Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев - Райан Корнелиус

Самыми преданными были члены СС. Они были убеждены в окончательной победе и так преданы Гитлеру, что это было выше понимания остальных немцев, а их фанатизм был настолько силен, что, казалось, проникал в подсознание. Доктор Фердинанд Зауэрбрух в больнице «Шарите» давал наркоз тяжело раненному на Одере эсэсовцу. И вдруг в абсолютной тишине операционной раздался тихий и отчетливый голос: на столе под наркозом эсэсовец снова и снова повторял: «Хайль Гитлер!.. Хайль Гитлер!.. Хайль Гитлер!»

Кроме этих военных экстремистов, были сотни тысяч гражданских лиц, почти столь же сильно зараженных национал-социализмом. Некоторые были ходячими карикатурами, точно такими, какими свободный мир представлял фанатичного наци. Одним из них был сорокасемилетний Карл Готтхард. Хотя Готтхард был всего лишь мелким чиновником, временно работавшим бухгалтером в люфтваффе, он носил щегольскую синюю форму с гордостью и надменностью первоклассного летчика-истребителя.

Войдя в свою квартиру поздним вечером, он резко щелкнул каблуками, выбросил вверх правую руку и крикнул: «Хайль Гитлер!» Этот спектакль Готтхард повторял уже много лет, и его фанатизм ужасно наскучил Герде, его жене, но сегодня она была встревожена. Ей не терпелось поговорить с мужем и выработать какой-нибудь план выживания. Герда только успела сказать, что русские подошли очень близко к Берлину, как Готтхард гневно перебил ее: «Слухи! Слухи! Нарочно распускаемые врагом слухи». В искаженном нацистской идеологией мире Готтхарда все шло по плану. Победа Гитлера не подвергалась сомнению. Русские не стояли у ворот Берлина.

Еще были восторженные и впечатлительные. Эти даже не рассматривали вероятность поражения. К таким относилась Эрна Шульце, сорокаоднолетняя секретарша штаба Главного командования военно-морского флота. Она только что осуществила мечту всей своей жизни: ее назначили секретарем адмирала, и это был ее первый день на новой работе.

В предыдущие сорок восемь часов Шелль-Хаус, где размещался штаб, серьезно пострадал от бомбежек. Однако это не беспокоило Эрну, не смутил ее и приказ, только что поступивший на ее рабочий стол. В приказе говорилось, что все совершенно секретные документы должны быть сожжены. А в конце первого же дня новой работы Эрну ждало печальное известие: она и все другие служащие отправляются в «бессрочный отпуск», а чеки на зарплату им вышлют позже.

И все же Эрна не унывала. Ее вера была столь сильна, что она отказывалась верить даже официальным сообщениям о поражениях. Она верила в боевой дух берлинцев и считала, что триумф рейха — всего лишь вопрос времени. Покидая здание, Эрна не сомневалась в том, что через несколько дней военно-морской флот призовет ее обратно.

Были и другие, столь лояльные и столь тесно связанные с верхушкой нацистской иерархии, что они почти не думали о войне и ее последствиях. Опьяненные головокружительной роскошью своего привилегированного положения и слепо преданные Гитлеру, они чувствовали себя не просто в безопасности, но абсолютно защищенными. Одной из таких была симпатичная, синеглазая Кете Раисе Хойзерман.

В доме номер 213 по Курфюрстендам белокурая, жизнерадостная тридцатипятилетняя Кете, ассистентка профессора Хуго Блашке, стоматолога нацистских лидеров, была полностью поглощена своей работой. Блашке обслуживал Гитлера и его приближенных с 1934 года, и ему был пожалован военный чин бригадефюрера СС. Он также был назначен руководителем стоматологического отделения Берлинского медицинского центра СС. Ревностный нацист Блашке, выгодно используя свое сотрудничество с Гитлером, создал самую большую и самую прибыльную частную зубоврачебную практику в Берлине. Сейчас он готовился еще раз извлечь выгоду из этого сотрудничества. В противоположность Кете, Блашке ясно видел зловещие предзнаменования и планировал покинуть Берлин при первой же возможности. Если он дождется прихода русских, высокий эсэсовский чин сильно усложнит его положение.

Кете почти не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Она была очень занята. С раннего утра до позднего вечера была на ногах, ассистировала Блашке в различных клиниках и главном офисе его частной практики на Курфюрстендам. Нацистская элита полностью доверяла компетентной и обаятельной ассистентке профессора, и Кете посещала почти все окружение Гитлера, а однажды — даже самого фюрера.

Это событие было кульминационным в ее карьере. В ноябре 1944 года Блашке и Кете были срочно вызваны в ставку фюрера в Растенбурге в Восточной Пруссии. Гитлер мучился острой зубной болью. «Его лицо — особенно правая щека — ужасно распухло, — вспоминала позже Кете. — У фюрера вообще были очень плохие зубы: три моста и всего восемь собственных верхних зубов, да и те с золотыми пломбами. Верхний мост был надежно закреплен на оставшихся боковых зубах, и один из них, зуб мудрости с правой стороны, был серьезно инфицирован».

После осмотра Блашке объяснил Гитлеру, что спасти зуб невозможно и его придется удалить. Более того, необходимо удалить два зуба: последний зуб протеза и инфицированный. Это означало, что придется распилить фарфор и золото зубного протеза перед последним искусственным зубом, а позже сделать новый протез или починить старый.

Операция предстояла сложная, и Блашке нервничал, потому что невозможно было предсказать, как поведет себя Гитлер. Ситуация осложнялась тем, что фюрер не любил обезболивающие средства. Кете вспоминала, как фюрер сказал Блашке, что согласен только на «необходимый минимум». И Блашке и Кете понимали, что Гитлеру придется претерпеть мучительную боль. Операция могла продлиться от тридцати до сорока пяти минут, но другого выхода у них не было.

Блашке сделал Гитлеру укол в верхнюю челюсть, и операция началась. Кете стояла рядом с фюрером, одной рукой оттягивая его щеку, а в другой держала зеркало. Блашке быстро вонзил сверло бормашины в зубной протез, затем сменил наконечник и начал пилить. Гитлер не шевелился, «как будто заледенел», вспоминала Кете. Наконец Блашке очистил зуб и удалил его. «За всю операцию Гитлер даже не пошевелился, не издал ни слова, — говорила потом Кете. — Это было потрясающе. Мы изумлялись его выдержке».

Все это случилось пять месяцев назад, но до сих пор так ничего и не было сделано с качающимся зубным протезом фюрера. Кроме ближайшего окружения Гитлера, мало кто знал о деталях операции. Одно из главных правил его соратников — все, что касается фюрера, особенно его болезни, остается совершенно секретным.

Кете прекрасно умела хранить секреты. Например, она знала, что для признанной рейхом, хотя и невенчанной первой леди был сконструирован особый зубной протез. Блашке собирался поставить ей золотой мост, как только она появится в Берлине. Любовнице Гитлера Еве Браун протез был действительно необходим.

И наконец, Кете знала один из самых тщательно охраняемых секретов рейха. В ее обязанности входило посылать полный комплект стоматологических инструментов и лекарств туда, где в данный момент находился фюрер. Более того, она делала новый мост с золотыми коронками одной из секретарш Гитлера: невысокой, полной сорокапятилетней Иоганне Вольф. Скоро Кете должна будет примерить Вольфи новый протез в операционной имперской канцелярии. В последние девять недель Кете почти ежедневно сновала между клиникой Блашке и имперской канцелярией. Адольф Гитлер находился там с 16 января.

С приближением ночи город опустел. В бледном свете луны громада Берлина представляла отличную цель для ночной бомбежки. Затаившись, берлинцы ждали авианалета и задавались вопросом, кто из них доживет до утра.

В девять часов вечера появились самолеты ВВС Великобритании. В четвертый раз за сутки взвыли сирены, и началась 317-я бомбардировка города. Генерал-майор Хельмут Рейман продолжал работать в своем кабинете в штабе на Гогенцоллерндам, не обращая внимания на грохот зениток и разрывы бомб. Ему отчаянно не хватало времени.

Всего шестнадцатью днями ранее в дрезденском доме Реймана затрезвонил телефон. Звонил генерал Вильгельм Бургдорф, адъютант Гитлера. «Фюрер назначил вас командующим обороной Дрездена», — сказал Бургдорф. Поначалу Рейман даже не нашелся что ответить. Столица Саксонии XVI века с ее сказочными соборами, замками и булыжными мостовыми за три массированные бомбардировки была разрушена почти полностью. Подавленный гибелью прекрасного старинного города, Рейман не сдержался. «Передайте ему, что здесь нечего защищать, кроме груды мусора», — выкрикнул он и бросил трубку. Его необдуманные, гневные слова произвели неожиданный эффект. Через час Бургдорф позвонил снова: «Взамен фюрер назначил вас командующим обороной Берлина».

6 марта Рейман принял командование. Через несколько часов он совершил ужасающее открытие. Хотя Гитлер и объявил Берлин FESTUNG (крепостью), укрепления существовали только в воображении фюрера. Никаких мер не было предпринято для защиты города от штурма. Не было ни плана, ни линии обороны, и фактически не было войск. Хуже того, не были сделаны запасы продовольствия для гражданского населения, а плана эвакуации женщин, детей и стариков просто не существовало.