Триумф непослушания (СИ) - Хрущёв Виктор

— Алкоголик несчастный… Чур, я с тобой!

— Договорились.

Вилли о чём-то задумался. Потом, понизив голос, сказал:

— Если бы мы действовали быстрее, не пришлось бы хоронить мелкого.

— С какого это перепугу в тебе проснулась совесть? Напомнить, что ты хотел их бросить? Или что ты сделал с тем парнем? Вероятнее всего, он уже не с нами. Радуйся, что смогли спасти хоть Ромку. Сейчас сохранённая жизнь крайне редкое явление.

— Кстати, — Вильгельм решил перевести тему, — когда мы собирали пыль и грязь под машиной, ты обещал мне объяснить, как понял, что я готов убить. Обещание нужно выполнять.

— Ах, да, — Лёша на минуту замолчал, что-то вспоминая, — помнишь нашу встречу? После Нового года? Я вот помню. Ты тогда сильно изменился. Глаза стеклянные, вечно куда-то мне за спину смотришь, иногда что-то бормочешь себе под нос. Я объяснил это для себя переходным возрастом и твоим режимом сна. Вернее, его отсутствием. Но вот шрам откуда? А потом всё встало на свои места, когда на глаза попался заголовок, — он начал имитировать голос ведущего. — «Жестокое убийство посреди парка глубокой ночью. Хладнокровный маньяк, убивший примерного старшеклассника. Весь город скорбит о такой утрате. Сам мэр…»

— Хватит, — Вильгельм резко оборвал его. В голосе слышались звуки брязганья металла. — Закрой свой рот.

— Ну прости, понесло меня.

— Знаешь, что мне две недели каждую чёртову ночь снилось? Как я сижу в ванной, а у меня руки по локоть в крови. Я пытаюсь отмыть, а её только больше. Она всё капает и капает. Затем врываются непонятно откуда взявшиеся люди. И молча, с омерзением, смотрят. Пока один не скажет: «Убийца». И другие подхватят: «Убийца, убийца». Я этого не выносил и просыпался, прислушиваясь, не выламывает ли мне дверь спецназ? Я с таблеток не слезал. А когда дома оставался один, тихо рыдал в подушку от того, что не могу никому рассказать об этом, — повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом травы и пением птиц.

— Можешь сейчас, — спокойно предложил Алексей.

— Уже поздно. Не хочу теребить старые раны.

— Как же ты справился?

— Если честно, сам не знаю. В какой-то момент просто смирился. Принял нового себя. Как в той песне, — он попытался сделать свой голос как можно нежнее, но вышло не очень. После чего запел:

— «Отпусти и забудь! Что прошло — уже не вернуть!»

Стая скворцов, отдыхавшая на ветке дуба и не оценившая вокальные способности Вильгельма, поспешила покинуть эпицентр шума. Рома с непониманием смотрел на певца. Лёша не выдержал и прыснул. С конца колоны послышался голос рыжей:

— Плохо, Вилли! Очень плохо! Работай над собой!

— Алиса, — Аня тихо обратилась к ней, — пока есть возможность поговорить с тобой наедине, хочу ей воспользоваться.

— Ух ты! Не каждый день выпадает шанс услышать от тебя больше одной реплики. Я вся внимание.

— Когда я обследовала Кенни, то… — она взяла паузу, чтобы собраться с мыслями, — я… я соврала вам насчёт причины его смерти. С переломом шеи можно жить, хоть и со значительными ограничениями.

У Алисы сузились зрачки от удивления:

— Но зачем? И что на самом деле убило беднягу?

— Когда я проверяла его голову, то обнаружила маленькую дырочку. Из неё только начала течь кровь. Я не сильно разбираюсь в оружии, но, кажется, в него попала дробь.

— То есть, ты хочешь сказать, что Вильгельм…

— … добил брата Ромы, — закончила Аня фразу.

— И зачем ты мне это говоришь?

— Надо же мне кому-то выговориться. Как-никак, ты — моя лучшая подруга.

— И что ты собираешься теперь делать?

— Я? Совершенно ничего. Сказать это мальчикам было бы очень глупым решением, — Аня посмотрела в их сторону. — Они и так на грани нервного срыва, хоть и не подают виду. Но всё же мужества им не занимать. Другие бы уже сдались.

Алиса молчала. Слишком много потрясений за день для одного человека.

— Как думаешь, к вечеру успеем? — спросил Вильгельм.

— Ещё и пара часов до заката останется, — Лёша взглянул на солнце. — Я же рассчитывал, что мы пешком пойдём, а нам вот как подфартило. Так ещё сколько всего набрали. Если экономно этим распоряжаться, то год или даже два о болезнях и голоде можно будет не беспокоиться, — он мечтательно закатил глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Даже если учитывать, что нас может стать больше, чем пять человек?

— В смысле?

— Судя по карте, территория поместья немаленькая. И домик, я надеюсь, тоже. Зачем жадничать? Если во время вылазок встретим более-менее нормальных выживших, почему бы не предложить им присоединиться к нам?

— Мысль интересная. Я обдумаю её.

— Если так говорят, то уже давно пришли к решению.

— Всё-то тебе сразу скажи, — ухмыльнулся Алексей.

Перед ними вырос холм, скрыв путникам дорогу за ним. Поднимаясь на его вершину, Вильгельм заметил развязанный на одной из своих берц шнурок. Подросток оставил Лёшу впереди.

Алексей почти взобрался на самый верх, но, не дойдя несколько шагов, остановился как вкопанный и выпустил оружие.

— Пресвятая мать заступница… — только и смог вымолвить он.

— Что такое, Лёха? — Вильгельм быстро поспешил к нему. — Что там такое?

Алексей молчал. Поднявшись и взглянув в ту сторону, куда смотрел его друг, у Вильгельма перехватило дыхание от неожиданности.

— Но откуда? — Вилли спросил первое, что смог сформулировать.

— Держу пари, что оттуда, — спокойно ответил вставший рядом Рома и указал на небо.

— Что у вас там? — спросила снизу Алиса.

— Самолёт, — почти одновременно ответили стоявшие на холме.

Падший ангел

В «Момент Х», в воздухе находилось двадцать пять тысяч восемьсот пятьдесят три самолёта. Кто-то уже упал. Кто-то ещё летел, но топливо заканчивалось. Из всех пассажирских, грузовых и частных летательных аппаратов на взлётную полосу, без каких-либо повреждений, смог сесть только один. Но это совсем другая история, не имевшая никакого отношения к борту «четыреста восемьдесят три».

«Мягкая» посадка осуществилась прямо в лесную чащу, и лишь хвост, чья верхушка лежала у его основания, оказался на небольшой полянке, давая возможность понять, что произошла трагедия. Одна из многих. За хвостом тянулась разрыхленная земля. Прежде чем окончательно остановиться, стальную птицу ещё порядком протянуло.

— Нужно проверить, — предложил Рома, — вдруг кто-то выжил?

— Вряд ли, — скептически ответил Вильгельм, — к тому же есть шанс, что он взорвётся. Зачем зря рисковать?

— Я не вижу дыма, — поделился своим наблюдением Алексей, — неужели ничего не загорелось? Тут одно из двух: либо вышел керосин, либо сломались двигатели. Так что спешу тебя разочаровать: взрыва не будет.

— Ой, ладно тебе, — отмахнулся Вилли от его колкости. — Думаешь, мне самому не интересно глянуть, что там?

— Тогда кончайте трепать языками, — прекратила их дискуссию Алиса. — Чтобы его полностью прочесать нам, как минимум, час понадобится. А мои ноги уже давно мечтают о мягком диване. Так что чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.

Никто не стал с ней спорить.

Подходя к красно-белому ориентиру, они увидели печальное зрелище. Вокруг места крушения лежало огромное количество деревьев. От одних торчали корни, от других остались одни острые пеньки. Оба крыла оторвала неведомая сила и отбросила на значительное расстояние. На обшивке остались множественные пробоины, глубокие царапины и высохшие следы грязи. Почти все иллюминаторы разбились. Спрятавшиеся в густой траве осколки стекла отражали свет.

В одном из выходов с отсутствующим люком лежало тело мальчика. Он умер несколько часов назад. Вся его одежда стала грязной от крови, а черные волосы слиплись. Он явно боролся до конца — это читалось в его мендальном взгляде.

— Давай сразу договоримся, Рома, — обратился к нему Вильгельм, переступая через тело, — никого хоронить не будем. В противном случае, мы сегодня никуда больше не уйдём. А ночевать с мертвецами я морально не готов.