Сэйл-мастер (СИ) - Варвара Мадоши

Все, однако, оказалось не так страшно, как он предполагал: Белка, вскочившая на мостик меньше чем через минуту после объявления тревоги, просто хмуро посмотрела на Сашку, неожиданно широко зевнула, прикрыв рот рукой, и едко спросила, может ли она, в таком случае, пойти доспать положенное ей время.

— Нет, — ответил Сашка извиняющимся тоном, — примите мостик, пилот; а я схожу, посмотрю, что там можно сделать.

Без особой радости Бэла плюхнулась в пилотское кресло, и Сашка пожалел, что не притащил никакого журнала.

— В чем дело, штурман? — спросил мрачный голос Берг из медного раструба.

— Ничего особенного, — сказал Сашка. — Посторонний в отсеке кристаллов. Капитан считает, что это домовой или призрак.

— А! — хмыкнула труба. — Glasklar [12]. Also [13]осмелюсь предложить заскочить ко мне и взять бесогонного средства, сбор № 14. Кто у вас будет заниматься изгнанием…

— Я, — сказал Сашка, сообразив, что его приказ Белке оставаться на палубе был вполне оправданным: как оборотень, она магическими силами владела в малой степени, а сваливать изгнание беса на одну Саньку было бы и нечестно, и неэффективно.

— Значит, вы и зайдите. Тревога отменяется, вахтенный?

— Отменяется, — согласился Сашка.

Еще через несколько минут они с Санькой, походной жаровней и маленьким пузатым мешочком бесогонного сбора стояли возле обитой заклепками двери в двигательный отсек. Каюта казначея располагалась отсюда неподалеку, в трюме, и Людоедка очень просила «воспевать не слишком громко, а то у меня до сих пор от заговоров таможни башка zerspaltet sich [14]».

Издевка стала очевидной быстро: когда они бросили в пламя первую же щепотку сбора, дым пошел такой, что Сашка и Сандра расчихались, и им стало уже совсем не до гимнов. Они даже успели решить, что сейчас изгонятся не хуже предполагаемого призрака. Вероятно, в этом и состояла месть Людоедки за раннюю побудку.

Наконец дым мало-помалу втянулся в узкую щель под дверью, и оттуда послышался неправдоподобный вой:

— Ой, матушки-батюшки, мать вашу! Что ж я вам такого сделал, за что живота лишаете!

Голос был противный, плаксивый, но ни капли не призрачный. Значит, либо мелкий бес, либо бездомный домовой, который не побрезговал забраться на борт без приглашения.

— Отодвигай бочку от двери и выходи подобру-поздорову, — пригрозила Сандра зловещим голосом.

— Красотка, а может, ты того… поласковее?

— Сейчас я тебе покажу «поласковее», — пообещал Сашка самым тяжелым тоном, на который был способен, и на пробу врезал по двери кулаком. — Д-добрый молодец, you rotten horsecunt! [15]

Кулаки у штурмана были тяжелые, — недостаточно, чтобы чувствительно сотрясти тяжелую, обитую железом дверь, однако удар получился ничего себе. Вероятно, это-то, в сочетании с прорезавшейся у Сашки злобой, и произвело на их собеседника эффект.

— Все-все! — крикнул голос, на сей раз не такой плаксивый и куда как более нормальный: теперь неизвестный звучал как приблизительно их с Санькой ровесник. — Понял, начальник! Выхожу.

Из-за двери послышались сдавленные ругательства (исключительно на архаичном русском), потом — скрежет тяжелой бочки по полу, а потом, прежде чем Санька успела заорать «Только дверь не открывай!», очень живо представив, что случится с незащищенными членами экипажа, если наружу пробьется вредное излучение отсека, как вторженец просочился прямо сквозь створки.

Он оказался моложе Сашки и Саньки лет на пять — или так выглядел. Совсем еще мальчишка, короче говоря. Одет он был в мешковатую клетчатую рубашку, мешковатые штаны с большим количеством карманов и парусиновую куртку, которая, казалось, могла бы заменить ему парус, если бы он расставил руки. Босиком, но в грязно-серой шапочке, из-под которой ниже колен свисали длинные черные волосы. В руках он виновато вертел белый истерзанный ботинок со шнуровкой.

— День добрый, начальники, — сказал он, подняв на Сашку и Саньку невинные зеленые глаза, очень большие и яркие на бледном, скуластом лице. — А я чего поделаю, если они… и так, и эдак… и в башмак запихали… и не спросили!

— Кто в башмак? — спросила Сандра, а Сашка эхом повторил:

— Кого не спросили?..

Недоразумение из двигательного отсека было увлечено в кают-компанию, куда подошла и Княгиня (все еще в розовой пижаме). Дело и впрямь не терпело отлагательств: если бы домового (а уже стало окончательно ясно, что перед ними домовой) решено было высаживать, делать это следовало теперь. Прямо сейчас у него оставались все шансы добраться до Марса-2, эфирной станции на орбите реального Марса, в катере, дрейфуя не в самом Нижнем Стриме, но по воле ветров, которые здесь дули по направлению к Солнечной Системе

— Помилуйте, сжальтесь! — простонал домовой своим прежним плаксивым голосом. — Я этого вашего «ветра» от «течения» не отличу, а вы — в шлюпе!

— Ветер уже, но бьет сильнее, и его видно лучше, вот и все, — раздраженно произнесла Сандра. — «Не отличит» он! Откуда? — она потрясла перед носом у домового бутылкой «Северного сияния», изъятой у него из кармана.

— С собой пронес! — мигом ответил тот. — Нишкни, неточки, не брал я из ваших запасов, ничего не брал!

Еще одной незадокументированной и принципиально непроверяемой способностью домовых, помимо хождения сквозь стены, была способность проносить с собой спиртное. Чаще всего в неограниченных количествах.

— Как тебя зовут, чудо? — с брезгливой жалостью спросил Сашка.

— Василий я, — домовой часто заморгал. — По батюшке Христофорович, Христофоровы мы.

— С ботинком мне все ясно, — сказала Балл. — Ботинки я выкинула перед самым стартом. Видимо, коллеги Василия, решили подшутить над ним, напоили и уложили в ботинок. А он очнулся здесь только после старта.

— Ни черта себе! — в голове Василия вдруг словно прояснилось, он перестал паясничать. — Они что, меня, выходит, в капитанском ботинке пронесли?!

— Это точно мой ботинок, — сказала Балл с непроницаемым лицом. — А я здесь капитан. Методом простой дедукции получаем, что капитанский ботинок.

— Так я теперь тут повязан! — Василий схватился за голову. — У меня же место на «Кассиопее»!

— Всем нам приходится чем-то жертвовать, — пожала плечами Балл. — Ладно. В виду этого обстоятельства, а также того, что лишаться катера я не хочу — да и отправлять вас будет почти равносильно убийству — я официально признаю вас домовым «Блика». Штурман, попросите Людмилу Иосифовну, когда она проснется, внести Христофорова в судовую роль как условного пассажира [16]. С гильдией домовых потом разберемся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});