Рейтинговые книги
Читем онлайн Пепел - Александр Проханов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 60

Вышел на лестничную клетку и уселся на ступень, отложив автомат. Еще продолжала грохотать «Шилка»; внизу ударила очередь, где-то истошно кричала женщина. Солдаты взбегали по лестнице, занимая оборону на этажах. А он сидел, свесив руки, чувствуя, как заваливается в сторону балюстрада – мраморные, накрытые ковром ступени, на которых блестело вырванное из гранаты кольцо. Уплывала куда-то вбок стена со светильником, по которой хлестнула очередь, и он сам, сидящий на ступенях, соскальзывал, валился в сторону, захваченный огромным безымянным движением, опрокидывающим дворец, азиатский город, туманные под звездами горы. И это было вращенье земли.

Суздальцев сидел над исписанными страницами, и весь отрывок был написан красными чернилами. Он не помнил, когда отказался от черной ручки, сменив ее на красную. Лампа под самодельным абажуром горела, освещая красные бегущие строки, в которых, казалось, пульсируют кровяные тельца.

Перед ним лежало послание из другого пространства и времени. Донеслось к нему из другого мира, отделенного от него незримой мембраной, за которой существовала другая реальность, другой неизвестный ему человек, описывающий войну. Еще не наступившую, безымянную, о которой говорил ему полковник разведки с ожогом на лице. Быть может, ожог был получен им на этой еще не случившейся войне, которая искала его, Суздальцева, звала к себе. Отыскала его среди осенних лесов, в утлой избушке за перегородкой, и оставила на столе свою красную мету. И ему начинало казаться, что он где-то видел того человека, что грузился на военный транспорт. Летел на луну, двигался по улицам азиатского шумящего города, вдыхал сладкий дым жаровен, видел голубые драгоценные камни на торговых прилавках, а потом в ночи мчался по серпантину к дворцу, разрезал автоматной очередью картину с битвой наездников. Сидел, отложив автомат, на окровавленных ступенях дворца.

Он отложил исписанные страницы. Их писал он. Его пальцы были в темной чернильной пасте, и на них же виднелась крохотная красная клякса. Но что это было? Откуда в его память могли залететь видения войны, на которой он не бывал? Как разгадать эту тайну творчества?

Он не понимал природу случившегося.

Не одеваясь, не надевая шапку, вышел на крыльцо. В небе было чисто, звездно. Звезды переливались, текли над избами, над лесами, над пустыми полями, и от звезд веяли, опускались на землю невесомые силы. В железной бочке недвижно чернело круглое зеркало воды. Едва был различим кленовый лист. Безымянные бесшумные силы касались воды, погружались в бочку, копились в ее глубине, у железного дна. Что-то безымянное, тихое, неуклонное нисходило на землю. Петр чувствовал охватившие мир перемены. Тронул рукой воду, нащупал плавающий лист, погладил его, и ему показалось, что кто-то из глубины бочки тронул его ладонь ледяными губами. Он замерз, вернулся в избу, где тикали ходики и спала тетя Поля. Залез, согреваясь, под стеганое одеяло, и засыпал, видя, как танцуют под веками красные строчки. А утром, выходя на крыльцо, увидел седую, твердую, ставшую железной землю, бочку с сизым льдом, в который были вморожены пузыри воздуха и золотой, с красными прожилками кленовый лист.

ГЛАВА 3

Утром к нему вернулись тревога и мучительное непонимание, когда он вспоминал о вчерашнем наваждении. Стопка страниц лежала на столе, и он боялся к ней прикоснуться. Рассматривал свои темные скачущие письмена, в которых вдруг появлялись красные вкрапления. Он не пошел в лесной обход. В далеких лесных опушках за ночь, после первого мороза, появилось больше тяжелой синевы и меньше золотого и багряного. Он остался дома, потому что лесник Виктор Ратников собирался пригнать в Красавино грузовик с метелками, которые по заказу лесничества вязали женщины в окрестных деревнях. За эти метелки работницам платили деньги, и он, Суздальцев, должен был пересчитать товар и занести число веников в накладную. Предстоящая операция раздражала его и тревожила. Тетя Поля, узнав о вениках, переполошилась:

– Смотри, Петруха, лесники – мужики хитрые. Витька Ратников плут. Обсчитают тебя, и выйдет у тебя неприятность. Недостачу из своей зарплаты покроешь.

Она посмотрела в окно, откуда могла нагрянуть напасть в виде хитрого Ратникова и грузовика с березовыми вениками, а потом тихо и весело рассмеялась: «В деревне мы жили, я в роще гулял. Березки ломал, мятелки вязал».

Тетя Поля сняла с керосинки сковородку, плюхнула ее на стол, на подставку. Они завтракали, тыкая вилками в сковороду, черную, блестящую от масла. Картошка, которую они ели, попахивала керосином, и этот привкус раздражал Суздальцева. Было непривычно обходиться без красивых тарелок из старинного бабушкиного сервиза, без серебряных вилок с монограммами. Эта деревенская манера есть без тарелок, ударяя в чугунную сковороду алюминиевой вилкой, была неприятна. Казалась бременем, которое он должен нести, чтобы уподобиться деревенским людям, с кем теперь ему предстояло жить.

Из окна была видна деревенская улица, сухая от мороза, с длинной замерзшей лужей. У соседского дома крыльцо было косым, а гнилые венцы сплющились и просели. В доме проживал странный человек Николай Иванович, нелюдимый, кособокий, что-то вечно бормочущий. Он редко покидал свою избу, неизвестно было, чем он занимается целыми днями.

По улице проходили люди, и тетя Поля тянулась к окну, провожая их пытливыми взглядами и замечаниями:

– Это кто же такой в собачьей шапке? Не наш. Должно, в совхоз инспектор приехал. Эва, эва, Семка Закруткин, с утра пьян. В сельпо водку привезли, а он разгружал. Кудай-то Василиса Ивановна направилась. У ней вроде в школе уроки идут, а она не при деле.

И это назойливое любопытство тети Поли, ее следящие взгляды раздражали Суздальцева.

Он видел сизую, твердую, железную землю огорода, седые доски забора с присевшей, суетливой сорокой. Дверь соседского дома приоткрылась, и выглянул Николай Иванович, в шапке-ушанке, валенках и стеганой телогрейке. Тревожно оглядел двор, улицу. Скрылся и через минуту появился, пятясь, вытягивая из сеней козу. Тянул ее осторожно за рога; коза упиралась, цеплялась копытами за дощатый пол, а Николай Иванович что-то бормотал, приговаривал, извлекая белое, серебристое животное из темноты на свет. Отпустил рога, и коза скакнула, побежала по двору и остановилась, чутко нюхая морозный воздух. Стояла, белоснежная, чистая, с розовым выменем, с женскими, опушенными ресницами глазами. Николай Иванович с крыльца нежно, с обожанием смотрел на козу.

– Вон Николай-то Иванович подругу свою на прогулку вывел. Она у него в избе живет. Дураки говорят, что он с ней, как с женой, спит. Он, Николай Иванович, очень умный, но только умом трехнутый. Больно много читал, и что-то у него с умом случилось. Нигде не бывает, никого к себе не пускает. Только с козой и знается.

Коза грациозно ходила по двору, нюхала доски, выпуская из ноздрей легкие струйки пара. Несколько раз боднула отставшую тесину. Николай Иванович с крыльца нежно и печально смотрел на козу. Его, обычно испуганное, с затравленными глазами лицо было умиленным.

Суздальцев пытался представить эту странную судьбу, измученную несчастьями душу, для которой единственной отрадой оставалось это прекрасное женственное животное.

По улице возвращались из школы мальчишки. Размахивали портфельчиками, покрикивали. Увидали козу и Николая Ивановича, подбежали к забору, прильнули к щелям и стали дразнить:

– Козодой! Козодой!

Николай Иванович сжался, ссутулился, словно ожидал удара камнем. Кособоко спустился с крыльца к козе, стал тянуть ее обратно в дом. А мальчишки, упиваясь, хором кричали:

– Козодой, Козодой!

Тетя Поля накинула платок, побежала из избы, и Суздальцев слушал, как она кричала мальчишкам:

– Ишь, чего выдумали! Вот я вашим отцам-то скажу. Они вас надерут хорошенько!

Мальчишки в ответ смеялись, шли, размахивая портфелями, декламировали: «Козодой! Козодой!»

Суздальцеву была неприятна жестокость детей, гневный крик тети Поли и сама мучительная деревенская тайна, обитавшая в соседнем, полуразвалившемся доме.

К обеду появился долгожданный грузовик с метелками. Встал у окон, загородив свет. В избу просунулось бурачно-синее с мороза лицо Ратникова, его фетровая мятая шляпа, хитрые хмельные глазки:

– Начальство, принимай товар.

Суздальцев набросил пальто, вышел к грузовику. Шофер с небритым лицом равнодушно курил цигарку.

– Давай, Андреич, пиши в накладную сто шестьдесят штук, да мы поехали, – весело торопил Ратников.

– Пересчитаем, поедете, – сказал Суздальцев.

– Да на хрен считать. Пиши сто шестьдесят, не ошибешься.

– Посчитаем, тогда напишу.

Ратников был возмущен, сердито раздувал щеки, зло щурил маленькие зоркие глазки.

– Хочешь считать, считай. Я уже раз нагрузил, второй раз корчиться не буду.

Суздальцев, понимая, что его снова испытывают, видя насмешливое лицо шофера, толстые, по-бабьи гладкие щеки Ратникова, полез в кузов и стал по одному выкидывать веники на землю, ведя им счет. Веники мягко пружинили под ногами; пахли лесом, холодным, уснувшим в прутьях соком. Он бросал их вниз, стараясь не сбиться со счета, и раздраженно, тоскливо думал. Это он, знаток восточных языков, изучавший тонкости иранской поэзии и религии, баловень преподавателей, защитивший диплом с отличием, пренебрег всем этим, чтобы стоять в кузове зашарпанного грузовика, считать дурацкие метелки под насмешливыми и наглыми взглядами подвыпивших мужиков. Он выкинул на землю последний веник. Их оказалось не сто шестьдесят, как уверял Ратников, а всего лишь сто десять.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 60
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пепел - Александр Проханов бесплатно.

Оставить комментарий