довольно интересный ход: каждый раз, объясняя мне премудрости местной грамматики или значения новых слов с выражениями, он касался пальцами определённых точек на моей голове и слегка на них надавливал. При этом казалось, что из кончиков его пальцев исходит нечто вроде разрядов, которые, как я поняла, стимулировали определённые участки мозга и способствовали скорейшему усвоению новой информации. В самом же начале смысл таких действий был мне непонятен.

— Ну что, приступим сперва к изучению эрдарийской азбуки? — предложил он однажды, когда я уселась в кресло и взяла в руки массивный том, написанный на чужом языке. — Открой книгу на первой странице и расслабься. А потом начни читать по буквам.

Я сделала всё в точности так, как он велел. Но попытка прочитать хоть что-то из этой книги без элементарного знания алфавита, не то что слов, была в высшей степени безуспешной.

— Простите, но… я не могу ничего здесь прочитать. Я не знаю ни одной буквы вашего алфавита.

— Это верно, Мари. Поэтому просто ставь стилус под буквы и повторяй за мной.

Он вручил мне небольшую чёрную палочку. Я ткнула ею в первую букву текста, и он тут же произнёс её название, а я повторила. При этом его длинные твёрдые пальцы обеих рук охватили мою голову в районе височных долей. Меня охватила волна весьма странных, непривычных ощущений. Я уронила стилус на каменный пол и чуть не выронила из рук книгу.

— Что… вы… делаете?

Он тут же убрал пальцы.

— Прости, я не предупредил. Я буду воздействовать магией на твой мозг, чтобы легче было запоминать, — объяснил он. — Не надо ничего бояться.

— Вот как? Во-первых… я не верю ни в какую магию, для меня это просто сказки. А во-вторых…

— Не нужно сердиться, Мари. Даже то, что ты не веришшь в магию, вполне можно исправить, если применить ту же ментальную магию. Меня этому учили очень известные мастера.

«Исправил бы ты лучше произношение слов русского языка и поменьше шепелявил», — со злостью подумала я. Но вслух выдала совсем другое:

— Ментальную магию?! Если это то, о чём я слышала, будучи немного вдали от своей родины, и читала, это очень опасная вещь. Поэтому… давайте просто учить ваш язык без всяких магических воздействий на мой ментал?

— Тогда, наверное, проще рассказывать на вашшем языке о круглосветных путешествиях, — заявил Бастиан.

— Кругосветных, — поправила я его, приложив усилие, чтобы от негодования не швырнуть в него стеклянным пузырьком, похожим на чернильницу.

— Может и так. Но если мир, который называется свет, круглый, то и путешествия должны быть круглосветные? Ведь так? А мир, который называется тьма, тогда какой?

Я схватилась пальцами за виски. Конечно, мне приходилось не единожды общаться с иностранцами, которые плохо вникали в тонкости нашего великого и могучего и выдавали подобную чепуху. Но ни один из них так не «делал» мой мозг, как этот стервец, который, казалось, намеренно уводил в непонятно какую степь и заставлял в очередной раз оказываться на грани исступления.

Но в этот раз, похоже, им овладело беспокойство.

— Что с тобой, Мари? Может, дать воды?

— Оставьте меня… я не могу… понять вас и принять всё то, что вы говорите и делаете. Простите, но для меня всё это бред. И его слишком много. Я не хочу сойти здесь с ума… я хочу домой… слышите?! Отпустите меня, я прошу… и помогите вернуться на нашу Землю. Если можете, отведите меня прямо сейчас к вашей волшебнице!

Из глаз моих полились слёзы. Неожиданно Бастиан Эдарри из беспощадного мозгоклюя и ментального манипулятора превратился в самое доброе и заботливое во всей вселенной существо. Он обнял меня и даже позволил вдоволь выплакаться — чего редко можно было ожидать от мужчины. А потом приподнял моё лицо за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

— А теперь, — произнёс он полушёпотом, в котором я уловила особые, будоражащие нотки, — осушим твои слёзы?

Я не ответила и попыталась отвернуться, но безуспешно. От настигшей меня новой волны внутреннего негодования, вызванной очередным ощущением безвыходности положения, я закрыла глаза. И следующий миг ощутила, как он склонился и принялся целовать моё лицо, в том числе и веки. После чего коснулся губ — сначала осторожно, затем всё более страстно. От всего этого начала кружиться голова и подкосились ноги. Меня словно обдало горячим ветром, даже не совсем так — огненным вихрем. И подобный же ему вихрь, казалось, стал закручиваться, расти и подниматься внутри меня, зародившись где-то внизу живота. Это вызвало странное, но уже отнюдь не новое ощущение парения на невидимых крыльях. Я потеряла ощущение собственного тела и ориентацию в пространстве, и, если бы Бастиан не держал меня сильными руками, прижимая к себе, я бы, наверное, грохнулась на пол либо, как бы невероятно это ни звучало, летала под потолком. А так — я продолжала пребывать в его цепких объятиях, ещё и отвечать ему взаимностью, удивляясь про себя, зачем вообще это делаю. Я ощущала себя с ним