Рыжие волосы, зеленые глаза - Звева Модиньяни

Мистраль понимал, что заставляет ее страдать, но ощущал в себе неодолимую силу, толкавшую его прочь от благих устремлений матери. Он лишь погладил ее по щеке, давая понять, как сильно он ее любит.

С первой получки он купил ей шелковый платок и положил на кровать. Растроганная Адель обняла его и расцеловала.

— Что ты будешь делать с остальными деньгами? — спросила она.

— Я их уже потратил. Купил по случаю карт[6], — признался он едва слышно, понимая, что вновь причиняет ей боль.

Опять у Адели перехватило дух, а сердце болезненно сжалось.

— Делай как знаешь, — прошептала она, смирившись с судьбой.

— Я записался на гонки в воскресенье, — добавил он, решив, что если уж сознаваться, так во всем сразу.

— Делай как знаешь, — в сердцах повторила Адель. — Хоть повесься.

С тех пор, не в силах всякий раз умирать со страху, когда он отправлялся на очередные гонки, принося домой все эти растреклятые дипломы, кубки и денежные призы, Адель стала надеяться на милость судьбы. Деньги он откладывал. Она все равно не взяла бы у него, даже если бы он предложил, так как не считала эти деньги настоящим заработком, полученным в награду за серьезный, честный труд.

Но Мистраль был счастлив. Он постоянно участвовал в состязаниях и все чаще приходил первым.

Шли годы, жизнь Мистраля совершенно изменилась, но в жизни Адели не менялось ничего, и ее дом в Чезенатико остался таким же, каким был всегда. Мистраль был очень щедр, но все деньги, которые он посылал матери, она неизменно относила в сберкассу, где работал ее старый друг Санте, обещавший ей самый большой процент по вкладу. Она считала, что рано или поздно эти деньги могут понадобиться сыну.

Однажды, уже будучи чемпионом «Формулы-1», Мистраль приехал ее навестить и весело объявил:

— Я многого добился, тебе больше не нужно тревожиться о моем будущем. Смотри, о твоем сыне уже в газетах пишут, — и показал ей статью в «Коррьере делла сера».

Она взглянула ему прямо в глаза и сказала:

— Я тебе верю, но и ты меня послушай. Как увидишь облако на своем победном горизонте — уходи. Обещай мне.

Мистраль посмеялся над этим пророчеством и ответил шутливо:

— Знаешь, сколько облаков я уже видел и сколько их еще проплывет над моей головой?

— Когда ты уже не будешь так уверен в себе и начнешь сомневаться в своих силах, надо будет остановиться. Поклянись, что ты не забудешь моих слов.

Но Мистраль забыл. Адель увидела страшную аварию в Монце по телевизору, увидела, как ее сын вылетел из машины в небо, а потом упал на обочину дороги.

Через несколько минут в дверь к ней постучала соседка.

— Это ваш сын пострадал? — растерянно спросила она.

— Это мой сын, — еле выговорила Адель, не в силах подняться с дивана и заплакать. — А теперь оставьте меня одну.

Соседка не посмела приставать к ней с расспросами и ушла.

Пока Адель, потрясенная увиденным, пыталась прийти в себя, зазвонил телефон. Это был доктор Маттео Спада.

— Как Мистраль? — спросила она, собравшись с силами.

— Врачи говорят, что нельзя терять надежду, — дружески успокоил ее доктор.

— Я и не теряю, — сказала она твердо.

— За вами выслали машину, — сообщил он. — Вас доставят к сыну. Не волнуйтесь.

— Спасибо, Маттео, — прошептала Адель дрогнувшим от волнения голосом.

В скверике у дома Адели собрались друзья и соседи. Молча глядя на изъеденные временем и морской солью стены, все ждали, когда она выйдет и сообщит что-то новое, сверх того, что они уже слышали по телевизору или по радио.

Через несколько часов у дверей Адели остановился голубой лимузин, и из него вышел Сандро Мингарди, шофер, посланный в ее распоряжение компанией «Блю скай». Это был высокий, представительный мужчина лет сорока, с седеющими висками и открытой улыбкой. Он родился и вырос в Форли, то есть был в команде полноправным членом «романьольского клана».

Адель тотчас же появилась на пороге. На ней был темно-синий в цветочек шелковый костюм, с плеча свисала черная замшевая сумочка, первая попавшаяся ей под руку. Сандро подошел к ней и молча обнял.

— Поехали? — спросила она, и глаза ее наполнились слезами.

От небольшой молчаливой толпы соседей отделился настоятель монастыря капуцинов. Подойдя к Адели, он протянул ей четки:

— Молитесь. Мы тоже помолимся. Господь милостив и всемогущ.

Адель взяла четки и села в машину, заливаясь слезами.

* * *

Как только они подъехали к госпиталю, Маттео Спада проводил Адель в отделение реанимации, чтобы она могла взглянуть на сына через стекло.

— Как он? — спросила она сдавленным голосом, не отрывая глаз от неподвижного тела.

— Мы настроены оптимистично, — Маттео всеми силами старался вселить в нее уверенность.

— Будет лучше, если вы убедите ее вернуться в гостиницу, — вполголоса посоветовал дежурный врач, повернувшись к доктору Спаде.

После долгого молчания Адель, сжимая в руке четки, подаренные ей отцом-настоятелем, отошла от окна и уселась на банкетке у противоположной стены.

— Если не помешаю, я хотела бы остаться здесь до утра, — заявила она врачам и принялась перебирать четки, вознося молитвы за сына, в котором была вся ее жизнь.

В голове у нее теснились тысячи воспоминаний.

4

Адель Плувен робко сидела на краешке стула за столиком открытого кафе-кондитерской «Нуово Фьоре» на площади перед «Гранд-отелем» в Чезенатико. Ее почти не было видно за внушительной фигурой тетушки Полины, сопровождавшей ее на каникулах в Италии. Небольшой оркестрик наигрывал вальсы, мазурки и польки. Пары разных возрастов без устали отплясывали под эти бесхитростные деревенские мотивы, разливавшиеся в теплом и ясном воздухе летнего вечера.

Адели казалось, что она погружается в волшебную атмосферу, словно ее перенесли в один из тех фильмов, что она смотрела по воскресеньям, когда все семейство Плувен, оставив утонувшую в бескрайних виноградниках ферму, отправлялось на кабриолете в город. Папаша Плувен с тремя сыновьями оставался в кабачке, а мамаша с двумя дочерьми и сестрой Полиной шла в кино.

Адель никогда не выезжала за пределы родного края. Только раз в жизни она побывала в Бордо, но города толком так и не увидела и вспоминала лишь больницу, где ей долго пришлось лечить больную ногу.

Теперь, когда ей было двадцать, а ее восемнадцатилетняя сестра поспешно вышла замуж на втором месяце беременности, Адели выпал неожиданный подарок в виде недельной поездки в Италию. Она никогда раньше не бывала на море, и сейчас у нее слегка кружилась голова от запаха йодированной соли, витавшего над залитой огнями площадью.