Точка бифуркации - Андрей Величко

Я помотал головой. Вот же зараза! Будь моя воля, я бы за весь путь вообще ни с кем не увиделся – имеется в виду из начальства городов, которые мы будем проезжать. Но так не получится, к сожалению. Сходить, что ли, в вагон – узел связи?

Как я уже упомянул, направляющийся во Владивосток караван состоял из пяти поездов.

Первым двигался поезд охраны. За ним – свитский, третьим шел императорский, потом следовал поезд обеспечения, в котором я ехал, и замыкал строй еще один состав с охраной. Причем людей в нем было несколько меньше, чем в первом, зато имелся десяток хороших лошадей.

В поезде обеспечения в качестве транспорта наличествовали пять велосипедов, три мотоцикла, багги, легкобронированный автомобиль и два двухместных дельтаплана. И это кроме тех двух автомобилей, что ехали императорским составом. В общем, в случае возникновения серьезной опасности у меня будет большой выбор, на чем убежать. Ну, а пока бежать рано, следовало, пожалуй, лично убедиться, что в радиовагоне все в порядке. И заодно узнать новости, если они есть.

Вагон – узел связи находился через один от того, в котором ехал я, то есть, пардон, Михаил Рольфович Шумахер. Там царила рабочая обстановка, причем, как только я туда зашел, в голове тут же всплыло: «Вы, точки-тире телеграфные, ищите на стройках меня. Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня». Вот интересно, рифмоплет, сочиняя эту бредятину, ржал в голос или у него хватило силы воли делать это только мысленно?

– Что-нибудь, кроме сведений о готовящихся встречах, есть?

– Нет, Михаил Рольфович.

Разумеется, связисты знали, кто это такой на самом деле. И автомеханики, и личный состав маленькой поездной авиагруппы. Не в курсе была только прислуга, едущая в двух последних вагонах.

Со встречами была, конечно, задница. Я еще в прошлой жизни неоднократно видел, как к приезду высокого начальства завешивали облезлые стены домов тряпками с нарисованными на них восхитительными фасадами, без всякой подготовки спешно клали новый асфальт поверх старого и вообще чуть ли не красили траву в зеленый цвет. Несколько раз даже самому приходилось участвовать в строительстве таких потемкинских деревень, и вот снова приходится с этим же сталкиваться. Правда, теперь с другой стороны, ведь это я – высокое прибывающее начальство, но сути дела это не меняет совершенно. Вон, в Красноярске, как мне доложили, собрались спешно строить какую-то триумфальную арку. Блин, зачем, – им что, деньги некуда девать? Ладно бы я ехал именно в Красноярск, но ведь наша кавалькада задержится там всего часов на семь-восемь. Времени хватит разве только на то, чтобы с толком, без суеты повесить на этой арке всех инициаторов ее возведения! Хорошо хоть об этом строительстве удалось узнать заранее, и в Красноярск уже отправлена телеграмма, сообщающая, что мое величество такой бессмысленной расточительности очень не одобряет.

Тут по основному каналу прошел вызов, и дежурный радист начал прием. Причем его наушники были сдвинуты на затылок и пищали так громко, что даже я смог на слух разобрать текст. Радиограмма была от «Второго», то есть председателя КГБ Медникова, и предупреждала, что в Челябинске отмечена активность террористов. Аресты уже идут, но нет гарантии, что до моего приезда удастся выловить всех.

Радист попытался всучить мне текст, но я отмахнулся:

– Слышал уже. Что это оно у вас пищит аж на весь вагон – а вдруг тут по углам прячутся шпионы? Вон же регулятор громкости, на самом видном месте торчит!

– Так ведь, Михаил Рольфович, если его часто крутить, он быстро из строя выходит. Первый уже накрылся, это второй, из ЗИПа.

– Да? Спасибо, не знал. Постараюсь принять меры. Ладно, я пошел. Спокойного вам дежурства!

Шумахер, будучи все-таки не какой-то совсем уж мелочью, а старшим механиком гаража его величества, ехал в отдельном купе, примерно соответствующем СВ более поздних времен. Площадь, кажется, чуть побольше, окно несколько меньше, а так те же самые два дивана и столик между ними. Меня оно вполне устраивало, в прошлой жизни доводилось ездить не то что в плацкартном, но даже в общем вагоне, и ничего.

Так как Алик Романов еще не бывал в этих краях, то есть к востоку от Москвы, то я большей частью смотрел в окно и сравнивал увиденное с тем, что помнил Сан Саныч Смолянинов.

Вокзалы и станции, конечно, заметно отличались, а вот все остальное – не очень. Даже телеграфных проводов вдоль путей было почти столько же, сколько в моих воспоминаниях из иной истории. Правда, там я ездил на поездах только в двадцатом веке, в двадцать первом же обходился автомобилем, электричками и самолетами, так что сравнение было несколько ограниченным. Но, с моей точки зрения, лес вокруг дороги, а в основном там был именно он, за минус сто лет сильно не изменился. Изменилась скорость, с которой он пролетал мимо окна. Сейчас она была где-то километров пятьдесят в час, не больше.

В Челябинске меня, естественно, изображал Серж, а его – подобранный Петром Маркеловичем практически неотличимый двойник. Во всяком случае, я в виде Шумахера с десяти метров поначалу никаких отличий от оригинала углядеть не смог. Зато, присмотревшись, обнаружил, что при желании можно заметить и некоторое сходство со мной. В общем, этот человек изображал из себя не только великого князя Сергея, но, для особо внимательных, еще и меня, переодетого великим князем. Да уж, и где это Петр Маркелович откопал такого талантливого исполнителя? Надо будет предложить ему постоянную работу. Наверняка он сможет изобразить и меня, никем не переодетого и во всем блеске императорского величия.

Охрану вокзала осуществляли местные жандармы, дворцовая полиция и люди из Комитета госбезопасности, причем на виду были только первые. Никаких покушений ни на кого не произошло, но один небольшой инцидент все же случился.

Само собой, все следующие во всех пяти поездах, кроме персон совсем уж высокого ранга, были предупреждены о недопустимости каких-либо несанкционированных контактов по дороге. Но, несмотря на это, официант из вагона-ресторана императорского поезда был пойман при попытке отправить телеграмму. Разумеется, он утверждал, что хотел всего лишь поздравить невесту с днем ангела, но дворцовые полицейские такой нелепой отмазке не поверили и, естественно, арестовали халдея. Но, что интересно, первым мне об этом доложил местный гэбист – как о вопиющем непрофессионализме дворцовой полиции. Нужно же было дождаться, пока он вручит телеграфисту текст, а не спешить, как голые на случку! Кто теперь из этого экземпляра будет выбивать, кого и о чем он собирался предупредить?

Я не только не препятствовал, но даже слегка поощрял соперничество между спецслужбами, поэтому гэбист с чувством глубокого удовлетворения делал бяку конкурентам.

– Вы, господин майор, и будете, – пожал плечами я. И, увидев отирающегося неподалеку знакомого ротмистра из дворцовой полиции, сделал ему знак подойти.

– Что же это вы так поспешили, господин Сазонов?

– Виноват, ва… Михаил Рольфович! Слишком велики зоны ответственности, вот и пришлось привлечь стажеров.

– Все равно нехорошо, так что передайте арестованного господину майору, а то как бы ваши стажеры снова не напортачили.

– Есть, – без всякого энтузиазма в голосе подтвердил ротмистр. Да уж, фитиль от генерала Ширинкина ему теперь обеспечен знатный.

Первая непредвиденная задержка случилась уже после того, как мы проехали Нижнеудинск. Пришла радиограмма, что на участке от Иркутска до Слюдянки, в Верхнем Прибайкальском тоннеле, – обвал. Рукотворный он или нет, выясняется, но на ликвидацию последствий ориентировочно требуется трое суток, но никак не больше четырех. И перед моим караваном встал вопрос: или встать где-нибудь тут, дожидаясь, пока завал разберут, или доехать до Иркутска и стоять уже там, или двигаться с такой скоростью, чтобы оказаться на месте как раз к концу восстановительных работ. Почесав в затылке, я принял компромиссное решение – ехать потихоньку, но все же так, чтобы оказаться в Иркутске несколько раньше завершения работ в тоннеле. Мне хотелось немного посмотреть город, потому как года через три тут начнет строиться крупный авиазавод.

В результате поезда натуральным образом ползли. Я даже подумал, что мой экспромт с собакой – он не такой уж безумный. Скорость вполне позволяет пустить впереди составов какую-нибудь колоритную псину – например, породы чихуахуа. Чтоб, значит, она яростным лаем и впечатляющим видом распугивала террористов.

Это самое, одернул я себя, пора заняться чем-нибудь полезным, а то этак от безделья у меня завтра перед поездами побегут отряды боевых хомячков. И, вздохнув, выложил на стол схему зажигания нового авиационного мотора, разрабатываемого в КБ Луцкого. Это была попытка сделать что-нибудь вроде М-62, разработанного в конце тридцатых годов и даже в двадцать первом веке продолжавшего эксплуатироваться на самолетах «Ан-2», но, похоже, замахиваться на подобные изделия было еще рановато. У Бориса Григорьевича получался скорее предок этого мотора – М-25, то есть мощностью всего в шестьсот, максимум шестьсот пятьдесят сил. Для начала двадцатого века все равно неплохо, но вот его электрическое хозяйство мне не очень нравилось. Так, прикинем, что тут можно сделать…