Учебник “Введение в обществознание” как выражение профанации педагогами своего долга перед учениками и обществом (ч.1) - Внутренний СССР

Но предположим, что субъект, анализируя своё прошлое поведение и намерения на будущее, определился в том, 1) что именно в его психике (внутреннем мире) произтекает из инстинктов, 2) что он возпринял из культуры общества, в котором вырос и живёт, 3) что пришло и приходит некоторым образом извне в готовом виде или как подсказки.

И тогда, «вычтя» это из всего ему известного о своей жизни, он может определиться и в том, что характеризует именно его. Возможно, он обнаружит, что в нём лично ничего до настоящего времени и нет, а он сам — носитель и вместилище не только животного, но и растительного начала и ещё много чего чужого, унаследованного им из культуры, от других людей или возпринятого в готовом виде на основе биополей. Т.е. он — пустая форма, заполненная чужим содержанием [56], возможно, что содержанием и не плохим — с точки зрения его самого и окружающих. Но после этого ему останется сделать печальный вывод: собственно в этом Мире нет. После этого встанет вопрос, о смысле собственной жизни и о том, для чего и как жить дальше.

Но возможно, что всё же он выявит и «сухой остаток» — свои собственные нравственно обусловленные интересы и волю, подчиняющую его деятельность, включая мышление и разнородный творческий потенциал, их осуществлению. Если это произойдёт, он — человек?

— Тоже вовсе не обязательно, хотя он по организации своей психики отличается и от животных, чьё поведение безусловно подчинено инстинктам, и от роботов, чьё поведение обусловлено загруженными в них программами и управлением извне.

Но чтобы пояснить последнее утверждение, нам придётся прервать собственное повествование на эту тему и снова обратиться к тому, что известно из школьного курса, а также и к тексту учебника “Введение в обществознание” под редакцией Л.Н.Боголюбова.

* * *

О том, что был в России поэт Михаил Юрьевич Лермонтов, в нынешней России возможно знают не все школьники. Но авторы учебника “Введение в обществознание” не могут не знать этого факта, и вряд ли они не читали поэмы М.Ю.Лермонтова “Демон”. И хотя, с точки зрения Л.Н.Боголюбова «безтелесные существа существуют только в страшных сказках», но вряд ли он будет настаивать на том, что демон у Лермонтова характеризуется тем, что он безтелесен и что он — дух [57] (т.е. существо, чей организм — структура, образованная какими-то физическими полями и возможно плазмой, удерживаемой этими полями).

В поэме Демон предстаёт как нравственно-психологический тип, в своём поведении выражающий именно свою волю, действующую по принципу «что хочу — то и ворочу» для достижения самоудовлетворённости, насколько это позволяет собственная «накачанность» и «крутизна» в складывающихся не вполне подвластных воле демона обстоятельствах. Эти внешние — не подвластные его воле — субъективные и объективные обстоятельства представляют собой то единственное, что кладёт пределы воплощению в жизнь демонического «что хочу — то и ворочу». Т.е. демонизм — вопреки его притязаниям и забывчивости о своей ограниченности — объективно ограничен в своих возможностях, вследствие чего постоянно и неизбежно терпит крах в достижении своих целей и получает разочарование, даже в случае их достижения.

И такая организация психической деятельности имеет место не в жизни «безтелесных существ в страшных сказках», а свойственна хоть и не большинству людей, но многим из людей как в прошлых, так и в ныне живущих поколениях.

При этом, носители демонической организации психической деятельности обречены ошибаться и в целеполагании, и осуществлении своих намерений, вследствие чего сталкиваются с неприятностями сами и наносит больший или меньший ущерб жизни окружающих и Мирозданию. Это является следствием ограниченности демонизма в способности получать и перерабатывать информацию в процессе выработки и осуществления своих намерений.

Поскольку это характеризует демонизм как таковой без разделения его:

· на «добрый» благонамеренный демонизм (хочу, чтобы в мире не было зла, чтобы всем было хорошо),

· и «злой» (что я хочу, то и есть «добро»),

— то это приводит к вопросу о том, может ли ограниченность (в том числе и человека) пребывать в ладу с неподвластной её воле неограниченностью Жизни в её полноте и целостности?

На этот вопрос в культуре человечества есть разные ответы в широком диапазоне смыслов: от «это невозможно в принципе» до «это жизненно необходимо всем людям и осуществимо, если человек живёт в ладу с Богом, в диалоге с Ним достигая того, что его воля выражает Любовь и всегда действует в русле Божиего Промысла».

Т.е. вопрос о том, кто есть человек и отличается ли он от демона приводит к вопросу о том:

· Есть ли Бог — Творец и Вседержитель. Если Бог есть, то человек это тот, кто осознаёт и воплощает в жизнь предложенную ему в судьбе и избранную им свою долю в осуществлении Промысла Божиего о жизни Мироздания и всех субъектов, которые живут в нём.

· Либо если Бога нет, то человек — это то существо, которое выше было описано как «добрый демон», который хочет, чтобы в мире не было «зла», чтобы всем было «хорошо»; а для того, чтобы это осуществилось, такой демон-человек (как единолично, так и в составе корпораций) борется против злых демонов, для которых «добро» — это то, что они хотят получить в готовом виде или достичь в результате своих усилий:

O единолично;

O или на основе признания каждым из них определённой иерархии и корпоративной дисциплины, принятой в этой иерархии.

Последнее подразумевает, что демонизм может носить характер обособленно индивидуалистический, а может носить характер корпоративный вне зависимости от его «доброты» или обнажённой злонамеренности.

В случае признания демоном иерархии демонических личностей и корпоративной дисциплины, корпорация обособляется от окружающего Мира и противопоставляет себя Жизни. Но поскольку требуется определённость «добра» и «зла» для того, чтобы себя и других относить к «добрым людям» и «злым демонам», то выдвигается тезис, якобы достаточный для самоопределения «добрых»: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы было сделано тебе».

Казалось бы такого рода тезис, смысл которого выражается в разных формулировках на протяжении истории, — достаточен для того, чтобы всегда определяться в том, кто есть «добрый человек», а кто «злой демон». Однако реальная жизнь такова, что этот тезис оказывается недостаточным, вследствие чего в истории и появились разного рода доктрины о «добром Зле» и «злом Добре», «грешных Праведниках», и «святых Грешниках» (манихейство, неоманихейство, бердяевщина и т.п.). Этот тезис недостаточен потому, что всякие действия сопровождаются непредсказуемыми сопутствующими эффектами, которые по своей значимости могут оказываться (и в действительности достаточно часто оказываются) более весомыми, нежели сами действия, воплощающие в жизнь благонамеренность «добрых людей» или злые умыслы «демонов». Сопутствующие эффекты неизбежны вследствие целостности Жизни и разнородных взаимосвязей в ней разных, подчас весьма удалённых и казалось бы не связанных друг с другом событий. Вследствие этого и непредсказуемости для ограниченности сопутствующих эффектов:

· «добрые люди» рождают такие афоризмы, как общеизвестное Жванецко-Черномырдинское: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»;

· а «злые демоны» высказываются в том смысле, что они — «часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо» [58], однако оставляя в умолчаниях: по не зависящим от нас обстоятельствам.

Т.е. даже если попытаться избежать ответа на вопросы о бытии Бога и взаимоотношении человека и демонов с ним, сославшись на «категорический императив Канта» («не делай другим того, чего не желаешь себе»), то соотнесение практики применения этого императива с реальной жизнью всё равно приводит к богословской проблематике. Так и лермонтовский Демон некогда не был демоном и жил иначе не зная разочарования и краха в своих делах. В то время «… он верил и любил, / Счастливый первенец творенья! Не знал ни злобы, ни сомненья, / И не грозил уму его / Веков безплодный ряд унылый…».

И сам Л.Н.Боголюбов, сопроводил параграф 1 первой главы учебника заданием, по сути приводящем к богословским вопросам, вопреки всему остальному его собственному ложногуманистическому трёпу о том, что есть человек:

«Прочитайте стихотворение и выскажите ваше отношение к словам автора.

Для человека мысль — венец всего живого.

А чистота души есть бытия основа.

По этим признакам находим человека:

Всех тварей на земле превыше он от века.

А если он живёт не мысля и не веря,