Десятка из колоды Гитлера - Елена Съянова

“О чем вы думали, генерал, после нашей первой беседы вечером 7 мая? – спросил я Венка, беседуя с ним 11 мая. – Вы так замечательно отключились потому, что считали свой долг выполненным?..”

Он смущенно молчал. Потом неохотно кивнул. Сказал, что, отдав своих солдат и гражданское население в руки достойного и благородного противника, думал о том, что его миссия окончена и теперь он может подумать о себе, но… нечаянно уснул. “Так это, чтобы подумать о себе, вам понадобилось оружие? – спросил я, прямо глядя ему в глаза. – Вы уже дважды предпринимали попытки его вернуть”. Он собрался отвечать, но, видимо, вспомнив, что я не армейский, передумал. По его представлениям, я не способен был понимать, в чем состоит долг немецкого генерала, чья армия и страна три дня назад признала свое поражение».

В первые же дни после официальной капитуляции Германии некоторые немецкие генералы действительно пустили себе пулю в лоб. Венка среди них не было. Может быть, искать его следует среди не смирившихся с поражением?

Еще до подписания документов о капитуляции во Фленсбурге, в резиденции гросс-адмирала Деница, был составлен секретный меморандум, суть которого заключалась в скором вступлении в военный союз Америки, Англии и Германии, чьи вооруженные силы следовало максимально сохранить и преумножить. «Тщательно собирать германское оружие и складывать его, чтобы его легко можно было раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось» (текст так называемой «вудфордской телеграммы» Черчилля дается по публикации «Дейли Геральд» от 24.11.1954 г.) [4]. Эту телеграмму Монтгомери расценил как сигнал к началу долгосрочной кампании по сотрудничеству с немецкими генералами. Монтгомери имел список лучших генералов, в котором на первом месте стоял генерал-фельдмаршал Буш, командовавший немецкими войсками в Северо-Западной Европе. Дальше следуют многие известные имена: Мильх, Мантейфель, Линдеман, Шперле, Кессельринг, Бласковиц, Манштейн, Лист… даже старичок Рундштедт – все годились в дело. Но основная нагрузка по созданию будущего немецкого бундесвера должна была лечь на плечи молодых – Ганса Шпейделя [5], Адольфа Хойзингера [6] и Вальтера Венка.

Если вы уже прочитали примечание в конце книги, то всё поняли. Для остальных поясню: последняя строчка в официальной биографии Хойзингера: «С 1962 года – представитель НАТО в Вашингтоне». Последняя запись в биографии Шпейделя: «С 1957 года командующий сухопутными войсками НАТО в центральной Европе». А у Венка – «Председатель Совета директоров фирмы “Феррошталь”, город Бонн. В 1982 году погиб в автокатастрофе». Как видим, расчет на него отчего-то не оправдался. Это притом что именно его кандидатуру в качестве будущего командующего бундесвером отстаивал перед своими новыми хозяевами авторитетный у них Рейнхард Гелен [7].

Возможно, и Гелен, служивший с Венком еще при Гудериане, и американцы с англичанами, помнили, что «самым одаренным из моих генералов» называл Вальтера Венка сам Адольф Гитлер.

Вальтер Венк был кадровым военным. Он родился в городе Виттенберге в 1900 году. В 11 лет поступил в кадетский корпус, затем в военное училище и в 1920-м был зачислен в рейхсвер. По рождению он принадлежал к поколению, не прошедшему ад Первой мировой, не впитавшему горечь поражения Германии всей своей кожей; он и его товарищи не были так отравлены унижением и ненавистью, как поколение их командиров, к которому принадлежали Гитлер, Рем, Геринг, Гесс и Лей. Это важное обстоятельство.

Венк благополучно служил в рейхсвере (в том, что от него осталось после Версальского договора) сначала в звании унтер-офицера, затем – лейтенанта и гауптмана (капитана), а пройдя подготовку при Генштабе в 1936 году, получил назначение в 1-ю танковую армию начальником штаба знаменитой тогда 1-й танковой дивизии и сразу попал в поле зрения не менее знаменитого «быстроходного Гейнца» – генерала Гудериана, который с первых же месяцев, оценив способности нового офицера, старался предоставлять ему как можно больше инициативы. А порой даже «прикрывал» своим авторитетом излишнюю, может быть, самостоятельность Венка, тогда – всего лишь оберстлейтенанта (подполковника).

Например, во время «блицкрига» во Франции, когда 1-я танковая дивизия вошла в Монбельяр, а в баках ее танков оставалось еще много горючего, Венк решил с ходу взять еще один город – Бельфор. Взял. И только после этого доложил Гудериану. В биографии Венка, которую дают С. Митчем и Дж. Мюллер (у нас выходила их книга «Командиры Третьего рейха») об этом эпизоде сказано так:

«…Венк принял самостоятельное решение. Будучи не в состоянии связаться с командиром дивизии (генерал-лейтенантом Кирхнером), он сообщил генералу Гейнцу Гудериану, что по собственной инициативе приказал атаковать Бельфор. Этот смелый шаг был одобрен Гудерианом, а французы были застигнуты врасплох». Биографы Венка честно опираются на мемуары самого Гудериана (его «Записки солдата» у нас издавались неоднократно). «Так как он (Венк – Е. С.) не смог связаться с командиром корпуса, то решил обратиться непосредственно ко мне, чтобы попросить разрешения продолжать наступление на Бельфор. Само собой разумеется, что он получил желаемое разрешение: ведь я никоим образом не намеревался делать остановку в Монбельяре», – пишет Гудериан. Дальше он говорит о каком-то «случайном обстоятельстве», которое заставило остановить наступление в Монбельяре, а не в конечном пункте – Бельфоре, указанном в его, Гудериана, приказе. «В решающий момент, – поясняет он, – штаб корпуса менял свое расположение, и поэтому дивизия не могла с ним связаться».

Чтобы не перегружать читателя уточнениями, кто и где в это время находился, кто с кем не связался и проч., приведу более простой факт. После капитуляции немецкие генералы, сидя в так называемых «генеральских лагерях» и в тюрьме в Нюрнберге, могли работать над своими воспоминаниями, которые американцы считали чрезвычайно полезным для себя материалом. (Приложение 5.) Генералам для работы предоставлялись различные документы, в том числе их же собственные приказы, и возможность свободно общаться между собой. «Однажды, – пишет Гудериан, – в этом мрачном месте у нас зашел разговор о 1940 годе. Фельдмаршал Риттер фон Лееб никак не мог понять, каким образом я так неожиданно быстро приступил к выполнению его приказа – наступать на Бельфор. И мне пришлось давать ему объяснения».

Не знаю, какие объяснения на самом деле дал Гудериан, но уж никак не те, которые я уже цитировала, поскольку приказ о наступлении на Бельфор фон Леебом был подписан 18 июля (и копия этого приказа скорее всего лежала у обоих перед глазами), то есть уже после того, как 17 июля Венк красиво, с ходу, вкатился в Бельфор.

Победителя не судят? Но даже в эйфории от побед сорокового года за подобную самостоятельность должны были если не наказать, то уж никак не награждать. И Гудериан в своих мемуарах явно старается этот момент закамуфлировать. А Венк получает повышение.

Кстати, сам Венк в докладной записке по поводу своей «инициативы» (которая стала широко известна в войсках и получила название «проездной билет до Бельфора») дал, помимо прочих, и следующее объяснение: «…К тому же, мы все так заросли грязью, что думали не столько о тактике, сколько о горячей ванне в Бельфоре…». Повторяю, даже при всеобщей эйфории и восторгов фюрера по поводу своих танкистов, чтобы так шутить нужно было, по-моему, или иметь очень высокого покровителя (каким и сделался после этого случая превозносимый фюрером Гудериан), или – само напрашивается – быть очень сильным и независимым человеком.

Но о какой «независимости» кадрового немецкого офицера может идти речь?! То ли Венк был все-таки исключением, то ли мои представления о немецких подполковниках времен «блицкрига» на Европу устарели.

В 1941 году Венк побывал и под Ленинградом, и под Москвой (1-я танковая была переведена в группу армий «Центр»). О блестящем броске гудериановских танков на Москву мы знаем, как и об их последующем позорном откате. «В декабре 1941 года, во время советского контрудара, она (1-я танковая армия – Е. С.) попала в окружение, из которого, однако, с успехом вырвалась благодаря разработанному Венком плану и вернулась к германским оборонительным рубежам. За успехи Венк был удостоен Золотого креста и двумя месяцами позже принят в Академию Генштаба» (С. Митчем, Дж. Мюллер. «Командиры Третьего рейха»).

Какими общипанными «вырывались» из-под Москвы доблестные дивизии Гудериана, мы тоже знаем! Но на общем жалком фоне «успех» у Венка все-таки был – количество сохраненных им живыми солдат, что при общем отступлении только и ценится. За это его и наградили.