Оковы безмолвия - Тим Доннел

Когда последний стражник захлопнул за собой дверь и они снова остались одни, Конан дал волю своему гневу. Он метался по подземелью как разъяренный зверь. Больше всего ему сейчас хотелось одним взмахом меча отсечь этому мерзавцу голову и посмотреть, как она покатится по земле! От этой мысли он вдруг успокоился, уверовав, что именно так и будет. Он снова присел на тюфяк рядом с братьями и стал слушать, как Дхавана рассказывает об их встрече у реки, о битве с тигром, о волшебном поясе и пророчестве Сундари. Критана слушал с горящими глазами, на его землисто-серых щеках проступил лихорадочный румянец. Надежда придала ему сил, и когда Дхавана закончил свой рассказ, он даже стал помогать ему натягивать на станок нити основы для будущего покрывала.

Днем им опять принесли пищу. Жрец сдержал свое слово: на этот раз на столе появился кувшин легкого вина, огромное блюдо с рисом, приправленным ароматными специями, несколько свежих лепешек и небольшой круг овечьего сыра. Уходя, стражник сказал Конану:

— Завтра поутру будь готов, за тобой придут. Святой Ваджран велел тебе напомнить: твоя жизнь — в твоих руках! А сейчас ешь и не очень раскармливай этих бездельников! — Посмотрев на братьев, он ухмыльнулся и запер дверь.

Критана изумленно глядел на стол, заставленный кушаньями, о существовании которых он уже давно забыл. Монахи держали своих пленников в постоянном страхе смерти. Лишний кусок хлеба был для несчастных узников богатой наградой. И теперь Критана не мог поверить, что Ваджран, чье имя проклинали сотни узников, вдруг расщедрился на такое богатое угощение. Однако Критана тут же вспомнил, что жрец требовал от этого могучего воина побеждать во имя Кубиры, а для этого нужно было сохранить пленнику силы. И юноша еще раз вознес благодарственную молитву богам за предсказание, благодаря которому они оказались вместе, в одной пещере.

Весь день братья работали: подготавливали станок, натягивали нити, сортировали мотки шелка. Конан сидел на полу, прислонившись к шершавой каменной стене, и наблюдал за их быстрыми уверенными движениями. Критана быстро уставал и часто присаживался отдохнуть и подкрепить силы глотком вина. К вечеру все было готово, чтобы начать работу, и когда светильники один за другим стали гаснуть, все трое уже спали на тощих тюремных тюфяках.

Глава пятая

Утром, вскоре после того, как пленникам принесли еду, засовы снова загремели, в пещеру вошли стражники и велели Конану следовать за ними. Они шли теми же коридорами, миновали пещеру, где варилась страшная похлебка, и поднялись наверх.

После темного подземелья яркий солнечный свет ослепил Конана, и он невольно закрыл глаза. Но монахи поторапливали его, подталкивая в спину. Пройдя через двор, они очутились в уже знакомом Конану зале с мраморным бассейном. Там ему велели раздеться и искупаться.

После этого он попал в руки проворных служек — один расчесывал ему спутанные волосы, другие умащали его тело благовонным маслом, растирали и разминали затекшие за ночь мышцы.

Кровь горячими толчками разлилась по телу, в варваре проснулось дремавшее до сих пор ощущение собственной силы. Кубок терпкого, настоянного на травах вина, казалось, удесятерил это чувство.

Напротив Конана в окружении свиты стоял главный жрец и осматривал его оценивающим взглядом — ему явно нравилось владеть этой необузданной силой и управлять ею по своему желанию. Он велел принести кресло, сел и, испытующе глядя в глаза киммерийцу, которого усадили на низкий табурет, спросил:

— Ты хорошо понял, что от тебя требуется, Сегир?

Конан кивнул, не сводя с Ваджрана мрачного взгляда. Он был совершенно спокоен, но умело изображал с трудом сдерживаемую ярость. Наслаждаясь своей властью над жизнью и смертью могучего пленника, жрец продолжал:

— Сейчас ты превратишься в верного слугу Кубиры, пройдешь в моей свите в храм и будешь вместе с посвященными участвовать в жертвоприношении и молитве. Потом выйдешь на площадь и, когда служки возведут помост, встанешь справа от меня. Потом вместе с твоим противником — а желающих участвовать в поединке всегда хватает — ты преклонишь передо мной колени и получишь благословение. Победа достанется тому, кто сбросит своего противника с помоста. Ты ни в коем случае не должен его убивать, иначе народ растерзает тебя, прежде чем я прикажу отрубить тебе голову! Богу нужны богатства, а не смерти почтенных горожан! Понял ли ты меня, воин, ибо я вижу ярость в твоих глазах и боюсь, что ты не сумеешь ее сдержать!

Жрец впился в глаза Конана пронзительным взглядом, но варвар с достоинством выдержал его и, стиснув зубы, кивнул. Жрец встал и величественно направился к выходу. Окруженный толпой вооруженных монахов, Конан пошел сзади.

У ворот, ведущих на площадь, уже стояли храмовые музыканты, готовые затрубить в трубы и забить в барабаны на радость горожанам и паломникам, пришедшим к храму почтить своего бога.

Ворота распахнулись, грянула дикая музыка, служки быстро выложили дорожку Из золотых кирпичей, и жрец неторопливо двинулся к храму.

Конан шел сзади. Со всех сторон его окружали вооруженные монахи, готовые в любой момент выхватить мечи и зарубить непокорного. Однако горожанам, пришедшим на площадь, чтобы получить благословение жреца и поглазеть на бой, эта грозная свита казалась очень торжественной. Появление в свите нового могучего воина не осталось незамеченным: нарядные горожане возбужденно перешептывались и показывали на Конана пальцами.

Процессия подошла к храму, жрец вошел внутрь и ворота закрылись. Конан оказался в святилище бога, чьим именем здесь, на земле, творились такие страшные дела.

Если снаружи храм был похож на сияющее белое облако, то внутри, освещенный множеством горящих в золотых плошках огней, он поражал воображение загадочным сиянием драгоценных камней, украшавших стройные колонны.

На стенах были выложены картины из яшмы, бирюзы и агата. Дневной свет, пробивавшийся сквозь узкие оконца под куполом, подчеркивал величие храма, в котором люди казались ничтожными букашками.

С огромного пьедестала из кроваво-красного камня на вошедших взирало колоссальное изваяние сидящего бога. Его руки сжимали цветок и жезл. Голова статуи была немного наклонена вперед, и, казалось, бог всматривался в крохотные фигурки людей, копошившихся у его ног.

Отблески пламени играли на его бронзовом лице, и оно неуловимо меняло выражение — от безмятежно спокойного до свирепо алчного.

Ваджран подошел к жертвеннику, стоявшему напротив фигуры бога, и воздел руки к небу. Монахи запели славословие Кубире, и их голоса, усиленные сводом храма, мощно вознеслись к куполу. Каждый из несших жертвенные сосуды подходил к алтарю и торжественно выливал их содержимое в огромную чашу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});