Когната (СИ) - Сальников Алексей Викторович

— Моя сестра крайне своим оруженосцем из баронов недовольна, — объяснил он. — Мне, что традиция разбавлять кровь тут не помешает, кажется. Если ей дракон-оруженосец не нравится, то, как она на мартышку в своей части дома отреагирует, я посмотреть желаю.

Другие рыцари-драконы встретили эту идею одобрительным смехом, один из них заметил:

— Я, если твоя сестра обезьяну перевертышем сделает, а потом замуж за него выйдет, не удивлюсь. Это браком сочетаться ее единственный шанс есть.

Рыцарь-дракон, что предложил не казнить Костю, рассмеялся этой шутке вместе со всеми и, также смеясь, бросил:

— Сударь Кардуус, я сегодня вечером за тем холмом встретиться нам предлагаю. Вы что предпочитаете? Сабли? Пистолеты?

— Господа, — спокойно вмешался еще один, — указ императора гласит, что дуэли до окончания войны запрещены. Так что или вы в другом месте и в другое время встречаетесь, или вы вовсе для задуманного не встречаетесь. Я, в ином случае, военному трибуналу сообщить вынужден буду.

Костя стоял тут же во дворе бабушкиного-дедушкиного дома, их обгорелые тела лежали в трех шагах от него. По щелчку пальцев одного из рыцарей простые солдаты-драконы в скучной серой форме принялись оттаскивать мертвых людей в сторону телеги, запряженной лошадью. А Костя не мог поверить, что это происходит с ним, потому что это просто не могло происходить.

Не водилось среди драконов никаких товарищей. Простые драконы были с виду обычными людьми. Скорее всего, они могли поднять чуть больше, чем человек, ножи и пули их не всегда брали, но летать и дышать огнем они не умели, поэтому относились к рыцарям-драконам со страхом и подобострастием, от которого даже Костю коробило. Когда папа рассказывал, что высокородные драконы делают доспехи из спрессованной кожи умерших подданных, что у них есть такой налог, последняя дань эксплуататору от безропотного крестьянина или пролетария, Костя ему не верил, хотя и был ребенком. И вот он видел эти доспехи, сделанные из полосок кожи. Некоторые рыцари вообще носили покрытые лаком и росписью маски, сделанные из лиц простолюдинов. Это вызывало не страх даже, а что-то вроде беспомощной оторопи: если они своих не жалели, то что же они способны сделать с людьми?

Костю отдали на время под надзор какого-то солдата, и тот отнесся к поручению со всей ответственностью. Несколько дней кормил, поил, не отпускал от себя. Пресекал все попытки Кости улизнуть, не бил за это, но не по доброте душевной, а потому, что не получил такого приказа. В сопровождении солдата и рыцаря, предложившего не предавать Костю сожжению, он совершил путешествие сначала на поезде, потом в автомобиле и оказался в окрестностях драконьего мегаполиса, очень далеко от людей, но очень близко к драконам, в доме, похожем на замок. Там его отмыли, переодели, и рыцарь представил Костю своей сестре.

Это была очень молодая женщина-дракон, вроде школьницы из выпускного класса, такая же злая, как большинство старшеклассников по отношению к мелкоте вроде Кости.

Первое, что она сделала, увидев Костю, — спросила брата:

— Ты, дорогой братец, за каким же дьяволом обезьяну в дом притащил? Дом ею провоняет. Если ты, что я ему доспехи и саблю доверю, думаешь, то ошибаешься. Они только всё портить умеют. Ты лучше его своей невесте подари. Они и похожи есть. Твоя невеста разве что шерстью не покрыта, ну так это дело наживное есть.

Дракон не обиделся:

— Я тогда его по старой традиции к столу подать велю.

— Ты что хочешь делай, я только его видеть не хочу.

То, что Костю могли съесть, не было ни угрозой, ни шуткой. Драконы издавна ели людей. Для первобытного человечества, да и гораздо позже, драконы являлись настоящим кошмаром. Впрочем, люди тоже не отставали. Если в теплых областях Земли драконы истребили людей полностью, то в умеренных широтах и севернее драконы впадали в зимнюю спячку, и уцелевшие люди отыгрывались на драконьих лежбищах, на их потомстве. Времена постепенно изменились, до взаимного поедания в последние несколько веков скатывались редко, но происходило и такое.

— Однако, — сказала девушка-дракон в спину своему брату и Косте, — все тут горелой обезьяной пахнуть будет. Ты где-нибудь бросить его не можешь?

— Я могу, но я не собираюсь, — ответил брат. — Ты сама его куда-нибудь в ущелье кинуть можешь.

— Ты, в таком случае, его здесь оставь, — решила сестра.

Брат удалился. Сестра смотрела на Костю с отвращением.

— Ты здесь находись, — приказала она после нескольких минут и пропала в соседней комнате.

Вернулась она уже в полном боевом облачении, в доспехе, с длинноствольным пистолетом на боку, саблей в ножнах слева, объявила:

— Я тебе честь оказываю. Ты не как пища умрешь.

При этих словах Костя не почувствовал ничего, а только подумал: «Ну вот и все». Ему было обидно, что он не смог никак помочь своим, ни одного дракона не убил, не подсыпал какого-нибудь яда им в еду, не зарезал никого во сне, потому что под рукой не нашлось подходящих предметов: яда там, стилета, какого-нибудь оружия. Единожды он попробовал схватить винтовку солдата, который его сторожил, но тот просто отстранил Костю, при этом усмехнулся одобрительно. Непонятно было только, в чем крылась причина этого одобрения: то ли беспомощная храбрость Кости его порадовала, то ли собственная сила, перед которой меркли любые героические Костины порывы.

Девушка-дракон за шиворот выволокла Костю на широкий балкон, примыкавший к ее комнате, перехватила его поперек туловища и с легкостью взмыла в воздух. То, как опора исчезла из-под ног, как вся земля, крутясь, подобно воде в сливе раковины, становилась меньше и покрывалась дымкой и одновременно не переставала быть бескрайней, заставило Костю рассмеяться от неожиданности. Он никогда еще не попадал на такую высоту так быстро. На парашютную вышку его еще не пускали в силу возраста, колесо обозрения в городе поднимало медленно, да и то на уровень, едва превышающий верхушки деревьев парка культуры и отдыха.

Некоторое время сестра рыцаря-дракона летела вперед и набирала высоту, а Костя смотрел на белые небоскребы мегаполиса вдалеке, на очертания Луны, что возвышалась на горизонте, превосходя размерами все земные горы.

Наконец девушка-дракон решила, что степени поднебесья, на которую она забралась, достаточно для казни, остановилась, обдумывая что-то, а затем отпустила Костю. Он стал падать на казавшуюся игрушечной землю и, чтобы это падение так и осталось игрой до самого конца, закрыл глаза. Его удивило, что воздух, всегда просто прозрачный и пустой, служивший опорой разве что для бумажных самолетиков и далеких, казавшихся игрушечными самолетов, приобрел такую упругость и даже жесткость. Если бы не ремень, штаны слетели бы с Кости в один миг, а так он лишился только одного ботинка, но не стал открывать глаза и смотреть, как он там. Было холодно, но струи ветра, бившие снизу, как тысячи направленных на Костю вентиляторов, развернули его так, что он не мог съежиться, — валялся на спине с раскинутыми руками и ногами.

Он ждал, что случится удар, а потом наступит темнота, поэтому вздрогнул и чуть не заорал, когда его крепко схватили за плечи, распахнул глаза, увидел перед собой лакированную драконью маску, из смотровых отверстий которой оценивающе глядели на него два зрачка, и Костя почему-то навсегда запомнил эти синие глаза с зеленью по краю радужки. Костя ощутил рывок, потерял второй ботинок, вместе с остановкой падения почувствовал, что они медленно спускаются с небес на землю.

От пережитого ли, от холода ли, которым Костя буквально пропитался, но, ощутив почву под ногами, он повалился в траву, его заколотило, и он долго не мог унять дрожь. Девушка-дракон, подняв маску на шлеме, смотрела на него, лицо у нее было и злорадным, и в то же время растерянным.

— Я тебя пощадила, — с неуверенной требовательностью сказала она, когда Костя все же поднялся и принялся ходить кругами, пытаясь согреться. Зубы у него стучали, Костя растирал ничего не чувствующие руки и ноги. — Я слов благодарности и почтения от тебя жду.