Дрозд и малиновка - Красовская Марианна

Кейташи все же заснул. Я поднялась и вышла в сад. Здесь было немало укромных мест, где можно было спрятаться от всех и побыть в одиночестве. Мне бы, конечно, стоило подняться в кабинет и заняться счетами и налоговыми отчетами. Не хотелось. Я люблю цифры и арифметику, расчеты меня успокаивают. Особенно подсчёт прибыли, конечно. Сейчас я уже вполне богатая женщина, и это не может не радовать.

И все же мне хотелось в сад. Не зря его называют дивным, он прекрасен, как ни один сад в Ранолевсе. На моей родине нет такой роскошной зелени, таких крупных и ароматных цветов, такой шелковистой травы… Ну, может, в королевском саду. Но я бы туда все равно никогда не смогла попасть.

В колючих кустах барбариса я снова обнаружила Лейзи. Девочка сидела прямо на земле с травником и внимательно изучала листочки. Заметив меня, она робко улыбнулась и сказала:

— Это барбарис, я видела его на картинке в книге, но он на Островах не растёт.

— Верно, — кивнула я. — Этот куст ещё маленькими прутиками привезли из Ранолевса. Я хотела попробовать делать из него желтую краску, но увы, растение не получается вырастить в достаточном для этого объёме. Ну, хватит с него и ягод, они полезные.

— Не хочет расти в чужой стране? — усмехнулась девочка вполне по-взрослому. — Я его понимаю. Но все равно он очень красивый. В саду так много незнакомых мне растений, это чудо какое-то!

— Тебе нравятся растения?

— Очень. Им все равно, красивый ты или нет. К тому же с ними так спокойно!

— Если хочешь, можешь помогать лее Ши с розами. Она научит тебя выводить новые сорта.

— Очень хочу, можно?

— Я поставлю тебе это в расписание. Матушка Ши давно просила помощницу.

Вот за это я и любила свою работу: помочь девочкам найти свой путь в жизни — разве это не прекрасно? Видеть, как они расцветают, как из маленьких невзрачных ростков вырастает сильное, здоровое, красивое растение. Роза ли, лилия, или ночная фиалка — каждая хороша по-своему, нужно лишь это разглядеть.

Потому и школы мы с матушкой Ши назвали так же, как всю территорию: Дивный Сад.

— Ты уже подружилась с кем-то из девочек?

— Пока нет, я… не очень умею дружить. Отец говорил, что мне лучше не показываться на глаза никому из соседей, чтобы его не позорить. Я все время сидела в своей комнате.

— Здесь ты можешь гулять, когда захочешь. Если, конечно, у тебя нет занятий.

— Спасибо, лея Мальва. Мне очень нравится в школе.

Я кивнула и скрылась в закрытой части сада. Маленькие дети — это, конечно, мило, но иногда очень утомительно. Особенно, когда они чужие и их много.

9. Школьные будни

В третий, пятый и шестой день недели я веду уроки ранолевского и эльзанского языка у девочек. Занятия начинаются сразу после завтрака: сначала старшая группа, потом младшая. С теми, кому требуется дополнительная помощь или особые условия, мы занимаемся после обеда. Двое из старших девочек проявляют достойное уважения усердие в изучении языков, у них получается разговаривать уже очень чисто. Их я обычно прошу заниматься с отстающими младшими. А ещё всегда ставлю их вместе на дежурство по кухне, прихожу туда и разговариваю с ними на родном языке. И мне приятно, и им наука.

Старшие ученицы обычно помогают во всем. Тех, кто успешен в математике, я прошу помочь мне со счетами, а юные воительницы всегда сопровождают меня и матушку в поездке в город. В случае необходимости они прекрасно смогут защитить нас от грабителей.

Не бывает детей дурных, глупых или испорченных. Бывают злые взрослые, которые когда-то вложили в ребёнка обиду, боль или унижение. Я не могу сказать, что я люблю каждую ученицу, но стараюсь заботиться о них и слышать их желания, и они отвечают мне послушанием и старанием.

Даже, к примеру, Ираки, самая проблемная из девочек, жестокая и абсолютно безжалостная. В ней кровь фэйри почти так же сильна, как в моей Мэйгут. А фэйри не знают ни любви, ни жалости, ни страха.

Когда я поняла, что Ираки ничего и никого не боится, я приняла тяжелое решение воспитывать ее как убийцу. В городской страже есть особые воины, которые занимаются выслеживанием и уничтожением опасных преступников (да, они и среди прекрасных ильхонцев тоже частенько встречаются). Ираки там уже давно приготовлено место. Молодая красивая женщина — кто ждёт от неё смертельного удара? Ещё два года — и моя воспитанница вступит в ряды стражников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Да, мне грустно и даже стыдно отпускать ее на такую жестокую службу, но сама Ираки спит и видит себя на этой работе. Ее поведение в последнее время просто идеально, она старается вести себя дружелюбно с соседками, безукоризненно выполняет любое поручение и получает только отличные оценки. Боится, что, если я не буду ей довольна, могу и не дать нужных рекомендаций. Правильно, в общем-то, боится. В первые года ее обучения мне даже хлыст в руки брать приходилось и запирать ее в чулане за издевательства над кошками и соседками по комнате. К счастью, настолько сложных учениц у меня больше не было и, надеюсь, не будет. Если бы не моя застывшая молодость, наверное, я бы с ней поседела.

Теперь же Ираки одна из первых поднимает руку на уроке, вызываясь прочитать сочинение на эльзанском. Правда, взгляды, бросаемые ей на девочек, кто тоже желает ответить, далеки от добрых и смиренных. Я ее хвалю — она и вправду умница. Если бы не ее работа над собой, своим характером, если бы не острое желание быть «нормальной», ничего бы у меня не вышло. Никто не может слепить из ребёнка человека, кроме него самого. Учителя — лишь помощники.

Конечно, можно сказать, что наставник — это гончар, а ученик — глина, но ведь из дурной глины не слепить красивую тонкую чашку, хоть убейся, а человек на то и наделён разумом, чтобы сам себя творить.

И все мои девочки тому доказательство.

Были у меня и ленивицы, которые не добились ничего особенного. Учились посредственно, на дополнительных занятиях зевали. Из школы вышли обычные красивые девушки, каких на улицах Шейнара сотни. Впрочем, неплохое образование все равно помогло им найти своё место в жизни, благо что в Ильхонне немало рабочих мест для женщин. Им даже не возбраняется быть управляющими лавок, писарями и секретарями, хотя, конечно, мало кто желает. Мои «обычные» девочки предпочли быстро выскочить замуж, а учитывая, что репутация Дивного Сада была высока, женихи нашлись быстро. Каждый получил то, что заслужил. И да, добровольное пожертвование-благодарность школе за воспитанную и послушную жену никто не отменял.

Среди нынешних старших учениц таких обычных шесть. Они мечтают о богатом муже, большом доме и беззаботной жизни. Что ж, наверное, это тоже неплохой план. Не всем же становиться актрисами, сказочницами или воинами. Ещё неизвестно, что лучше — быть почтенной женой и матерью или… как Мэйгут, куртизанкой.

Дочь, кстати, все ещё на меня обижена. Отводит глаза, на уроках молчит, хотя я точно знаю, что она готовилась. Ее сочинение я видела в нашей комнате. Наверное, мне надо с ней поговорить по душам, объясниться, но в последнее время наши разговоры заканчиваются нехорошо: ссорами и криками. Лучше подожду.

Уже к вечеру (обед я в своих раздумьях пропустила) в закрытой части сада меня разыскала матушка Ши и без предисловий заявила:

— Ну и забавный твой раненый!

— Что же в нем забавного?

— Из знатной семьи, очень воспитанный. Судя по говору, из столицы. Вероятно, из приближенных Императорской семьи. Обучался воинскому искусству в столичной школе Цай, скорее всего, ещё домашнее обучение великолепное было. Не разбойник и не жулик, но явно что-то скрывает или от кого-то прячется. Наотрез отказался называть имя рода и кто его подстрелил. Вот что я думаю, деточка…

— Гражданство? — выдохнула я.

— Да. Его родня не может не отблагодарить. Хватит ли их влияния — неведомо. Есть ещё одна хитрость в ильхонском законодательстве, про неё редко вспоминают. Если двенадцать влиятельных людей попросит за тебя, твою петицию непременно принесут на стол Императору.