Застава - Френсис Уилсон

С кряхтением поворачиваясь в узком проходе, он умудрился подцепить крест штыком. Металл оказался мягким. Но на этом открытия не закончились: казавшийся неприступным камень стал беззвучно уходить вовнутрь, будто держался на невидимых петлях. Лютц с силой толкнул его и обнаружил, что это всего-навсего тонкая гранитная перегородка, не более дюйма толщиной. Под давлением руки она легко ушла в темноту, и на него пахнуло спертым холодным воздухом. Что-то невыразимо гнетущее было в этом внезапном воздушном потоке, отчего волосы на голове Лютца встали дыбом, а все тело покрылось мурашками.

"Холодно, - подумал он, начиная дрожать. - Но не может же здесь быть НАСТОЛЬКО холодно!.."

Он попытался успокоиться и вскоре медленно двинулся дальше, толкая лампу перед собой. Но едва он дополз до открывшегося отверстия, как огонь в лампе начал гаснуть. Однако пламя не прыгало и не шипело в топкой стеклянной колбе, так что нельзя было свалить это на странный холодный поток, продолжавший нестись из темноты. Язычок огня просто медленно уменьшался, постепенно исчезая на кончике фитиля. Лютц подумал, что, возможно, здесь присутствует какой-нибудь ядовитый газ, однако дыхание его было свободным, и никакого жжения в глазах и носу он не чувствовал.

Наверное, кончается керосин. Но, придвинув к себе лампу, чтобы проверить это, Лютц заметил, что огонь снова ожил. На всякий случай он потряс лампой и услышал, что жидкость внутри еще плещется. Керосина было достаточно. Слегка удивившись, он поднес лампу к отверстию, и огонек снова стал угасать. И чем дальше он продвигался, тем меньше становилось пламя и слабее освещало пространство вокруг. Что-то здесь было не так.

- Отто! - крикнул он через плечо. - Привяжи мне к ноге ремень и держи покрепче. Я опускаюсь дальше.

- Может, подождем до утра? Пока станет светлее...

- Ты с ума сошел! Тогда все узнают и потребуют свою долю, а капитан, конечно, возьмет себе больше всех! Мы почти все уже сделали сами, а в результате останемся с носом!

Но Грюнштадт продолжал колебаться:

- Что-то мне все это начинает не нравиться.

- В чем дело, Отто?

- Не знаю. Я просто не хочу здесь больше торчать.

- Перестань скулить, как старая баба! - огрызнулся Лютц. Он очень не хотел, чтобы именно сейчас Грюнштадт спутал все его карты. Ему и самому уже было не по себе, но в нескольких футах лежало сказочное богатство, и поэтому ни одна сила в мире не смогла бы теперь остановить его. - Привяжи ремень и держи! Если шахта там резко уходит вниз, я не хочу грохнуться.

- Ладно, - нехотя согласился Грюнштадт. - Только быстрее.

Лютц подождал, пока петля потуже затянется на его левой лодыжке, а потом полез дальше, держа лампу перед собой. Ему не терпелось скорее разбогатеть. Он старался ползти как можно быстрее, но узкий проход сильно стеснял движения. Когда он просунул голову и плечи в отверстие внутреннего люка, от пламени осталась лишь крохотная бело-голубая точка на кончике фитиля. Как будто огню не хватало здесь места и темнота загоняла его назад в фитиль.

Лютц продвинул лампу на несколько дюймов вперед, и огонек исчез совсем. И в этот момент он почувствовал, что находится здесь не один.

Нечто такое же темное и холодное, как само это помещение, в котором он оказался, проснулось и теперь пристально следило за ним, как голодный хищник за жертвой. Лютца начало трясти. Ужас сковал все его существо. Он инстинктивно отпрянул назад, пытаясь убрать голову и плечи из люка, но было уже слишком поздно. Будто челюсти гигантского каменного зверя сомкнулись на нем, и в этой темноте не было ему больше пути ни туда, ни обратно. Его медленно поглощал жуткий холод и мрак, и от этого Ганс почувствовал, что сходит с ума. Он открыл рот, чтобы крикнуть Отто скорее вытаскивать его. И в тот же миг ледяная волна накрыла Лютца, вошла в его легкие и превратила голос в дикий нечеловеческий вой.

Ремень в руках у Грюнштадта странно задергался, когда Лютц начал отчаянно лягаться, пытаясь выбраться из каменного мешка. Потом откуда-то издалека раздался крик, похожий на человеческий, но он был полон такого страха и отчаяния, что Грюнштадт не смог и заподозрить, будто слышит голос своего товарища. Внезапно звук оборвался. И одновременно Лютц перестал дергаться.

- Ганс!

Тишина.

Почуяв неладное, Грюнштадт начал тащить ремень, и вскоре из темноты показались ноги Лютца. Тогда он схватил его за сапоги и выволок в коридор. А секунду спустя жуткий вопль вырвался из его груди, разнесся по коридору и вскоре достиг такой силы, что стены подвала зловеще загудели в ответ.

Грюнштадт замер, перепуганный собственным криком. В это время стена задрожала, и на ней появилось множество мелких трещин. Широкий извилистый разлом пролег рядом с тем местом, откуда они вытащили злополучный каменный блок. Лампочки в коридоре замигали и стали гаснуть одна за другой. И наконец стена рухнула, осыпав Грюнштадта градом осколков и одновременно выпуская наружу что-то чудовищно черное и холодное. Этот сгусток ледяного мрака в один миг пронесся мимо остолбеневшего Грюнштадта...

И начался ужас.

Глава третья

Тавира, Португалия.

Среда, 23 апреля.

Время: 02.35 по Гринвичу

Рыжеволосый мужчина проснулся от внезапного внутреннего толчка. Сон моментально слетел с него, как спадает сброшенная с плеч одежда, и поначалу он даже не мог понять, что случилось. У него был тяжелый день в бурном море, еще один изнурительный поединок с нагруженными сетями, и он надеялся спокойно проспать до рассвета. Однако уже вскоре после полуночи проснулся. Почему?..

И тут он все понял.

Сморщившись от досады, мужчина стукнул в сердцах по прохладному песку возле низкой деревянной кровати. Но в его движении был одновременно и гнев, и какая-то поразительная смиренность. Просто он уже начал надеяться, что этот момент никогда не наступит, каждый день повторяя себе, что больше такого не случится. Но это, увы, произошло, и он с горечью осознал, что такой ход событий был попросту неизбежен.

Мужчина встал с кровати и в одних трусах прошелся по комнате. У него были правильные черты лица, но оливковый цвет смуглой кожи никак не вязался с огненно-рыжими волосами. Мужчина был широкоплечий, с узкой талией, и имел на теле множество шрамов. Двигаясь по комнате с кошачьей грацией, он быстро собирал свои вещи. Его нехитрая рыбацкая одежда была развешана на крюках, вбитых в стены крошечной темной каморки. Кое-что он достал из стола, затем сложил все нужное на кровать, завернул в покрывало и перевязал крест-накрест веревкой, мысленно прокладывая маршрут до Румынии.

После этого надел куртку, широкие брюки, перекинул узелок через плечо, взял стоявшую у двери лопату и вышел на улицу. Ночь была прохладная и безлунная, влажный воздух наполняли запахи моря. За дюнами шипел и рычал Атлантический океан. Рыжеволосый миновал невысокий кустарник и, выбравшись к началу широкого песчаного мыса, начал копать. На глубине четырех футов лопата уперлась во что-то твердое. Мужчина нагнулся и дальше принялся работать уже руками. Несколько быстрых умелых движений - и из земли показался длинный узкий футляр, завернутый в толстую клетчатую клеенку. Он был в пять футов длиной, десять дюймов шириной и не более дюйма в высоту. Рыжеволосый задумался. Плечи его опустились, когда он взял футляр в руки. Он уже так надеялся, что ему никогда больше не придется его открывать... Отложив футляр в сторону, мужчина стал копать дальше и вскоре извлек из песка кожаный пояс с монетами, тоже завернутый в клеенку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});