Моё "долго и счастливо" (СИ) - Мария Сакрытина

И тут в ватной рассветной тишине раздаётся громкое: “Гхр!”

Сначала я, честно, подумала, что Адриана решила добраться до меня заранее. Ну, вроде как мясо для блюда заранее маринуют. Но “гхр!” доносилось из сундука и как-то это не похоже на благовоспитанную, ухоженную леди, пусть и ведьму - прятаться в сундуке. Или посылать кого-то прятаться в моём сундуке, или…

“Гхыр” повторилось, и сундук содрогнулся.

Я вскочила, уставилась на него и попыталась успокоиться. Это сложно, если в десяти шагах от тебя отплясывает мебель.

В голову сразу полезла всякая дрянь: от оживших мертвецов до насильников с приспособлениями из секс-шопа. Мда, странные у меня фантазии, признаю. Особенно для местного Средневековья.

Сундук содрогнулся снова и затих, когда я, готовясь визжать погромче, откинула крышку.

Сперва ничего не происходило: я только удивлённо изучала гору платьев, лент, воротников и шосс.

Потом гора зашевелилась и нечто с визгом, достойным стартующей ракеты, взвилось ко мне, целясь в лицо.

Я пискнула, отшатываясь, нечто пролетело мимо, грохнулось на стол, свернуло графин, поскользнулось в луже воды и, урча, разъехалось лапами по столу.

Я поражённо наблюдала.

Первым желанием было снять тапочек и врезать этому “нечто”, которое я поначалу приняла за громадного таракана. В Тайланде мне пару раз приходилось таких видеть.

Но тараканы не урчали. Максимум они жужжали - и то в полёте.

Это же урчало и выло. А ещё оно было мохнатым, серо-коричневым и имело треугольные уши торчком.

Спустя минуту, пока “оно” возило лапами по столу, пытаясь встать, я сообразила, что это…хм… кот. То есть, котёнок. Маленький, изрядно побитый котёнок с явными суицидальными наклонностями и повышенной агрессией.

Возможно, он даже болен бешенством.

Котёнок…э-э-э… мохнато-усато-рычащий монстр, наконец, поднялся. И попытался спикировать на меня снова - с низкого старта. Я успела вовремя отступить, и монстр с визгом “уя-а-а-у!” пронёсся мимо.

- С ума сойти, - прошептала я.

Ага. Оно ещё и летает.

Монстр, урча, пошёл на третий заход.

- Э-э-э… кис-кис-кис, - заюлила я, уворачиваясь и подхватывая юбки. - Хороший киса, хороший…

“Хороший киса” коварно вцепился мне в юбку, а следом - и в ногу.

Я заорала, стряхнула его с себя и очень быстро взлетела на кровать.

За дверью, наконец, опомнились стражники.

Следующие минут пять я наблюдала борьбу не на жизнь, а на смерть - котомонстр дорого продавал свою свободу. Наконец, особенно разозлённый азвонец выхватил-таки меч и приготовился разрубить бедное непокорное животное пополам.

У меня у самой саднили царапины на руках, но не настолько же! Да и потом, есть что-то неправильное в маленьком сжавшемся комке меха и здоровенном мужике с мечом наголо. Определённо это неправильный реслинг.

Размахивать мечом на пискляво ругающуюся дамочку азвонцы поостереглись. И потом, как я осознала минуту спустя, я же тут пока ещё нужна живой. Во-о-от.

Так что я на хорошем русском высказала ребятам принципы Гринписа и требовала повторить, пока они не убрались за дверь.

Не прикажи де Сиета меня не трогать, так легко я бы не отделалась. Мда. Что говорится, плюсы есть везде, особенно если хорошо поискать…

Котомонстр остался, рыча и глядя на меня единственным не заплывшим глазом.

“Это всего лишь котёнок”, - уговаривала я себя, подходя ближе. А царапины красноречиво саднили, и я ждала, что монстр опять прыгнет.

- Котя-котя-котя, кис-кис-кис…

- Фр! - откликнулся монстр, поводя хвостом.

Я прикусила губу и принялась раздеваться. Гоняться за котом в “капустных” юбках - то ещё удовольствие, так что я добралась до сорочек, а кот изумлённо следил за мной, урча и фырча, и бешено вращая зелёным дьявольским глазом.

Я медленно обошла его по кругу, добралась до шкафа, вынула пару сорочек, быстро обвязала ими кровящие руки…

Следующий час я носилась за монстром по комнатам, подмела все полы, собрала всю паутину и к концу охоты была вся в траве, которой местные устилают пол.

Котомонстр барахтался в сорочке, утробно рыча и явно призывая на мою голову все несчастья мира.

- А фиг тебе, - отдуваясь, объявила я.

К этому времени явились служанки, слава богу, с горячей водой. Кот им тоже не понравился, как и мой внешний вид (“А! Она наконец-то спятила!”), так что они были только рады оставить ванну и убраться по своим делам к чёртовой бабушке.

А я купала котомонстра. Он был пылен, вихраст и пахуч, у него обнаружилась прорва блох, которые не хотели бросать такую роскошную квартиру и желали если переезжать, то на подходящее место жительство, например, на меня.

А ещё он царапался и вырывался, пока я его не намылила, так что мини-потоп мы всё-таки устроили.

После убойной дозы местного аналога мыла кот чуть успокоился и перешёл на жалобное хныканье. Извлечённый из воды на свет, дрожащий и закутанный в третью сорочку, так, что наружу торчали только уши да кончик хвоста, он представлял поистине жалкое зрелище, а по его ранам, свежим и зажившим, можно было бы писать летопись славных кошачьих деяний - и весьма длинную.

Когда я обрабатывала их местным вином, котёнок уже и не дёргался, но плакал очень жалобно.

Потом я закутала его в меховую накидку, уложила на кровать и развлекала чтением азвонских книг.

Приятно проводила время.

Ночью кот попытался отойти в мир иной, но подогретое вино явно вселило в него надежду на лучшее будущее и в этой реальности. Вместо славного умирания он выл кошачьи песни, цапал меня за палец и дрыгал лапами, явно требуя ещё. Даже моя проповедь о вреде алкоголя его не впечатлила.

Зато утром он только вяло дрыгал кончиком хвоста, и дал себя нормально ещё раз помыть и перевязать.

Вот так у меня появился…хм… бойцовский котёнок.

***

Кот получил имя Бес. Никакое другое ему просто не подходило. Серьёзно, при виде его морды иных ассоциаций вообще не возникало. Бандитская морда юного соблазнителя кошачьего прекрасного пола и плохиша всех мастей. Ему только повязки на заплывший глаз не хватало. С черепом и скрещенными костями.

После третьего мытья обозначился настоящий цвет Беса. Рыжий. И здоровый зелёный глаз пятном на ржавом фоне. И жёлтый гной из порванной губы и глаза. Вином он не лечился, и я боялась, что спустя какое-то время мой кот рискует стать одноглазым навсегда.

Ночь, когда я решилась раскалить шпильку и взяться за гной по-настоящему запомнилась коту и мне надолго. Странно, но глаз остался на месте, хотя крови и гноя было так много, что я, пытаясь оттереть их с блио, чувствовала себя заправским садистом. Особенно, когда распятый на кровати котёнок вдруг перестал дрыгать лапами и сделал вид, что испускает последний дух.