Спектр - Сергей Лукьяненко

Мартин покачал головой и двинулся в обитель директора. В палатке оказалось неожиданно прохладно – приятная мелочь после надоевшего солнца. Пол покрывали сухие водоросли, видимо, те же самые, что жгли в костре. В углу возился с яркими пластиковыми кубиками смуглый черноволосый ребёнок лет двух. Мартин показался ему более интересной и свежей игрушкой – засунув пальчик в рот, дитя уставилось на пришельца.

Директор сидел на раскладном пластиковом стуле перед таким же «дачным» столиком. Перед ним стоял включённый ноутбук, прямо на полу валялись исписанные и покрытые распечатками листы. Директору было за сорок, в отличие от женщин он был одет лишь в шорты. Телосложением он походил на спортсмена-легкоатлета, а не на учёного, но по крошечным клавишам ноутбука колотил с проворством и сноровкой.

На Мартина директор посмотрел с таким же неприкрытым интересом, как и младенец. Вот только палец в рот засовывать не стал, а, опасно откинувшись на хрупком стуле, выждал красивую паузу.

Мартин молчал и улыбался.

Убедившись, что начинать разговор придётся ему, директор встал и протянул руку:

– Клим!

– Мартим! – с той же энергичностью откликнулся Мартин. – Тьфу. Мартин!

Секундная растерянность директора сменилась жизнерадостным смехом. Крепко пожав руку Мартина, он жестом предложил сесть на пол. Мартин это оценил – стул в палатке был лишь один и служил скорее символом власти, чем мебелью. Они уселись на корточки друг напротив друга. Младенец тихонько пополз по кругу, изучая Мартина со всех сторон.

– Ты же русский, Мартин? – поинтересовался Клим. – Видел старую комедию «Операция „Ы“»?

– Видел, – признался Мартин.

– Когда Шурик знакомится с девушкой и вместо «Шурика» называется Петей. – Клим расхохотался. – Полная ведь нелепость, а смешно!

Мартин дипломатично кивнул.

– Да, – пробормотал Клим. – Признаю, аналогия не совсем уместна, но всё же… Ты только что прибыл?

– Вчера под вечер, – ответил Мартин.

– И сразу же двинулся к нам. – Клим покивал. – Ты не учёный.

– Университетов не кончали, – в тон ему ответил Мартин. – Три класса церковно-приходской.

Клим поморщился:

– Брось, высшее образование у тебя на лбу написано. Гуманитарий… – Он задумался. – Нет, не врач… не журналист, не филолог… Что-то очень дурацкое. Психолог? Нет…

– Литинститут, – сказал Мартин.

– О как! – изумился Клим. – Прозаик в поисках сюжета? Эпохальный роман «Тайны Библиотеки»?

Мартин решил играть начистоту.

– Частный детектив.

– И лицензия есть? – заинтересовался Клим.

– Есть. Показать?

Клим замахал руками:

– Зачем? Верю. Лучше скажи, что ты ожидал здесь увидеть? Фашистский вертеп? Гнездо людей-шовинистов? Дом отдыха для сумасшедших учёных?

– В Столице мне сказали, что ваш посёлок не принимает Чужих, – уклончиво ответил Мартин. – Это, конечно, наводит на размышления…

– Давай без непоняток, – резко меняя манеру беседы, отозвался Клим. – Мы не психи, орущие о чистоте человеческой крови. Мы уважаем Чужих. Но Библиотека – это ключ к древним знаниям. Раса, которая овладеет ими, сможет превзойти даже ключников. Вот потому мы и отделились от прочих исследователей. Тайна должна принадлежать человечеству.

Мартин подумал и спросил:

– А когда человечество превзойдёт ключников, как вы поступите с Чужими?

Клим поморщился:

– К чему делить шкуру неубитого медведя? Решать будем не мы… но я уверен, что человечество не станет подавлять и уничтожать иные расы. Мирное сосуществование, торговля, гуманитарная помощь… А вот за Чужих я не поручусь. Вы готовы поручиться?

Мартин покачал головой.

– То-то и оно. Итак, – подытожил Клим, – мы не фашисты. Мы лишь проявляем осторожность. Теперь, если мне удалось снять предвзятость, скажите, уважаемый детектив, что вас привело на Библиотеку?

– Девочка по имени Ирина, – сказал Мартин.

Лицо Клима исказилось, будто Мартин напомнил о чём-то неприятном и постыдном. Он даже отвёл глаза, заметил ребёнка, подбирающегося к одной из распечаток, ловко подхватил его, развернул в противоположном направлении и дал лёгкого шлёпка. Убедившись, что урок усвоен и дитя движется в сторону от драгоценных научных документов, снова посмотрел на Мартина:

– Небось безутешный муж оплатил поиски?

– Это профессиональная тайна, – отозвался Мартин. – Отец.

Клим вздохнул:

– Железный человек. Героический родитель. Уважаю.

– Все так плохо? – сочувственно спросил Мартин.

– Девочка к нам явилась три дня назад, – ответил Клим. – Я ожидал обычных проблем… молоденькая, красивая, а мужиков у нас, конечно же, больше, чем женщин… Поговорил с ней, поговорил с нашими… тут все обошлось. Попкой, конечно, излишне крутит, но явно не провоцирует. Беда пришла откуда не ждали. Она перессорила всех учёных, и её формы тут были ни при чём.

– Неужели на научной почве? – восхитился Мартин.

– Именно. Девочка в пух и прах разбила две теории из трех, которые считались у нас самыми перспективными… Если интересно – это теория единого уравнения Вселенной и солнечный цикл чтения…

Мартин непонимающе поднял брови.

На лице Клима появилось страдальческое выражение профессора физики, объясняющего сыну-школьнику законы Ньютона.

– Язык Библиотеки – это фонетическое письмо, – сказал он. – Трудности даже не в том, что мы не можем пока с уверенностью соотнести символы на обелисках с теми или иными звуками. Главная проблема – как эти буквы складываются в слова, а слова – в предложения. Теория солнечного цикла предлагает начинать чтение с какого-нибудь восточного обелиска, затем, когда его тень точно укажет на другой обелиск, – добавить новый знак, посмотреть на тень от второго обелиска…

– А когда солнце будет в зените – поставить точку в предложении, – любезно подсказал Мартин.

Клим заёрзал, буркнул:

– Все гораздо сложнее, но в целом вы поняли… Теория единого уравнения Вселенной гласит, что язык Библиотеки – это на самом деле математические символы, в едином уравнении описывающие все законы мироздания. Его ещё называют Уравнением Бога. Девочка камня на камне не оставила от этих теорий. А поддержала мою точку зрения, что язык Библиотеки родственен туристическому языку. Вы знаете, сколько в нём букв?

Мартин задумался. Как ни смешно, но знание туристического вовсе не предполагало понимание его грамматики. Любой, прошедший Вратами, начинал говорить на туристическом – совершенно свободно и непринуждённо.

– В такой же тупик станет ребёнок, который уже прекрасно умеет говорить, но не обучен чтению и грамматике, – сказал Клим. – Можно научиться счёту – интуитивно, не раздумывая. Но выделить и систематизировать все звуки языка, соотнести их с буквами – это уже предмет научного поиска.

Мартин поднял руки. И сказал – языком жестов, складывая кисти рук с отведёнными на девяносто градусов большим пальцем:

«Мы знаем чтение и грамматику. Язык жестов – это и есть азбука туристического».

«Правильно, – безмолвно ответил Клим. – Это так естественно, что мы не задумываемся об этом. Но нас научили азбуке. В туристическом языке сорок семь букв, тринадцать знаков препинания и два числительных. Ноль и единица, двоичный код».

Ребёнок, подозрительно уставившийся на взрослых, негромко, предупреждающе заревел.

– Не любит, когда говорят на туристическом жестовом, – пожаловался вслух Клим. – Русский и английский понимает, туристический тоже, а язык жестов – ещё нет. Он родился здесь, Вратами не проходил.

– Так в чём проблема? – спросил Мартин. – Даже мне, полнейшему профану, ясно, что язык Библиотеки привязан к туристическому. И, наверное, каждый жест имеет сходство с одним из знаков на обелисках?

– Сложность опять же в направлении чтения, – пояснил директор. – Мы пытались читать расположенные рядом обелиски, пробовали различные направления и комбинации… ничего вразумительного. Лепет ребёнка, псевдоречь душевнобольного. Ирина заявила, что знает метод дешифровки. Сейчас большая часть населения посёлка отправилась вместе с ней на «точку двенадцать» – это крупный остров, расположенный тремя километрами севернее.

– А вы остались здесь? – поразился Мартин. – В то время как величайшее открытие, быть может…

– Предложенный Ириной метод чтения обелисков я без лишней огласки пробовал два года назад, – сказал директор. – Это несложная корреляция между площадью островов и количеством знаков на них… Никакого результата.

– Вы ей не сказали об этом, – задумчиво произнёс Мартин. – Что ж… вероятно, это правильно. Излишнюю восторженность надо лечить.

– Заберите её отсюда, – сказал Клим. – Прошу вас. Если угодно, я даже подскажу несколько интересных историй для платы ключникам.

Мартин посмотрел в глаза директору:

– Научная ревность?