Церковная история народа англов - Беда Достопочтенный

VIII. Вопрос Августина: Может ли беременная женщина быть крещена, и, когда у нее родится ребенок, через сколько времени она сможет войти в церковь? И спустя сколько дней может дитя принять благодать святого крещения, дабы предупредить его возможную смерть? И через какое время ее муж сможет вступать с ней в сношение, и можно ли ей входить в церковь или принимать святое причастие во время месячных? И может ли мужчина, имевший сношение с женой, войти в церковь или принять таинство святого причастия до того, как омоется? Все эти вещи необходимо знать непросвещенному народу англов.

Отвечает Григорий: Брат мой, я не сомневался, что ты задашь мне эти вопросы, и уже приготовил на них ответ. Не сомневаюсь, что ты просто желаешь, чтобы этот ответ подтвердил собственные твои мысли и предчувствия. В самом деле, почему беременная женщина не может быть крещена, раз беременность ее не грешна в глазах Всемогущего Бога? Ведь когда праотцы наши согрешили в раю, они лишились бессмертия, дарованного им Богом, но Господь не пожелал за этот грех истребить все племя людское. Лишив мужчину бессмертия за его проступок, Он оставил ему мужскую силу для продолжения рода. Так почему же то, что было даровано человеку самим Богом, должно препятствовать ему принять благодать святого крещения? Было бы крайне неразумно ставить это таинство, изглаживающее всякую вину, в зависимость от подобной причины.

Через сколько дней может женщина войти в церковь после того, как родит? Из Ветхого Завета тебе известно, что ей следует воздерживаться от этого в течение тридцати трех дней, если у нее родился мальчик, и шестидесяти шести дней, если родилась девочка[210]. Однако это следует понимать иначе. Ведь если бы она вошла в церковь хотя бы через час после родов возблагодарить Господа, она не совершила бы греха; ведь греховны удовольствия плоти, но не ее муки. Сношение происходит в удовольствии, а роды совершаются в муках, потому и сказано было первой из матерей: «В болезни будешь рожать»[211]. Если же мы запретим родившей женщине входить в церковь, то сочтем ее наказание за грех.

Ничто также не должно удерживать тебя от крещения родившей женщины или ее ребенка, если им угрожает смерть, хотя бы это было в самый час ее родов и его рождения. Ибо если милость святого таинства равно дается всем живым и здоровым, то тем более нужно без промедления даровать ее тем, кому угрожает смерть, из боязни, что, выжидая более удобного времени для приуготовления к таинству Воскресения, мы можем вовсе не дать их душе воскреснуть.

Ее же муж не должен приближаться к ней, пока дитя не отнято от груди. Среди женатых людей распространился вредный обычай: матери не вскармливают сами детей, которых рожают, а отдают их выкармливать другим женщинам. Происходит это из-за невоздержанности, ибо, не желая воздерживаться, не могут они и выкармливать своих детей. Но те женщины, которые по упомянутому дурному обычаю отдают детей выкармливать другим, все равно должны воздерживаться от сношения с мужьями, пока не пройдет установленный срок очищения. Кроме времени после деторождения женщины не могут вступать в сношение со своими мужьями во время месячных, и священный закон велит даже карать смертью всякого, кто приблизится к женщине в это время[212]. Однако не следует запрещать женщине во время месячных входить в церковь, ибо нельзя ставить ей в вину то, что дано от природы, и от чего она страдает помимо своей воли. Ведь мы знаем, что женщина, страдающая кровотечением, подошла сзади к Господу и прикоснулась к краю одежды Его, и немедленно ее недуг оставил ее[213]. Почему же, если она с кровотечением могла коснуться одежды Господа и получить исцеление, женщина во время месячных не может войти в церковь Господню? Ты скажешь: «Она страдала от недуга, а мы говорим о естественном порядке вещей». Но ведь все, любимейший брат, от чего мы страдаем в нашем смертном теле через недуги, послано нам судом Божьим за грехи. Голод и жажда, жара, холод и усталость равно поражают нас по причине несовершенства нашей природы. И если мы едим, когда голодны, пьем, когда жаждем, охлаждаемся, когда нам жарко, тепло одеваемся в случае холода и отдыхаем, когда устали, то разве не естественно нам искать лекарство и от прочих недугов? Истечение крови у женщин есть тот же недуг, поэтому, раз женщина, коснувшаяся в своей недужности одежды Господней, была права в своем дерзновении, почему то, что было позволено одной, не позволено и всем женщинам, страдающим от слабости своей природы?

Нельзя в такое время и запрещать женщине принимать таинство святого причастия. Если она не осмелится принять его из великого почтения, это похвально; но, приняв его, она не совершит греха. Удел благочестивых душ – винить себя за дела сами по себе безгрешные, но коренящиеся в грехе. Так, когда мы голодны, не грех поесть, хотя голод возник вследствие греха праотцев. И месячные у женщин не грешны, ибо происходят от их естества. Несмотря на это, из-за несовершенства нашей природы мы оскверняемся против воли, и человек отвечает как за грехи, сотворенные сознательно, так и за те, что совершены невольно. Предоставьте женщин собственному разумению, и если они во время месячных не осмелятся подходить к таинству плоти и крови Господних, следует похвалить их за благочестие. Если же они, привыкнув к благочестивой жизни, захотят принять это таинство, не следует, как мы уже сказали, им в этом препятствовать. Если в Ветхом Завете рассматриваются обстоятельства внешние, то в Новом Завете главное внимание уделяется не тому, что вовне, а тому, что внутри, и наказание за это налагается с большей осторожностью. Тогда как закон запрещает есть многие вещи как нечистые, Господь в Благовествовании Своем говорит: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека»[214]. И после этого поясняет: «ибо из сердца исходят злые помыслы»[215]. Отсюда совершенно ясно, что всякая скверна, как показано Всемогущим Богом, исходит из скверны мысленной. Так и апостол Павел говорит: «Для чистых все чисто, а для оскверненных и неверных нет ничего чистого»[216]. И далее, говоря о причине этого осквернения, он добавляет: «но осквернены и ум их, и совесть»[217]. Посему, раз никакая еда не испортит того, чья душа не подвержена порче, почему должно считаться нечистым то, что у чистой душой женщины исходит от ее естества?

Мужчина, имевший сношение со своей женой, не должен входить в церковь, пока не омоется, и, даже омывшись, не может он входить сразу. В древности закон гласил, что мужчина после сношения с женщиной должен омыться и не входить в храм до заката[218], но это следует понимать и в духовном смысле. Когда мужчина имеет сношение с женщиной, их души совместно устремлены к удовольствию[219] плотского вожделения; поэтому, пока огонь вожделения не угас в его душе, он не должен появляться среди верующих в храме, обремененный грешными желаниями. Хотя разные народы полагают об этом по-разному и соблюдают различные правила, у римлян с древних времен было обычаем после сношения с женой омыться и некоторое время воздерживаться от посещения храма. Конечно, мы не можем считать брак грехом, но, поскольку даже законное сношение не происходит без телесного желания, будет правильным после него воздержаться от посещения святого места, ибо не бывает желания без греха. Сказавший: «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя»[220], – родился не в прелюбодеянии или разврате, но в законном супружестве. Но он знал о себе, что зачат в беззаконии, и горевал, что рожден во грехе, и, подобно дереву, струил в ветвях сок греха, идущий от корней. Есть много вещей законных и справедливых, при делании которых мы, тем не менее, оскверняемся; так, часто мы гневом усугубляем вину другого и нарушаем спокойствие собственной души, и даже при праведном гневе нарушение душевного покоя не служит нам к добру. Сказавший: «иссохло от гнева око мое»[221], – гневался на грешников, но лишь спокойствие души позволяет греться в лучах премудрости; потому и печалился он, что его око иссохло от гнева. А коль он гневается от злых деяний, он останется потом смятенным и возмущенным и в помышлениях о высшем. И так получается, что гнев против греха праведен, но тем не менее вреден, ибо гневающийся берет на себя вину, нарушая покой своей души. Так и плотское совокупление законно, если совершается ради произведения потомства, а не ради похоти и утоления страстей. Поэтому если кто подходит к жене своей, движимый не влечением похоти, а заботой о произведении потомства, то он может по своему усмотрению как посещать церковь, так и принимать таинство плоти и крови Господних; ибо не может быть осужден вошедший в огонь и не сгоревший. Но если в соитии возобладает не стремление к деторождению, а похоть, у совокупляющихся есть причины печалиться, хотя, по святым речениям пророков, уже само совокупление есть повод для печали. Когда апостол Павел говорит: «Кто не может воздержаться, пусть имеет каждый свою жену»[222], – то он считает нужным добавить: «впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление»[223]. То, что законно, не нуждается в позволении; поэтому своим позволением он подчеркивает, что в этом есть вина. Следует помнить, что Господь, говоря с народом на горе Синайской, в первую очередь повелел им не прикасаться к женам[224]. И если Господь, общаясь с людьми через посредника, требовал от них ради телесной чистоты не касаться своих жен, то разве не должны блюсти чистоту плоти женщины, вкушающие Тело Господа Всемогущего и проникшиеся величием этого непостижимого таинства? Потому же и жрец сказал Давиду, что его люди получат хлебы предложения, если только воздержатся от женщин, и Давид, чтобы получить эти хлебы, поклялся в чистоте своих людей[225]. В соответствии со сказанным мужчина, омывшийся после сношения со своей женой, может прийти в церковь и принять таинство святого причастия.