Куда уж хуже. Реквием заговорщикам (сборник) - Марина Серова

– Наконец-то, я ждал, – услышала я низкий мужской голос. – Ну что, нашла?

– Нашла. Она сейчас находится в Нагорном. Это пригород Москвы. Здесь дачный поселок. Сюда она только что приехала со своим другом на черном «Мерседесе». Если хотите, я возьму ее за руку…

– Нет-нет, не стоит этого делать. Сейчас я свяжусь со своими ребятами и скажу, как им поступить.

– Вы хотите, чтобы они сами забрали ее?

– Зачем же забирать? Для меня главное – увидеть Машу. Они укажут мне наиболее точные координаты, и я сейчас же вылетаю.

– Как… вылетаете?..

– На вертолете. Я же себе места не нахожу с тех пор, как Маша исчезла. Как ты думаешь, сможет меня что-нибудь остановить перед встречей с дочерью?

– Думаю, что нет.

– То-то и оно. И ты будь там поблизости. Увидишь вертолет, подходи.

Я вернулась к Павлу, который, казалось, дремал на солнышке.

– Теперь я тебе не нужен? – спросил он, не открывая глаз.

– Еще не знаю. Ты – темная лошадка. Подождем до вечера.

Минут через десять подъехали телохранители.

– Они зашли в двухэтажный дом, что за бассейном. Поедем, покажу, – сказал Сергей, не выходя из машины.

Мы сели и поехали. Остановились в нескольких метрах от дома, в зарослях сирени, и заглушили мотор.

– Паша, сходи посмотри, не видно ли чего в окнах… – сказала я, намекая своему помощнику, что мне надо поговорить с глазу на глаз с этими головорезами. Паша ушел, а я жестко проговорила: – Вижу, что шеф позвонил вам. Только не думайте, что это конец работы. И нечего на меня так пялиться. Он увидит Машу и улетит, а вы останетесь.

Я и сама не знала, что это на меня нашло. Наверно, дело было в довольных и ухмыляющихся физиономиях этих парней, которые раздражали меня все больше и больше. Ведь, казалось бы, все! Работа выполнена, можно возвращаться в Москву, распрощаться и с Крысоловом, и с Пашей. Зачем я здесь? Что мне надо от этого дачного поселка? Почему на дне моей чашки появилась свастика? Какое отношение имеет Маша к политическому движению «Россия»? И при чем здесь Паша, Вик? Да, кстати, хороший вопрос: а при чем здесь Вик? А при том, что я постоянно думала о нем. Вспоминала выражение его лица, когда впервые увидела его на кладбище. Какая-то дурацкая история с акциями. Что-то здесь было не так. За что его сначала избили, а потом и вовсе убили? Помнится, когда мы с ним разговаривали по телефону, он произнес фразу: «Понимаете, я тут кое-что нашел…» Где? Он звонил из квартиры Жени. Но что такого он мог найти?

И вдруг я все поняла. У меня словно открылись глаза. Все сошлось здесь, в Москве. Соединились две линии. Возле мертвого тела Вика я нашла записку, вернее, листок, на котором был записан мой адрес. Это я ему дала на всякий случай. А на чем он был написан? Помнится, Вик достал из кармана какой-то клочок бумаги (я еще хотела вырвать листок из своего блокнота, но он жестом остановил меня, достал этот клочок) и написал мой адрес на нем. Где? Где сейчас этот клочок?

Я тряхнула головой и очнулась. Мы снова – все четверо – сидели в машине и ждали появления Крысолова на вертолете. Вернее, ждали мы втроем: я, Сергей и Андрей. Павел вообще не знал, зачем он живет и что с ним будет дальше.

Я вышла из машины, прихватив с собой сумку, углубилась в лес и присела на кем-то заботливо поставленную там скамейку. Достала сигареты и закурила. Затем полистала блокнот, и оттуда выпала та самая записка Вика с моим адресом. Да, я хранила ее, так же, как великое множество разных листочков и записочек. Я перевернула ее и убедилась в том, что память не подвела меня: это был клочок воззвания народного движения «Россия». А это означало многое. Первое – что сам факт такого обращения Вика с воззванием говорил либо о его неосведомленности, либо о полном равнодушии к политическим страстям вообще. Второе – наличие этого воззвания в квартире Жени или Вика, как мне кажется, тоже не случайно. Но какие бы глубокомысленные выводы я сейчас ни делала, одно оставалось неоспоримым: листок воззвания народного движения «Россия» являлся тем общим звеном, которое могло соединить эти два дела – исчезновение Маши и ее участие в политической жизни Москвы и смерть Вика и его подруги Жени. Я могла бы возразить себе, что, мол, таких воззваний по всей стране миллионы, их распечатали по всем городам и весям, а я ищу оборванные концы, чтобы связать их в один узел. Но почему тогда я раньше нигде, никогда и ничего не слышала об этом движении? И почему там, на Цветном бульваре, в подвале мне стало так муторно, словно я кожей почувствовала, как меня пытаются обмануть? Какая-то тяжелая атмосфера чувствовалась в этом фальшивом штабе. Да и Клавдия Михайловна оказалась аферисткой…

Я очнулась от странного звука. Подняла голову к небу и увидела кружащийся над нами вертолет. Он начал медленно спускаться и приземлился на большой поляне со скошенной травой.

Я побежала к дому, в котором скрывалась Маша. Поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Мне долго не открывали, а потом я услышала шаги, дверь распахнулась, и я увидела недовольное лицо молодого человека. Он был в черном махровом халате. Лицо парня было заспанным, на щеке отпечатались складки простыни или подушки. Я потревожила ИХ сон.

– Я к Маше, – сказала я, сильно нервничая. А вдруг окажется, что нет ее уже в доме, что мы ее прохлопали и она куда-нибудь исчезла… От этой мысли у меня на лбу мгновенно выступила испарина.

– А вы кто?

– Она обещала прийти на массаж, я тут неподалеку живу…

– Странно, она мне ничего такого не говорила. Маш, тебя! – заорал он, обращаясь внутрь дома.

– Иду! – послышался тоненький голосок, и откуда-то сверху, словно спрыгнув с лестницы, появилась запыхавшаяся Маша. Лохматая, в мужской рубашке с закатанными рукавами, она удивленно вскинула брови, увидев меня.

– К вам приехали, – сказала я и взяла ее за руку. Я уже слышала сзади голоса и чувствовала, что Василий Федорович где-то совсем рядом.

Маша сначала резко дернула руку, но потом, увидев приближающегося к дому отца, обмякла вся и чуть не упала в мои объятия.

– Стас, папашка мой приехал, глянь… – и она, оттолкнув меня, бросилась с крыльца навстречу отцу.

Глава пятая

Свастика

Василий Федорович улетел спустя три часа. Все это время он общался с дочерью наедине. Никто не мог слышать их разговора, но одно было несомненным: Крысолов был безмерно счастлив, что нашел свою дочь. Перед самым отбытием он позвал меня – я уже познакомилась с девушкой по имени Катя и даже сыграла с ней пару партий в теннис – и сказал, что наш уговор остается в силе и я могу рассчитывать на его помощь.

– А что за дело-то у тебя? – спросил он как бы невзначай.

– Вы что-нибудь слышали о народном движении «Россия»?

– Нет, а что, есть и такое?

– Да. И похоже, ваша дочь участвует в этом движении.

– С каких это пор ты занимаешься политикой, Танечка?

– Со вчерашних. Просто мне стало интересно, чем же оно, это движение, так привлекательно для молодежи.

– И всего-то?

– Нет. Убили одного моего знакомого. Еще в прошлом году. Вы рассказывали мне именно о нем. Виктор Дубинский. Так вот, в его кармане я тоже нашла точно такое же воззвание, как в Машиной книжке. Вот я и подумала…

– Совершенно напрасно ты подумала.

– Вы что-нибудь знаете об этом?

– Знаю. Мои люди считают, что его убил Худяков, которого ты то ли защищаешь, то ли наоборот.

– И насколько этому можно верить?

– Насколько хочешь. А теперь прими от меня подарок. – И Василий Федорович с совершенно бесстрастным лицом достал из кармана и протянул мне коробочку, в каких обычно хранят ювелирные украшения. Открыл, и я увидела массивный перстень с бриллиантом.

– Мы же с вами договаривались совсем о другом… Я в Москве без машины, и как там насчет ваших людей?

– Я же сказал в самом начале – все остается в силе. Но с этим перстнем ничего не бойся. Ты меня поняла?

– Поняла. – Хотя ничегошеньки не поняла. – Что с Машей?

– Она теперь будет умницей. Мне пришлось ей кое-что объяснить. Все-таки она моя дочь, и поэтому ей надлежит вести себя благоразумнее. Покалякали, короче.

Я в который раз подивилась этому сочетанию литературной речи с воровским жаргоном.

– Хочешь, я возьму тебя с собой в Тарасов, а если у тебя дела в Москве, то Сергей с Андреем в твоем распоряжении.

– Вот за это спасибо. А с перстнем прямо и не знаю…

– Зато я знаю. Носи и не снимай.

И он ушел. Сказал что-то своим парням и ушел. Я видела, как поднялся в небо и улетел вертолет. Я осталась возле машины в обществе троих практически незнакомых мне мужчин и, быть может, впервые в жизни не знала, что мне делать. Маша после разговора с отцом зашла в дом, а потом вышла к нам и приблизилась ко мне.

– Папа сказал, что это вы меня нашли. Как вам удалось? – Она выглядела утомленной, погрустневшей и какой-то повзрослевшей. Намотав на палец прядь волос, Маша смотрела на меня, наклонив голову набок, и ждала ответа.