Маленький, да удаленький - Рудольф Сирге

В первое мгновение сердце у Фомки дрогнуло. Он был готов спрятаться у Хенна между ног: нападавшая собака была раза в три больше него. Но тут в Фомке проснулась прирожденная злость и присущая таксе напористость. Он широко расставил лапы, принял уверенную стойку и вздыбил шерсть на загривке. Вытянув вперед голову, он показал неприятелю свои крепкие клыки и сердито зарычал…

— Ты что тут делаешь? — требовательно пролаяла универсальная собака.

— А тебе-то что? — проворчал в ответ Фомка.

Серьезный Фомкин вид рассмешил большую собаку. Она потянула носом воздух, выставила вперед лапы, опустила морду и попыталась обнюхать Фомку.

Подобное обхождение обидело Фомка-Дружка. Какая-то разношерстная лежебока осмелилась его обнюхать! Он неожиданно подпрыгнул и вцепился клыками в ее длинное ухо.

— Ай, ай-ай! — жалобно заверещала универсальная собака. Но Фомка был в ударе. Он встал на дыбы, опершись на большую собаку, и продолжал щелкать зубами, хватая за ухо, за нос, за шею. Противник, еще не успев вступить в бой, был повержен.

— Фомка, сумасшедший! — закричал Хенн.

— Пинка! Слышишь! — крикнул из избы дядя.

Но никто из них не послушался. От боли медлительную Пинку разобрала злость, она в свою очередь ухватилась зубами за Фомкин загривок и стала так трепать его, что у того земля ушла из-под ног. Однако Фомка был проворный малый. Как только собака замешкалась, он оказался у нее под брюхом и вел наступление оттуда. Они схватились и с хрипом покатились по двору, как настоящие волкодавы. Хенн едва успел отскочить в сторону.

— Я вам покажу! — спешил к месту боя дядя с хворостиной. Раз — одному забияке, два — второму задире, легонько поддал ногой — и драчуны, сконфуженные, раскатились по сторонам.

— Какая смелость! — восхитился дядя. — Сам с вершок, а туда же — драться. Храбрый пес…

Пока Хенн рассказывал, что Фомка любит охотиться и смело прыгает в воду, дядя смотрел на Фомку оценивающим взглядом, потом сказал:

— Достойная собака. Ты, Хенн, отдал бы ее лучше мне.

— Не-ет! Моя собака, пусть моей и останется.

Расхваливая Фомку, Хенн чуть было не проговорился про историю с решетом. Но, вспомнив, что решето-то дядино, он вдруг умолк, добавив смущенно:

— Эта собака мне в любом деле помощница. Никто такую не отдаст.

Хенн разговаривал в комнате с дядей и его женой и незаметно прятал за пазуху кусочки сепика, чтобы потом поделиться с Фомкой, а тот тем временем самовольно знакомился с дядиным хозяйством. Он обошел все уголки в саду, обнюхал даже Пинкину конуру. Та, с гордым видом устроившись на своем ложе, не обращала на него внимания.

Вдруг в доме услышали какой-то шум и возню. Когда все вышли во двор, то увидели, что большой старый индюк гонится за Фомкой, а тот в страхе с визгом удирает. Покрасневшая от ярости борода, сердитое «клу-клу-клу» и шорох волочившихся по земле индюшачьих крыльев нагнали на Фомку страху.

— Храбрый, а дурачок! — смеялся возле двери дядя.

— Пес молод, где ему! — сказала дядина жена.

И правда. Фомка испугался страшной птицы, которая так противно кричит и шипит, словно у нее по десять змей под крыльями. Фомка с трудом пережил свой страх. Сделав круг по двору и увидев, что спастись негде — в конуру к Пинке он все же не осмелился забраться, — Фомка снова занял воинственную стойку. И когда индюк угрожающе двинулся на него, уцепился тому в отвислую красную бороду.

Теперь дяде и Хенну пришлось вступиться. Нельзя же допустить, чтобы Фомка разодрал индюку бороду.

Когда и эта ссора была улажена, дядя сказал Хенну:

— Твоего Фомку надо учить. Ловкая собака, да малость не сдержанна.

— Хорошо, дядя, а не поможешь ли ты мне обучить его? Я сам ведь не умею…

— В этом деле важна последовательность и доброе слово. Криком да наказанием тут многого не добьешься.

Пока дядя и Хенн беседовали о собачьем воспитании, Пинка на деле преподала Фомке первый урок. Вежливо помахивая хвостом, она приблизилась к Фомке и пролезла под забором, приглашая его на выгон, где они весело пробежали пару кругов наперегонки. За забором Фомка заметил ворон и свирепо, как и положено охотничьей собаке, с лаем рванулся за ними из-за ограды. Пинка же вела себя иначе. Она остановилась, как-то по-особому помахала хвостом, подняла переднюю лапу и оглянулась назад — так делают собаки, когда хотят подать охотнику знак, хотя Пинка прекрасно знала, что вороны не птицы для охоты. Фомка ничего не понял. Как было бы здорово спугнуть громким лаем ворон и помчаться за ними. Он стал лаять на Пинку, даже шутя ухватил ее зубами за поднятую лапу. Но тут Пинка предприняла нечто уж совсем неожиданное: она всей своей тяжестью прижала Фомку к земле, и, положив ему лапу на грудь и зло рыча, дала понять, чтобы тот замолчал.

— Смотри-ка, — заключил дядя, тем временем подошедший с Хенном к воротам. — Пинка ждет, чтобы я пальнул. Ну ладно. Одну минуточку…

Он быстрым шагом направился к кладовке, вышел с ружьем и отсюда же, из-под окна, стоя меж кустами сирени, послал заряд в воронье.

Фомка испугался выстрела, прижал уши и побежал к Хенну. Пинка же, по-прежнему виляя хвостом, стояла на месте, словно насмехаясь над Фомкой. Даже настигнутая выстрелом ворона с трепещущими крыльями не поколебала ее спокойствия. И только когда дядя требовательным голосом дал команду: принеси! — она метнулась в сторону подстреленной вороны.

Тут и к Фомке вернулась его прежняя храбрость, и он помчался вслед за Пинкой. А Пинка действовала деловито и уверенно. Она осторожно схватила ворону и поспешила с добычей к дяде, не подпуская Фомку к себе. Фомке не оставалось ничего, как с сияющим видом, повизгивая, бежать рядом.

— Вот так, — сказал дядя. — Для начала твоему Фомке этого урока достаточно. На птиц он вряд ли научится охотиться, но владеть собой он должен уметь. В другой раз придумаем дело посерьезнее. А между делом отучи его от привычки гонять ворон и научи приносить добычу…

— Палочку он уже приносит, — с готовностью сообщил Хенн. — Палочку и еще кое-что…

— Вот и хорошо. Настоящая охотничья собака должна цыпленка в целости принести, если ей приказано.

Так завершился этот поход в гости. Фомка, задравши хвост, бежал по обочине в сторону дома. Пару раз он попытался погнаться за воронами, разгуливающими по полю. Но Хенн сердито кричал:

— Нельзя, Фомка!

И пес останавливался, помахивал хвостом и, подняв кверху морду, повизгивал вслед взлетевшим воронам. Словно вспоминал, как вела себя дядюшкина универсальная собака.

За послушание он получал от Хенна кусочки сепика. И друзья вернулись домой в хорошем расположении духа.