Золотые пауки - Рекс Стаут

— Ты говоришь, что вспомнил Бирча для примера. И только?

— Да.

— Ну откройся своему старому и верному другу Гудвину.

— Мне нечего тебе рассказывать.

— Услуга за услугу, Лон. Рассчитываю исключительно на твою взаимность. Так вот, слушай, полиция установила, что Пит Дроссос был сбит той же самой машиной, что и Бирч.

— Не может быть! — широко раскрыл он глаза.

— Однако это так.

— Откуда ты узнал?

— Извини, забыл. Но это абсолютно точно.

— Будь я проклят! — Лон потер руки. — Это замечательно, Арчи, просто замечательно. Пит и миссис Фромм, серьги. Пит и Бирч, машина. Ты понимаешь. «Газетт» может выйти с сенсационным материалом, что все три убийства связаны между собой.

— Поскольку это лишь предположение — бог в помощь.

— Верно… А что касается самой машины, то ее украли в Балтиморе четыре месяца назад и дважды перекрашивали. Номер фальшивый.

— В печати об этом не было ни слова.

— Об этом сообщено в полдень. — Лон нагнулся ко мне, — Послушай, Арчи, у меня есть одна мыслишка… Как убедить тебя, что я достоин доверия? Испытай меня. Вот твой шанс. Какие есть доказательства, что Бирча и мальчика сбила одна и та же машина? Скажи, и я тут же забуду об этом…

— Я забыл об этом еще раньше. Боже мой, да ты просто ненасытен. Собак следует кормить один раз в день, а ты уже получил свою порцию.

Я встал и одернул брюки.

Глава 6

Я вернулся домой в начале пятого. В кабинете шефа уже не было. На кухне я спросил Фрица, приходил ли к нам кто-нибудь. Он кивнул — да, инспектор Кремер.

Я удивленно вздел брови.

— Обошлось без кровопролития?

— Без, — коротко ответил Фриц, но присовокупил, что было довольно шумно.

Я выпил стакан воды, по внутреннему телефону позвонил наверх в оранжерею и, услышав голос Вулфа, сказал:

— Я дома. Привет от Лона Коэна. Представить отчет в отпечатанном виде?

— Нет. Поднимись и расскажи.

Это было не столь серьезное нарушение правил, как помехи за обедом, но и оно было из ряда вон выходящим. Меня это устраивало, ибо, когда Вулф злился из-за того, что кто-то оставил его в дураках, он включал свой необыкновенный мыслительный аппарат. Я поднялся на третий этаж, прошел в прихожую, затем в теплицу, где пышным цветом цвели мильтония роезли и фаленопсис Афродита. В следующем помещении распустились всего лишь несколько каттлей и лейлий, но мне это было безразлично, так как сейчас меня интересовал лишь один цветок — по имени Вулф, который помогал Теодору задергивать муслиновые шторы. Когда я вошел, он провел меня в комнату, где выдерживались глиняные горшки для рассады, опустился там в единственное кресло и потребовал:

— Ну?

Я пристроился на табуретке и выложил ему все. Он сидел с закрытыми глазами, изредка дергая носом в местах, где, по его мнению, должны были быть знаки препинания. Отчитываясь перед ним, я всегда стремлюсь построить свой рассказ таким образом, чтобы он не задавал мне никаких вопросов, и на этот раз мне это удалось. Когда я умолк, он долго сидел, не шевелясь, затем открыл глаза и сообщил:

— Приходил мистер Кремер.

Я кивнул.

— Фриц уже сказал мне. Сказал, что свидание прошло довольно шумно

— Да. Он был необычайно агрессивен. Понятно, что он раздражен, но и я тоже. Он намекал, что, если бы я рассказал ему вчера о визите миссис Фромм, она могла бы остаться в живых. Полная чушь! Он также пытался напугать меня, что если я каким-либо образом буду ставить препоны полицейскому расследованию, то меня привлекут к судебной ответственности. Фу!.. Он все еще внизу?

— Нет, разве только прячется в ванной комнате. Фриц сказал, что он ушел.

— Я оставил его и поднялся сюда. Я уже позвонил Солу, Фреду и Орри. Который час?

Чтобы избавить его от необходимости повернуть шею и взглянуть на часы, я подсказал:

— Без десяти пять.

— Они будут здесь в шесть или в начале седьмого. От Горана ни звука. Сколько лет Джин Эстей?

— Лон не останавливался на этом специально, но вскользь заметил, что она молода. Предполагаю, что не старше тридцати. А почему вы спрашиваете?

— Хороша собой?

— Нет данных.

— Ты имеешь право знать. Она молода, этим все сказано, Сол, или Фред, или Орри могут найти для нас какую-нибудь ниточку, но я не желаю оставаться в неведении, пока они будут искать. Я хочу знать, что делала вчера миссис Фромм с трех пятнадцати до пяти часов и о чем и с кем она разговаривала в течение часа, который провела с мисс Эстей. Мисс Эстей может знать о втором, а возможно, и о первом. Привези ее сюда.

Не поймите его превратно. Он понимал, что это фантастика. Ведь не было ни малейшей надежды, что при создавшихся обстоятельствах я смогу попасть к личному секретарю миссис Фромм для частной беседы, не говоря уж о невозможности доставить ее к нам для того, чтобы он смог расспросить ее. Но для этого надо было потратиться всего-навсего на такси, поэтому какого черта не дать мне такого поручения?!

Я только заметил, что велю Фрицу поставить лишний прибор на тот случай, если наша гостья окажется голодной, оставил его в одиночестве, спустился этажом ниже, в свою комнату и, стоя у окна, принялся обдумывать предстоящую мне задачу. За десять минут я придумал и отверг четыре разных варианта. Пятый показался мне более подходящим, во всяком случае, он оставлял хоть небольшой шанс на успех, и я проголосовал за него. В моем гардеробе не было ничего подходящего для проведения моего плана, поэтому я направился в чулан, где держал различные предметы туалета для профессиональных надобностей. Достал там черную визитку, черные брюки в полоску, белую сорочку с крахмальным воротничком, черную шляпу и черный галстук. Подходящие случаю ботинки и носки имелись в моем личном гардеробе. Побрившись, я облачился во все это, посмотрелся в большое зеркало и был потрясен. Единственно, чего мне не хватало, так это либо невесты, либо катафалка.

В кабинете внизу я выбрал из коллекции оружия в ящике стола небольшой «морли» 22-го калибра, зарядил его и сунул в брючный карман. Это был своего рода компромисс. Кобура под мышкой с пистолетом 32-го калибра могла бы испортить изящные очертания моей фигуры, а после одного малоприятного случая, когда мне пришлось перенести операцию по извлечению из плеча пули, я дал обещание Вулфу и себе, что никогда не отправлюсь невооруженным по делу, хотя бы отдаленно связанному с убийством. По дороге я заскочил на кухню, попрощаться с Фрицем.

— Меня назначили послом в Техас, — сообщил я. — Адиос, амиго!

Было 5.38, когда я расплатился с шофером такси у подъезда дома на Восточной Шестьдесят восьмой улице. По другую сторону улицы на тротуаре толпилась небольшая кучка зевак, но на этой стороне полицейский в форме не позволял прохожим задерживаться. Солидный дом, облицованный гранитом, стоял в глубине, окруженный железной оградой выше человеческого роста, которая охраняла территорию по обе стороны внушительного крыльца, выступавшего на тротуар. Когда я направился туда, мне навстречу двинулся полицейский, но не затем, чтобы преградить мне путь. Полицейские предпочитают не задерживать людей, одетых, как я.

Я остановился, окинул его печальным взглядом и сказал:

— По поводу церемонии.

Он мог бы испортить все дело, если бы проводил меня до двери, но трое любопытных прильнули к ограде, и, пока полицейский отгонял их, я уже поднялся на крыльцо, нажал на кнопку звонка и заговорил с субъектом, открывшим передо мной дверь.

— Произошла неувязка с цветами, — печально, но твердо произнес я. — Нужно выяснить это с мисс Эстей. Будьте любезны доложить ей, что пришел мистер Гудвин по поводу цветов.

— Сюда, прошу вас.

Дворецкий провел меня пять шагов по вестибюлю к двери, которая была распахнута настежь, жестом пригласил войти и попросил подождать. Комната мало походила на то, что я предполагал встретить в городской резиденции миссис Деймон Фромм. Она была меньше моей спальни. Кроме двух письменных столов, двух столиков с пишущими машинками и нескольких стульев, ее загромождали еще шкафы с картотекой. Стены были увешаны плакатами и фотографиями. После беглого осмотра я остановил было свое внимание на одном плакате, но тут услышал шаги и обернулся.

В дверях стояла мисс Эстей, пристально глядя на меня своими зеленовато-карими глазами.

— В чем дело с цветами? — вопросила она.

Не могу сказать, что ее глаза были воспалены от большого потока слез, но, во всяком случае, они не были и радостными. При более счастливых обстоятельствах я дал бы ей менее тридцати лет, но только не сейчас. Миловидная, да. Она не носила серег. Ни следа царапины не было у нее на щеке, но прошло уже четыре дня, как Пит видел царапину, а он не рассказал о том, насколько она глубока или велика. Поэтому было мало надежды обнаружить следы царапины на лице Джин Эстей или на чьем-либо другом.

— Мисс Джин Эстей? — спросил я.

— Да. Так что там с цветами?