Полет на заре - Сергей Каширин

Папа сначала не хотел завязывать, а потом согласился, и тогда все стало по-настоящему. Только папины шаги были слышны, и Сережа начал быстрее бегать, чтобы не слышать, да как стукнется обо что-то, да как заревет со страху! С тех пор мама не разрешает так играть. А жалко. Ведь он не стал бы больше стукаться о диван…

— Мама, а где наш папа?..

За окном уже темнело. Мама несколько раз подходила к окну, прижималась лицом к стеклу. Сереже смешно было видеть, как у нее расплющивается при этом нос, будто со двора кто-то нажимает невидимым пальцем, как папа Юрику. Но мама не смеялась и ничего не говорила. Она тоже ждет папу и, когда его долго нет, всегда молчит.

На лестнице послышались чьи-то тяжелые шаги. Сережа встрепенулся. Мама быстро открыла дверь и сказала таким голосом, как у Сережи:

— А где наш папа?

В коридоре кто-то не то кашлянул, не то хмыкнул, но больше Сережа ничего не услышал. Только громко и очень быстро хлопнула дверь соседней квартиры.

— Дядя Коля пришел? — догадался Сережа. — А где папа?

— Придет папа, сынок, придет.

В кроватке загукал Юрик. У, хитрющий! Он знает, когда просыпаться…

Как тихо кругом, когда не летают самолеты! Сережа не знает, плохо это или хорошо, если они не слышны. Если папа приходит домой, то тогда хорошо, а если папы нет, то плохо. Об этом можно догадаться, глядя на маму. Она все ходит, ходит, глядит в окно и молчит.

На дворе застучал топор. Кто-то рубит дрова возле их сарайчика. Неужели папа пошел туда, не заходя домой? Такого раньше не бывало, но мало ли что может придумать папа.

Сережа вопросительно посмотрел на маму. Мама накинула на плечи папину синюю куртку и скрылась за дверью. Она всегда в этой куртке ходит за дровами, только не так торопливо. Понятно, почему она спешит. Она тоже ждет папу. Сейчас они придут вместе, будут смотреть друг на друга и улыбаться чему-то, совсем не замечая своего сынишку, пока он сам не кинется к ним.

Нет, на лестнице тихо. Сережа придвинул к окну стул, встал на него и прижался к стеклу лицом. На минуту его заинтересовало то, что со двора на него глянул, как из зеркала, другой Сережа, но вскоре стекло запотело. Пришлось стирать мутную и совсем ненужную пленку ладошкой.

Сзади хлопнула дверь. Вошла мама. Одна.

— А где наш папа?

Мама не улыбнулась, но и не рассердилась оттого, что Сережа без конца задает ей один и тот же вопрос. Она знает: у него такая привычка — будет целый час спрашивать об одном и том же, пока его не отвлечешь чем-либо.

— Идем, сынок, кушать…

Покачивая под столом ногой, Сережа ел кашу и пил молоко. Он даже не заметил, когда открылась дверь и вошли тетя Шура Костюченко и тетя Лариса Кривцова. А когда увидел, удивился. Обычно они приходят с громким смехом и веселыми возгласами, а сегодня почему-то стоят у порога и молчат.

— Вы что, дуэтом хотите говорить? — засмеялась мама.

Сережа тоже засмеялся. Ему нравилось, когда к ним приходили гости. Они всегда начинали с ним разговаривать. Но на этот раз все почему-то молчали. Тетя Шура хотела что-то сказать, но посмотрела на него и ничего не сказала. А тетя Лариса посмотрела на маму, потом на тетю Шуру и тоже ничего не сказала, словно испугалась чего-то.

— Да вы что? — опять спросила мама, но глаза ее уже не смеялись.

И тут Сережа перестал что-либо понимать. Обе тети разом воскликнули:

— Ну и счастливая же ты, Лидуша!

И вдруг из глаз у них покатились слезы. Это было так неожиданно и так непонятно, что Сережа только переводил взгляд с одной на другую. Совершенно сбитый с толку, он был готов и заплакать и засмеяться одновременно.

Так оно и получилось, но этого никто не заметил. Всхлипывая и вытирая мокрые глаза, тетя Лариса и тетя Шура наперебой о чем-то говорили маме, а она очень странно смотрела на них. Сережа оборвал свой плач, бесконечно удивленный тем, что на этот раз его никто не утешал. Почему о нем все забыли?

— Иван? — каким-то чужим голосом воскликнула мама.

— Да ты не пугайся, не пугайся! — подбежали к ней обе тети. — Он жив. Он жив. Только в море. В лодке.

Они замолчали, словно разом выдохлись. А мама, сжав кулаки, поднесла их к своему лицу и глухо, будто грозя кому-то, сказала:

— Да он не может не прийти! Не имеет права.

Лицо у нее стало белым-белым. Как мел. И губы побелели. Потом по щекам медленно поползли слезы. Мама вскочила и тут же села на диван, прямая, с расширенными глазами. Она забыла предложить стулья своим гостьям и неотрывно смотрела куда-то мимо них, будто там было что-то особенное. Сережа проследил за ее взглядом, но ничего, кроме пустой стены, не обнаружил.

Он притих, боясь шевельнуться. Он ничего не понял из всего услышанного и скорее своим детским сердцем, чем умом, вдруг проник в самую суть: «Что-то случилось с папой!»

— Крепись, Лида, — тронула маму за плечо тетя Шура. — Возьми себя в руки.

А мама не шевелилась, сидела точно каменная. Лишь когда заплакал Юрик, вдруг очнулась, провела рукой по глазам, как бы снимая с них паутину, и подошла к кроватке.

Юрик замолчал. А через минуту, когда ему переменили пеленки, он уже улыбался. И мама улыбнулась ему. Только немножко-немножко, так, словно стояла она где-то далеко-далеко,

— Ты лучше поплачь, Лида, — посоветовала тетя Лариса, и эти слова изумили Сережу. Когда он начинает плакать, все его утешают и стыдят, а тут говорят маме, что она счастливая, и заставляют ее плакать. Какие всетаки непонятные эти взрослые. Никогда не угадаешь, что они могут сделать в следующий момент.

Вошел дядя Саша Железников. Быстро окинул всех взглядом, не ожидая приглашения, присел на стул. Сережа подошел к нему и вздохнул, когда он погладил его по голове: хоть один человек вспомнил о нем. Но дядя Саша смотрел не на него, а на маму. Зачем-то потрогав себя за шею, он хрипло проговорил:

— Ищут… Все будет хорошо. Не расстраивайся, тебе ребенка кормить.

Дядя Саша рассказывал еще что-то, но Сережа не понимал его. Да и мама, кажется, не понимала. Или не слушала.

— Можно?

В дверях стояла тетя Света Юлыгина. Ей никто ничего не ответил, но она и не ждала разрешения. Быстрая, спокойная, ласковая, она сразу разделась, пошла на кухню, вымыла там руки, взяла у мамы Юрика и тихо, но вроде бы сердито распорядилась:

— Ступайте все по домам! Я останусь, буду ночевать здесь.

Дядя Саша поднялся первым:

— До свидания.

— До свидания, — повторила тетя Лариса.

— Так ты присмотришь, Света? — спросила тетя. Шура.

Тетя Света только головой кивнула, а Сережа вдруг решился подойти к маме. Он сейчас сам ей все расскажет, а то эти взрослые только перебивают друг друга.

— Не плачь, мам. Папа скоро придет. Он в лодке, — торопливо заговорил Сережа и вдруг испуганно замолчал: мама, обхватив его за плечи, крепко прижала к себе, и на шею ему упали горячие капельки.

— Перестань, — спокойно, совсем как папа, сказала тетя Света.

И Сережа решил поддержать ее:

— Перестань, мам, а то и у меня слезы потекут. Мама, не поднимая головы, заплакала еще сильнее.

Тогда тетя Света взяла Сережу за руку и увела его в другую комнату, ласково приказав ему:

— Будем спать. Хорошо?

Он покорно кивнул головой. Ему нравилось, что о нем заботятся, да и глаза уже слипались. Однако, уже почти засыпая, Сережа поднял голову и шепотом спросил:

— Тетя Света, а где наш папа?

— Спи! — услышал он в темноте. — Папа придет утром. И чем быстрее ты уснешь, тем скорее пройдет ночь.

Сережа сразу успокоился. Он очень верил этой строгой и заботливой тете.

ШТОРМ В СТО БАЛЛОВ

Лодку подкидывало, мотало то вправо, то влево и несло, несло в неизвестном направлении. Как всадник, который оказался на спине полудикого коня без узды, Куницын мчался, скользил с гребня на гребень. Он не сопротивлялся влекущей его силе, лишь инстинктивно отклонялся то в одну, то в другую сторону, чтобы сохранить равновесие. От мысли, что близится печальный конец, немая тоска больно сжимала сердце, но страх уже прошел. Где-то рядом с мыслью о неизбежном конце продолжала упорно биться другая: а так ли уж безнадежно его положение, как ему кажется? Все ли средства спасения исчерпаны?

Напряженно размышляя, Куницын вдруг встрепенулся. К лодке должен быть прикреплен небольшой насос, сложенный в специальном кармане! В минуту растерянности он совсем забыл о нем. А в свое время считал, что хорошо знает нехитрое устройство лодки. Вот ведь как паника лишает памяти.

Насос действительно оказался на месте. Маленький такой, напоминающий собой кузнечный мех в миниатюре: две дощечки, оклеенные сложенной в гармошку влагонепроницаемой тканью. Схватив насос, Иван начал лихорадочными движениями накачивать воздух в борта-баллоны. Конечно, если прорезиненная ткань лопнула, если в ней появился хотя бы незаметный, как от иглы, прокол, то тут уж ничего не поделаешь. Но бороться надо до последней возможности.