Маска, я вас знаю! - Елена Ивановна Логунова

от строгой супруги.

– А может, он сам помер? – с надеждой спросила Маринка Лосева, адресуясь непонятно к кому. Смотрела она при этом на старый тополь, сизым облаком темнеющий на фоне розового предрассветного неба. – От инфаркта. Разволновался, узнав об измене жены, сердце и не выдержало. Нам бы лучше, чтобы от инфаркта. – Она вздохнула. – Или от инсульта… А то начнется сейчас – опрос свидетелей, протоколы, поиск улик, проверка алиби…

Я не успела удивиться ее познаниям в специфике полицейской работы – помешало явление нового персонажа.

Дворник Герасим, насвистывая, вошел во двор с метлой на плече и замер, неожиданно для себя оказавшись в окружении бессонных граждан.

– Вы тут чего это? – спросил он озадаченно, оглядев народ на балконах и в окнах.

– Мы-то? Мы ничего, метеоритный дождь смотрели, как раз Персеиды пролетали, красиво – ух! – находчиво соврала наша управдомша и замахала руками, заморгала глазами, разгоняя народ по квартирам.

«Не хочет беспокоить пугающей информацией дворника, – поняла я. – Боится, что тот все-таки сбежит из нехорошего двора».

– Всё, всем спасибо, все свободны! – Маринка похлопала в ладоши, как в театре, и убралась из окна. Через секунду из другой его створки исчез и Семен, будто вытянутый пылесосом.

– Спокойной ночи, соседи, – зевнул дядя Боря и тоже скрылся в квартире.

– Увидимся утром, – исчезая, добавила Татьяна Васильевна.

– С теми, кто до него доживет, – оптимистично добавил Максим Иванович.

– Эй, кто тут косточками наплевал?! – осмотревшись, возмутился Герасим.

На третьем этаже громко хлопнуло – ретировалась бабка Плужникова.

Я проводила взглядом Челышевых, потянувшихся в подъезд с табуретками наперевес, и тоже отошла от окна.

– М-м-м? Чем там все кончилось? – подняв голову с подушки, сонным голосом спросил Колян, променявший реалити-шоу на лишний час в объятиях Морфея.

– Думаю, только началось, – напророчила я и рухнула в постель.

Надо было набраться сил. Чувствовалось – они мне понадобятся.

Традиционную детсадовскую побудку я проспала. Даже не услышала, как позавтракали, чем холодильник послал, и разбежались по своим делам муж и сын. У меня утро началось с переклички, которую попытался организовать Василий Челышев.

– Эй, соседи! Надеюсь, все живы? – бодро покричал он, встав посреди двора.

Соседи нестройно отозвались, бросив в окошко кто слово, кто взгляд, а кто и перезрелый огурец, разлетевшийся при ударе об асфальт фонтаном желто-зеленых брызг.

– Жаль, что живы все, – пробурчал, убираясь под козырек над подъездом Василий, заляпанный ошметками огуречной плоти.

Это был хамский прямой намек, на месте бабки Плужниковой я бы обиделась. Она так и сделала, бросив очередной снаряд на козырек, под которым спрятался грубиян.

– Баба Света, отбой воздушной тревоги! – Челышев запросил пощады и покричал с крыльца: – Вдовицу кто-нибудь проведал?

Я посмотрела на окна Золотухиных. У них в кухне горел свет, хотя был уже белый день.

– Я те проведаю! – Катька выглянула в окно со скалкой, погрозила ею мужу, и тот убрел в подъезд.

– Да Алиночке такую дозу успокоительного вкололи, что она, наверное, до вечера спать будет, – сообщила Татьяна Васильевна, отследившая ночное нашествие к Золотухиным специально обученных людей – ее двушка на том же этаже.

– А свет горит, а счетчик крутится, – вздохнула у своего окна наша рачительная управдомша. – Тетя Таня, вы, может, постучитесь к Алине?

– Не стоит, – высунувшись в окошко, отсоветовала я, – к ней сейчас и без нас постучатся, – и помахала зарулившей во двор машине, из которой вылез знакомый персонаж.

Старший лейтенант Касатиков, подняв взгляд на голос и увидев меня, непроизвольно перекрестился:

– Свят, свят…

– И тебе доброго утра, Максимушка! – отозвалась я с улыбкой Чеширского котика. – Заглянешь потом на утренний кофе? Я сделаю бутерброды с семгой и огурцом.

Шварк! Смачно взорвался у ног старлея Касатикова брошенный недрогнувшей рукой бабки Плужниковой упомянутый овощ.

– Ходют тут всякие!

– Туда! – Я указала Касатикову на нужный подъезд, и он без промедления воспользовался подсказкой, резво доскакав до крыльца, путь к которому по пятам за ним пунктирно отметили пятна ляпнувшихся на асфальт томатов.

Подгнивших, судя по цвету. Надо будет порадовать нашу старушку гранатометчицу – купить ей свежих овощей. А Маринку огорчить – сообщить, что причиной смерти Золотухина явно стал не инфаркт или инсульт.

Судя по утреннему визиту к вдовице опера, Золотухин ушел в мир иной не по доброй воле.

Дожидаясь Касатикова, я сварила кофе, налепила бутербродов и даже сделала шоколадный кекс в кружке, щедро намешав в тесто изюма и густо запорошив готовую выпечку сахарной пудрой.

Суровые мужчины – они же как дети. Любят сладкое и не замечают, как ими коварно манипулируют.

Старлей переступил мой порог опасливо. Как в бандитское логово шагнул, право слово!

И чего боится, дурашка? Я же его накормлю, напою, а на лопату сажать и в печь совать не стану. Нет у меня таких, чтобы пришлись по размеру высокому широкоплечему оперу.

– Вот бутерброды, вот кофе. – Я поставила перед Максом тарелку и кружку. – Три ложки сахара, как ты любишь, положила и размешала. Как поживаешь, Касатиков? Давненько не виделись.

По выражению лица старшего лейтенанта можно было понять, что дни в разлуке не показались ему слишком долгими, но ничего такого он не сказал. Нарочно запихнулся бутербродом, чтобы не ляпнуть лишнего.

Привычно игнорируя демонстративную неразговорчивость полицейского товарища, я непринужденно набросала еще вопросиков:

– Как там Алина? Причину смерти ее мужа уже установили? Кого подозреваете?

– В чем? – поперхнувшись и откашлявшись, спросил Касатиков.

– В убийстве Золотухина, в чем же еще.

– А с чего ты взяла, что его убили? – Старлей покончил с одним бутербродом и взял второй, держа его так, чтобы при необходимости моментально заткнуть себе рот.

Понятно, боится, что я выпытаю у него тайны следствия.

– А с чего бы иначе к вдове явился опер убойного отдела?

– А может, мы это… близкие знакомые! И я приехал выразить соболезнования! – нашелся опер и, очень довольный своей находчивостью, отсалютовал мне бутербродом.

– Что, правда знакомые? И близкие? Уж не с тобой ли Алина изменяла мужу?

– Конечно, не со мной! Совсем с другими! – возмутился Касатиков, не заметив, что попался в ловушку.

Я поставила локоть на стол, положила подбородок в ладошку и поморгала полицейскому простофиле:

– Рассказывай уже, не тяни! Сам же понимаешь, я все равно узнаю – если не от тебя, то от полковника или от девочек из вашей пресс-службы. И не спрашивай, зачем мне: я живу в этом доме и должна понимать криминогенную обстановку.

– Ладно. – Макс сдался и заел горечь поражения третьим бутербродом, а потом потянулся за кексом. – Обрисую тебе ситуацию, но только в общих чертах и не для передачи третьим лицам.

– Третьим –