Обращенная - Морган Райс

«Кэйтлин?»

Девушка развернулась. За ее спиной, улыбаясь, стоял Джона. Кэйтлин почувствовала, как ее сердце наполнилось радостью.

«Прости меня», – быстро произнесла она. – «Как правило, я никогда не опаздываю. Я просто… просто…»

«Ничего страшного», – сказал Джона, мягко положив руку ей на плечо. – «Не беспокойся об этом, правда. Я просто рад, что с тобой все в порядке», – добавил он.

Кэйтлин посмотрела на его улыбку, заглянула в его зеленые глаза, все еще обрамленные синяками, на его опухшее лицо, и впервые за сегодняшний день она ощутила умиротворение. Кэйтлин почувствовала, что после всего произошедшего теперь все будет хорошо.

«Но у нас мало времени, если мы хотим сделать это», – добавил Джона. – «В нашем распоряжении всего минут пять. Так что, думаю, мы выпьем по чашечке кофе в другое время».

«Прекрасно», – сказала Кэйтлин. – «Я счастлива, что мы не пропустили концерт. Я чувствую себя…»

Внезапно Кэйтлин опустила глаза и ужаснулась, осознав, что на ней все еще повседневная одежда. Она все еще прижимала к себе спортивную сумку, в которой была ее нарядная одежда и туфли. Она планировала рано добраться до кафе, проскользнуть в дамскую комнату, переодеться в другую одежду и подготовиться к встрече с Джоной. А теперь она стояла здесь, лицом к лицу с ним, одетая, как неряха, прижимая к себе спортивную сумку. Кэйтлин покраснела. Она не знала, что сказать.

«Джона, я прошу прощения за свою одежду», – сказала она. – «Я хотела переодеться, прежде чем прийти, но… Ты сказал, что у нас есть пять минут?»

Он посмотрел на часы и на его лице промелькнуло беспокойство.

«Да, но…»

«Я сейчас вернусь», – пообещала Кэйтлин и, прежде чем он успел что-либо ответить, она пробежала через ресторан, направляясь в туалет.

Кэйтлин забежала в дамскую комнату и закрыла за собой дверь. Распахнув спортивную сумку, она вытащила свою нарядную одежду, которая теперь была помята. Девушка быстро надела свою черную бархатную юбку и белую шелковую блузку. Она также вынула свои серьги с искусственными бриллиантами и надела их. Они были дешевыми, но производили должный эффект. Кэйтлин завершила свой наряд черными туфлями на высокой шпильке.

Девушка посмотрела в зеркало. Одежда на ней была слегка помята, но все было не настолько плохо, как она себе представляла. Ее слегка открытая блузка демонстрировала небольшой серебряный крестик, который она все еще носила на шее. У нее не было времени для макияжа, но, по крайней мере, она переоделась. Девушка быстро пробежала руками по воде и приложила их к волосам, распрямляя некоторые торчащие пряди. Черный кожаный клатч дополнял ее наряд.

Кэйтлин уже собиралась выбегать, когда заметила стопку своей старой одежды и кроссовки. Она поколебалась, думая о том, что бы предпринять. Ей на самом деле не хотелось носить всю эту одежду с собой всю оставшуюся ночь. В действительности же, ей больше никогда в жизни не хотелось все это надевать снова.

Она скомкала старую одежду в большой шар и с большим удовлетворением засунула его в мусорное ведро в углу ванной комнаты. Теперь на ней был ее единственный наряд в этом мире.

Кэйтлин почувствовала себя хорошо, шагая в свою новую жизнь в этой одежде.

Джона ждал ее снаружи кафе, постукивая ногой и поглядывая на свои часы. Когда Кэйтлин открыла дверь, он развернулся и, увидев ее, одетую таким образом, замер. Глядя на нее, он потерял дар речи.

Кэйтлин никогда не видела, чтобы какой-то парень когда-либо так смотрел на нее. На самом деле она даже никогда не считала себя привлекательной. То, как Джона не сводил с нее глаз, заставило девушку почувствовать себя… особенной. Впервые в жизни она почувствовала себя женщиной.

«Ты… красивая», – тихо произнес он.

«Спасибо», – поблагодарила Кэйтлин. Ей хотелось сказать, что и он тоже красивый, но сдержала себя.

Внезапно обретя уверенность, Кэйтлин подошла к Джоне, просунула свою руку ему под локоть и мягко повела его по направлению к Карнеги-Холл. Он шел с ней, ускоряя шаг, поставив свою свободную руку поверх ее руки.

Находиться в мужских руках было приятно. Несмотря на все, что произошло вчера и сегодня, Кэйтлин теперь была на седьмом небе.

Глава шестая

Карнеги-Холл был абсолютно переполненным. Джона вел Кэйтлин через толпу по направлению к окошку «Will Call». Добраться туда было непросто. Здесь была огромная требовательная толпа, спешившая на концерт. Кэйтлин никогда не видела столько хорошо одетых людей в одном месте. Большинство мужчин были одеты в костюмы и черные галстуки, а на женщинах были длинные вечерние платья. Повсюду сверкали драгоценности. Зрелище было волнительным.

Джона получил билеты и повел Кэйтлин вверх по лестнице. Он протянул билеты швейцару, который, порвав их, вернул им корешки.

«Могу ли я взять один?» – спросила Кэйтлин, когда Джона собирался поставить оба корешка в свой карман.

«Конечно», – сказал он, протянув ей один из них.

Кэйтлин потерла его большим пальцем.

«Мне нравится хранить подобные вещи», – призналась она, краснея. – «Полагаю, что это сентиментально».

Джона улыбнулся, когда она засунула корешок в передний карман.

Швейцар направил их в роскошную прихожую с толстым красным ковром. Стены украшали обрамленные фотографии музыкантов и певцов.

«Итак, как ты получил бесплатные билеты?» – спросила Кэйтлин.

«Мой учитель музыки», – ответил Джона. – «У него есть сезонные билеты. Он не смог пойти на концерт сегодня вечером, поэтому отдал их мне. Я надеюсь, тот факт, что я не платил за них, не испортит наш вечер», – добавил он.

Кэйтлин посмотрела на него, сбитая с толку.

«Наше свидание», – ответил Джона.

«Разумеется, нет», – сказала она. – «Ты привел меня сюда. Только это имеет значение. Это потрясающе».

Другой швейцар направил Джону и Кэйтлин к маленькой двери, которая привела их прямо в концертный зал. Они находились высоко – может быть, на высоте 50 футов. В их ложе было только 10 или 15 мест. Их места были прямо на краю балкона, возле перил.

Джона отодвинул толстый плюшевый стул для Кэйтлин, и она посмотрела вниз на огромную толпу и на исполнителей. Это было самое классическое место из всех, которые ей доводилось видеть. Когда она окинула взглядом море седых волос, ей показалось, что даже пятидесятилетние здесь были бы слишком молодыми. Тем не менее, Кэйтлин была в восторге.

Когда Джона сел, их локти соприкоснулись. Кэйтлин ощутила трепет из-за присутствия его теплого тела рядом с ней. Когда они сидели в ожидании концерта, Кэйтлин хотелось протянуть руку и, взяв его за руку, задержать в своей. Но она не стала рисковать, чтобы не показаться слишком навязчивой. Поэтому она просто сидела в надежде, что Джона возьмет ее руку в свою. Но Джона даже не пошевелился. Время еще не пришло. И, может быть, он был слишком стеснительным.

Вместо этого Джона указал, перегнувшись через перила.

«Самые лучшие скрипачи сидят ближе к краю сцены», – сообщил он, указывая на музыкантов. – «Женщина, сидящая вон там, одна из лучших в мире».

«Ты когда-нибудь выступал здесь?» – спросила Кэйтлин.

Джона рассмеялся.

«Если бы», – сказал он. – «Этот зал находится всего в 50 кварталах от нас, но с таким же успехом он мог бы находиться на другой планете с точки зрения таланта. Но, может быть, однажды», – добавил он.

Кэйтлин посмотрела на сцену, где сотни исполнителей настраивали свои инструменты. Они все были одеты в костюмы и черные галстуки и казались такими серьезными, такими сосредоточенными. Напротив задней стены стоял огромный хор.

Внезапно высокий молодой человек – возможно, двадцати лет – с длинными ниспадающими черными волосами, одетый в смокинг, с гордостью вышел на сцену. Он прошел мимо ряда с исполнителями, направляясь к центру. Как только он вышел, все присутствующие встали и зааплодировали.

«Кто это?» – спросила Кэйтлин.

Дойдя до середины, он несколько раз поклонился, улыбаясь. Даже отсюда Кэйтлин увидела, что он был ослепительно красив.

«Сергей Раков», – ответил Джона. – «Он один из лучших вокалистов в мире».

«Но он выглядит так молодо».

«Дело не в возрасте, а в таланте», – объяснил Джона. – «Если талант есть, то он есть. Чтобы обладать таким талантом, с ним нужно родиться. И нужно на самом деле много заниматься – не несколько часов в день, а по восемь часов в день. Каждый день. Я бы так и делал, если бы мог, но мой отец мне не позволит».

«Почему нет?»

«Он не хочет, чтобы виола стала единственным смыслом моей жизни».

Кэйтлин услышала разочарование в его голосе.

Наконец, аплодисменты начали утихать.

«Сегодня вечером они играют «Девятую Симфонию» Бетховена», – сообщил Джона. – «Это, вероятно, самое известное его произведение. Ты слышала его раньше?»

Кэйтлин покачала головой, чувствуя себя глупо. В девятом классе у нее были уроки классической музыки, но она едва ли слышала хоть слово из того, что говорил учитель. На самом деле она ничего не поняла, они только что переехали и ее мысли были заняты чем-то другим. Теперь она пожалела, что не слушала учителя.