Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ) - Егор Чекрыгин

Уже ближе к вечеру, сумел добыть местного сурка. Зверь тут был совсем непуганый, и едва ли не сам шел ко мне в руки, так что я, экономя патроны, просто подбил его палкой… Убивать зверушек, и даже есть их сырыми, нас научили во время тренировок на специальном полигоне, где‑то на границе с Казахстаном. Но я извращаться не стал, и поскольку там же, на околоказахстанском полигоне нас приучили всегда таскать с собой источники огня — просто собрал хворост, чиркнул зажигалкой и зажарил зверушку на вертеле. Съел, и понял, что жить тут можно… Вот только с водой был напряг, в том смысле, что носить ее с собой мне было не в чем, и я всегда пребывал в неуверенности, смогу ли найти ее в месте ночлега. Это еще больше сдерживало скорость моего движения.

Так и шел три дня, и — Бинго! Возле ручья, как раз недалеко от удобного схода к воде, наткнулся на костровище. Старое, возможно еще год, или даже более назад, тут кто‑то останавливался. Вроде и не много, но это уже внушало немало надежды, и развеяло множество страхов. В том смысле, что костер явно разжигали люди, а мудрая история учит нас, что в одну геологическую эпоху, люди и динозавры не живут! Ну а главное — что люди тут все‑таки есть, а значит... М‑да... Конечно, слышал я, что на земле были народности, весьма гостеприимно встречавшие чужаков — те же вон полинезийцы, говорят, приплывших к ним европейцев и кокосами накормили, и местной кокосовкой напоили, и местных девиц с сиськами как зрелые кокосы, им в кроватку положили. Но куда чаще, бывало наоборот — в том смысле, что чужаку били морду и обращали в рабство лишь за то что он чужак, и это в лучшем случае. А могли ведь и того… — кокос в жопу запихать, дубиной по голове, и запечь на угольках... Те же вон, полинезийцы, говорят, были людоедами, и Кука скушали не из‑за «большо–о–ого уважения», как пел какой‑то древний бард. А потому что чужой — он навроде свиньи, не человек, а кормовая база человека.

В общем, если я попал в то же время, что и предыдущие попаданцы, то у нас сейчас на носу век шпаги, мушкета, и вроде как просвещения. — Короче — режутся между собой как дурные, и на гуманность местных, особо рассчитывать не приходится. Но с другой стороны, раз эти предыдущие попаданцы, или вернее сказать — засланцы, тут как‑то умудрились выжить, значит и у меня‑то уж точно шанс есть!

Взять ту же девицу, что нам лекции об обычаях и законах разных государств Земли-2, читала. Судя по тому насколько она «в теме» — знания свои явно не в библиотеке получила. Ведь даже на самый заковыристый вопрос, эта самая Офелия, могла дать очень подробный и компетентный ответ. А покажите мне книжку, в которой бы так подробно излагали особенности… — ну допустим матерной русской речи? А ведь она нам помнится, целую лекцию прочла, о «ругательствах допустимых в обществе, допустимых между приятелями, допустимых с врагами, и недопустимых даже с врагами». Тут ведь тоже — попробуешь использовать чисто наши аналогии — можно нарваться на большие неприятности. Вроде того как петух — у французов символ нации, а у нас… — как бы совсем даже нет... Это я все к тому, что коли эта девица смогла выжить на Земле-2, пройдя даже по таким местам где используют «брань недопустимую даже с врагами», то уж мне‑то точно, сам бог велел выжить и вернуться, я ж вам не девица какая‑нибудь.

А для этого, прежде всего, эту самую девицу и ее приятеля, найти надо. Ведь это я из‑за них во все это безобразие влип. Вот пусть они меня отсюда и вытаскивают.

А вот на день четвертый, я уже влип гораздо конкретнее. Как раз обходил весьма приятную на вид рощицу, и начал делать мучительный выбор — то ли заночевать в ней, то ли использовать остатки светового дня, чтобы пройти еще с десяток километров. Но вот будет ли, по окончанию этого «десятка», столь же удобное место для ночлега, — с водой и бесконечным запасом дров?

Так я этим вопросом озаботился, что даже не сразу заметил отряд всадников, вынырнувших из какого‑то оврага, примерно в полукилометре от меня. Тут уж конечно я, первым делом, по привычке нырнул в траву. Но быстро сообразив, что судя по тому что они остановились и пристально смотрят в мою сторону, меня тоже заметили, встал, и перекинув автомат на грудь, пошел к ним на встречу. Ноги, признаться, немного подрагивали. Словно в далеком детстве, когда идешь мимо чужого двора, где засела компания других мальчишек. — В том смысле, что кто их там знает, может это вполне нормальные ребята, анекдоты друг дружке травят. А может гопота местная, желающая покуражиться над тобой, только потому что ты неместный и один. В общем, шел я к ним, и внимательно рассматривал... Тринадцать человек, и небольшой табунчик лошадей с ними. Одеты в какие‑то живописные лохмотья цвета местной пыли, и все с оружием, а рожи!.. Рожи прямо скажем у них весьма и весьма злодейские, аж мороз по коже.

Подошел я к ним, метров эдак на пятнадцать–двадцать, и остановился. Подходить ближе, не было ни малейшего желания, словно кто за ноги держал. Тут‑то их вожак и рявкнул, как я понял что‑то вроде — «Иди сюда скот. Повинуйся мне и останешься жив»… Ну, насколько мне хватало знаний «стандартного имперского наречия», как называли это наши преподаватели.

Как‑то это было очень грубо, и не внушало надежд на налаживание дружеских связей. Так что когда эта местная гопота только сделала первые шаги в мою сторону, нервы у меня окончательно не выдержали, и я полоснул по ним длинной очередью.

Удачно это у меня получилось. И в смысле — метко, и в смысле — вовремя. Они еще стояли довольно плотно, только начав разъезжаться, охватывая меня полукругом. Очередь прошлась как раз над головами их мохнатых лошадок, и несколько человек сразу кулем свалились из седел, а еще несколько — дико заорали от боли. Но самое главное — опоздай я хоть на мгновение, дав им ринуться в атаку, и думаю, вражин бы уже было не остановить. Может быть половину из них я бы и смог положить, но уж оставшиеся до меня бы точно добрались, и ничего хорошего, это мне не сулило. А тут — вроде как махнуть джебом, перед носом противника приготовившегося к атаке. Это сбивает ему настрой, и заставляет переходить в защиту, и об атаке он уже не думает. Вот и сейчас, успев заметить и оценить тот урон, что я внес в их ряды буквально за первые же две секунды нашей битвы, они благоразумно предпочли отскочить подальше в степь. Ну а я, соответственно, рванул в рощу, потому как там у меня, в противостоянии со всадниками, шансов было куда больше.

Следующий час, я, скажу честно, сидел и трясся от переизбытка адреналина в крови, и накатывающихся волн запоздалого страха… И не только. Я ведь сейчас убил впервые в жизни, и впервые в жизни, поучаствовал хоть и коротеньком, но настоящем бою. Не то чтобы какие‑то «кровавые мальчики в глазах» и тому подобные книжные страсти овладели мной, но — впечатлений было уйма, и их надо было как‑то пережить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});