Докаюрон - Юрий Иванов-Милюхин

— Что это мы проходим мимо, когда винный отдел еще работает, — выперла она на Доку базедовые лупалки. — Юрчик, я хочу выпить.

— А я не горю желанием, — попытался он шутливо отмазаться.

— Чего ты? — вроде не понял знакомый. — Сегодня туда привезли дешевого. И я с вами стаканчик пропущу.

Он демонстративно загремел мелочью. Дока принялся подыскивать оправдание, с помощью которого можно было бы увильнуть от обоих собеседников. Пьянка никогда не входила в его планы. За все время он единожды попробовал полстакана красного вина, и от злосчастных пары глотков в прямом смысле слова его долго выворачивало наизнанку. Но с одной стороны крепко обнимала явственно накалявшаяся от трения о его бока дебелая деваха, с другой шевелил губами, мучился с подсчетами, знакомый. Пути отступления были отрезаны напрочь. Правой рукой Дока дурашливо пощипал провисшую сиську у довольной проститутки, а левой нашарил на поясе под платьем резинку от трусов, подергал на себя.

— Лучше пойдем в школьный сквер, — наклонился он к ее жесткому уху. — Там удовольствий мы получим больше.

Дуреха тут–же вспыхнула от пламени желаний. Наверное, она еще до предложения успела поспеть.

— А гундосого куда? Его брать с собой не надо, — инвалидка облепила полностью, закатила зрачки под верхние веки.

— Я скажу ему, что пошли по своим делам.

Ладонью Дока повел по низу живота. В голове закрутилась мысль, что знакомый пацан сейчас сдохнет от зависти. Подобных действий с бабами не мог позволить себе ни один из его друзей. Ощущение превосходства, вседозволенности, заставили продвинуть руку на гуляющую холодцом задницу впаявшейся в него девахи, размять одну ягодицу. Затем, оборзев окончательно, за толстую ляжку поднять ее ногу, притянуть к своему боку. Реакция последовала моментальная. Мясистым ртом слепая с размаха въехала в его губы, раскатав их по зубам в тонкую пленку. Потом собрала обе половинки, всосалась покрепче и оттянула на полметра от носа. Все это она проделала за секунды, не забыв крестьянскими граблями нырнуть в оказавшуюся расстегнутой ширинку, одновременно выбрасывая вместе с запахом перебродившего в желудке вина с перегнившим там же луком мякину неразборчивых слов прямо ему под нос:

— Пойдем…шу…шу…шу… Потом выпьем… пыш…пыш… У меня есть…гыть…гыть…в заначке… В сквер пошли… аш…маш… под стенку храма… Там никого…ыть…гыть…

Не ожидавший скорой реакции, обалдевший Дока попытался вырваться. Они остановились на углу магазина, под его стеной, день давно перевалил на вторую половину, поэтому народу было мало. И все равно его прошивали стрелы жгучего стыда, смешанного с отвращением. Отклонившись назад, рядом замер в позе мужика, наконец–то поймавшего долгожданную русалку, его знакомый. Из изуродованной ноздри показалась зеленая сопля, этого он не замечал. Поняв, что попытка оторваться от ненормальной бабы успехом не увенчается, Дока свободной рукой с силой сжал вторую сиську, в надежде, что припадочная опомнится. И тут произошло неожиданное. Легко оторвав пальцы, ивалидка задрала подол, впихнула его пятерню прямо между разъехавшихся ног в растянутые трусы, и придавила сверху мощной кистью, чтобы не смог вырвать. Средним пальцем он попал туда, куда было нужно. Взвыв диким зверем, слепая уцепилась зубами в его рубашку на плече. Перебив все мысли, до сознания Доки докатилась нестерпимая боль. Он вдруг ощутил, как перетирают его ладонь сильные толстые ляжки, как один из пальцев изловчился провалиться в осклизлую щель, из которой сочилась и сочилась моментально достигшая ноздрей слякотная вонь. Еще немного и от пятерни ничего не останется. Или обезумевшие ляжки состругают ее в мелкую стружку, или по локоть заглотит ненасытная помойная яма. Немытое тело дурехи взопрело окончательно, скоро от ходивших ходуном сисек пахнуло одинаковым с застойным мочеполовым запахом. В голове помутилось, к горлу подкатили первые позывы тошноты. Правым кулаком Дока уперся в широкую шею слепой, стараясь оттолкнуть ее голову, спутанными прядями успевшую отхлестать по мордасам не хуже пастушьей плетки. Левую по прежнему пытался вырвать из железных тисков ляжек.

— Пойдем…ис–са–с-с… пой–дем… с–си–с-са…, — продолжала взвизгивать окончательно потерявшая рассудок ущербная женщина, напирая всем телом, прижимая Доку к стене, к громадным растрескавшимся бревнам здания дореволюционной постройки. За время развитого социализма горожане так и не сумели возвести ничего нового. Он ощутил эти гладкие вековые стволы вмиг покрывшейся потом обезжиренной своей спиной, они уже оставляли рубцы на его бледно–розовой молодой коже. А вокруг приплясывал пацан с переломанным носом, с уже двумя густо зелеными соплями из них. Засунув руки поглубже в карманы, он мял и тискал свои яйца с членом, приговаривая как заведенный:

— Дай мне… дай мне… я смогу… Я тоже смогу, если ты не хочешь. Отпусти ее… Дай мне…Отпусти… Я кончу туда…

Так продолжалось до тех пор, пока проходивший мимо мужчина не остановился напротив. Завертев шеей, он зарыскал нетрезвыми глазами в поисках чего бы урвать и себе. Только тогда Дока изловчился, выдернул измазанную вонючими выделениями кисть. Прогнувшись назад, с силой врезал по вращающей белками морде калеки. Прицелившись, ударил еще раз по безобразно вывернутым в рваных шрамах губам, затем по толстому носу, в подбородок. Дуреха яростно цеплялась за рубашку, за локти, за грудь, вжималась что есть мочи. Умудрившись оседлать его коленку, задергала толстой задницей сверху вниз, издавая нечленораздельные мычания с похрякиваниями. Сверху вниз, полузадушенная скрюченными от ненависти пальцами Доки, пока не выбилась из сил, не обмякла. Сползла по стене на землю и громко завыла, удовлетворенно и обиженно одновремено, измочалившая себя до состояния половой тряпки. Вокруг продолжал пританцовывать с дебильным выражением на лице знакомый, с пеленок познавший вкус вина и табака. Когда–то до четвертого класса они учились вместе, потом Доку перевели в новую школу, поближе к его дому. Поняв, что концерт окончился, урвать ничего не получилось, закачался своей дорогой пьяный. Кое–как приведя себя в порядок, Дока пнул ногой растрепавшую губы инвалидку и, не оглянувшись на решившего все–таки уцепиться за ее подол сопливого пацана, отправился домой. В груди не могли найти места злость и отвращение к женщинам вообще.

После того случая Дока долго не мог притронуться даже к собственному члену, чтобы испытать удовольствие от онанирования. Выросшая в детдоме косая проститутка едва не отшибла охоту и к самоудовлетворению, преследуя его на каждом шагу. На другой день в цеху она вновь гонялась за ним, лапая здоровенными ладонями за все подряд, пальцами стараясь пролезть в ширинку. Скорее всего, по животному ощутила, что с женщинами из–за природной стеснительности он не спал ни разу. Это обстоятельство возбуждало в ней звериные чувства превосходства, заставляющие во что бы то ни стало обучить несмышленыша тому, что с азартом проделывала сама. Вскоре к дуре присоединились еще несколько инвалидок, жизнь превратилась в навязчивый сексуальный кошмар. Получалось, то, к чему стремился сам, от него же пострадал. Чтобы избежать претензий проститутки и других потаскух на родное тело, работу пришлось сменить.

Лишь через год, оказавшись в областном центре по причине сдачи экзаменов в институт народного хозяйства, он вновь случайно остался наедине с девушкой. Еще во время учебы в ремесленном училище не прекращал мечтать о высшем образовании. И вот теперь в нагрудном кармане зеленел аттестат об окончании одиннадцати классов средней школы. С ним, с другими документами, он приехал поступать. В маленьком родном городке обещала жадать красивая подружка по имени Галина. Она была из крошечной деревни сразу за железнодорожной линией, и ходила на танцы в клуб напротив вокзала, в который в связи с ремонтом Дома культуры в центре переместилась вся молодежная тусовка. Вообще, Доке везло на деревенских, скорее всего потому, что свои городские быстро приедались, а ему постоянно хотелось новых ощущений. На тот момент ему стукнуло семнадцать, ей еще не было пятнадцати. За несколько коротких встреч оба толком не успели не то, что поцеловаться, даже как следует подержаться за руки. Но чувства развились нешуточные, вплоть до нервной дрожи в ожидании следующей встречи. Наверное, так бывает всегда–самое главное приходит тогда, когда времени на него не остается. В этом случае расставание тоже носило драматический характер. Несмотря на заверения Доки о частых приездах на каникулы, девушка чувствовала, что учеба в институте разделяет обоих навеки. Как показала жизнь, ковать железо надо пока оно горячо.

Глава четвертая

На период аттестации девушек и юношей расселили по частным квартирам. Доку с пареньком и одной абитуриенткой приютила пожилая женщина, хозяйка трехкомнатных хором. Пока упирались над конспектами со шпаргалками, свободы на то, чтобы обратить внимание на окружающих не было. Но, как и все на свете, экзамены закончились. Несмотря на высокий конкурс, квартиранты были зачислены в студенты. Перед разъездом по домам событие требовалось отметить. Ближе к обеду паренек, сосед по комнате из городка на краю области, сбегал за бутылкой вина. Дока притащил газировки с конфетами, спавшая в зале на диване, девушка на газовой плите зажарила колбасу с яичницей, нарезала овощной салат. Хозяйка в этот день дежурила в институте. И пьянка началась. Дока участия не принимал, как всегда, довольствуясь любимым лимонадом. Минут через двадцать после приема первого стакана, пацан вдруг нашарил в себе великого и одухотворенного. Вытаращившись на не умеющего пить соперника с превосходством прожженного мужика, он пододвинулся к слегка захмелевшей студентке, обнял ее за талию. Бросив смущенный, одновременно призывно заинтересованный, взгляд на Доку, та от объятий попыталась избавиться, обратив внимание домогателя на то, что в бутылке еще не кончилось вино. Стаканы наполнились заново. Вскоре разговор о прелестях сдачи экзаменов отошел на второй план, на первый вышла болтовня ни о чем. Расслабленная рука новоявленного студента никак не могла удержаться на атласной блузке девушки, зрачки которой успели расшириться, а движения вместе с речью замедлиться. Дока по прежнему не позволял себе ничего лишнего, пробавляясь газировкой с конфетами. Сказка из приготовленной по домашнему яичницы с колбасой и салатом давно закончилась, за окном набирал силу жаркий августовский день. По кроне стоящего напротив дерева с ветки на ветку перепархивали серо–коричневые воробьи с зеленогрудыми синичками, по проспекту катились блестящие разноцветные машины. Несмотря на все больше пьяневшего парня, на агрессивные его подергивания, в груди у Доки разливалось долгожданное спокойствие от осознания того, что одно из желаний, о котором так мечтал, сбылось. Вновь можно будет задрать голову, чтобы почувствовать себя лидером пусть и на своей улице. В комнате было тепло и уютно, до отправления нужного автобуса оставалось несколько часов. Каких–то километров сто, вечером приедет домой.