Мое волшебное чудовище. Роман - Игорь Соколов

Матвеич! Пора, наверное, домой! – попытался остановить его Леллямер.

– Наша цель – кабаны! Наше счастье – их нежное мясо! – затарабанил как по-писанному Иван Матвеевич, и тут мы все вдруг поняли, что все время шагали, увязая по колено в снегу, за пьяным дураком, и хмель с нас тут же слетел, ибо темень разрасталась вокруг нас с необыкновенной скоростью.

Сукин сын! – заорал Леллямер.

Пьяный осел! – завизжала Соня.

Дубина стоеросовая! – стуча зубами от холода, прошептала Тоня.

Иван Матвеевич мигом протрезвел, и стал перед нами извиняться:

Ребята! Простите! Бес попутал! Ну, с кем не бывает!

Тоня с Соней обняли друг друга и заревели в один голос.

Да, замолчите вы, дуры! – закричал на них Леллямер. – У меня зажигалка есть, будем свои следы ею освещать и по ним назад из леса выбираться!

Все сразу притихли и теперь уже, ободряемые радостью возвращения, пошли за Леллямером. Иван Матвеевич как сильно провинившийся плелся позади всех. Через несколько минут зажигалка Леллямера окончательно погасла. Бабы опять завыли, Матвеич опять стал оправдываться, а Леллямер опять стал кричать на него.

Подождите, у меня тоже есть зажигалка, – сказал я, нащупав у себя в кармане зажигалку.

Так что же ты молчал, – возмутился Леллямер, а за ним и все остальные.

Только сейчас нашел, – сказал я, и чтобы побыстрее прекратить всякие бессмысленные крики и повизгивания нашей честной компании, пошел впереди всех, освещая зажигалкой наши следы.

Все мигом затихли и пошли следом. Вскоре мы вышли из леса и увидели огоньки домов знакомой нам деревушки, и все разом заорали: «Ура!»

И было в этом «Ура!» что-то необычайно торжественное, объединяющее нас как осознание нашей же общей победы. И мы все обнялись, рассмеялись и расцеловались! Больше всех обнимал и целовал Тоню с Соней Иван Матвеевич, но нам с Леллямером было все равно весело…

Озаренные волшебным светом деревни, как светом познания бесчисленных свойств нашей земли, мы шли вместе, как дети, которые уже наигрались в войну и теперь хотели только мира…

Мы шли и видели эти огоньки как отсветы наших безумных надежд. Приблизившись к своему дому, Иван Матвеевич вдруг расплакался и мы все его стали утешать…

Бабка Маланья как и при нашем уходе опять встретила нас своими причитаньями. Выглядело это так, бабка причитала, Иван Матвеевич рыдал, все пытались что-то сказать, как-то утешить, и только крепкий самогон успокоил наши несчастные души.

Я едва помню, как дополз до кровати, как пьяная Тоня опять прилегла ко мне, и навалившись на меня всем телом дыша перегаром шепнула:

Давай, Матвеичу назло соединимся!

И опять наша кровать зазвенела пружинами, а вскоре и соседняя кровать, кровать Леллямера и Сони, отозвалась дружественным звончатым переливом, и даже пьяный Иван Матвеевич притаившийся за дверью, уже злобно не шептал, что мы суки, а только сморкался и всхлипывал, и опять причитала жалостливым голоском бабка Маланья:

Ну, что, старый, на молодых, что ль, потянуло?!

На молодых! – соглашался, всхлипывая, Иван Матвевич. – На молодых! Ядреный корень!

А где-то пели петухи и земля казалась очень круглой…

Глава 9. В объятьях

волшебного чудовища

Через день, очень рано утром ко мне в общежитие пришла Ида. Она вошла без стука. Дверь была открыта. Увидев, что кровать Леллямера пуста, она ловко, через голову сбросила с себя платье и легла ко мне, страстно постанывая. Каково же было ее удивление, когда она со мной под одеялом у стенки увидела Тоню.

Что за дрянь здесь дрыхнет с моим мужем?! – зарычала она.

Извините, я, кажется, ошиблась номером, – застенчиво прошептала Тоня, вставая с постели.

Ты, что, зараза, думаешь, я дура?! – дико взревела Ида и молниеносно набросилась на Тоню.

Я впервые видел как дрались женщины, они сцепились как две безумных кошки. Клубок из двух тел стал кататься по полу, задевая и ломая все на своем пути, даже кровать Леллямера не выдержала их отчаянного натиска, и сложилась в виде треугольника с острым углом.

Услышав за дверью беспокойное шарканье валенок нашей вахтерши бабы Клавы, я тут же бросился к двери и закрыл ее на задвижку, и взмолился шепотом, чтобы они перестали из-за меня драться, поскольку, мол, я недостоин всего этого, но они меня не слышали, и так же самоупоенно продолжали бить друг друга с умопомрачительной скоростью.

– Сейчас же прекратите! – чеканным эхом прокатился по коридору суровый окрик бабы Клавы, и в нашей комнате, и в предрассветных сумерках воцарилась полная тишина…

О, эта первозданная тишина, как я любил ее в начале детства, как я молился на нее и рылся в ней, ища лишь мудрого совета у людей, где спрятано таинственное место, ужель в прекрасном лоне матерей, которых ищем мы в девчонках по соседству…

Тишина длилась долго… Баба Клава много раз просила по-хорошему открыть ей дверь, потом много раз обещала вызвать милицию, а когда и это не помогло, несколько раз ударила в дверь кулаком и проворчав на прощанье, что мы еще от нее очень много узнаем и получим, ушла обратно своей шаркающей походкой.

Еще некоторое время тишина порхала по комнате, она дразняще шевелила коробочки наших мозгов, оставаясь в пределах абсолютной недосягаемости…

И я, и женщины оставались совершенно неподвижны, хотя я остро чувствовал в этой неподвижности яростное биение собственного пульса, и неумолимое рождение мыслей.

Тем более, глядя на их окровавленные морды, мне хотелось им сказать, что вы делаете, неужели вам мало мужиков на земле?!

Но вместо этого погладил их обеих по головкам, а они судорожно всхлипывая, подползли ко мне на четвереньках, как собачки, и дружно с обеих сторон обняли меня за ноги.

О чем они плакали, и чего они от меня хотели?! Я поглядел на них и сам расплакался, потому что моей любви не было, как и прекрасной Волшебницы из моего воображения, нигде ее в реальном мире не существовало!

Прости меня, – неожиданно всхлипывая, прошептала Ида.

И ты меня тоже прости, – чуть слышно прошептала Тоня.

Ну, уж дудки, прощать вас, – подумал я, а вслух сказал:

Да, за что мне вас прощать-то?! Вы же никого не убили, никого не зарезали! Подумаешь, вахтершу напугали!

Дурак! – прошипела Ида.

Придурок! – процедила Тоня.

Да, что вы от меня хотите-то, в конце концов? – возмутился я. – Да к тому же, сразу вдвоем?

И тут они стали совещаться, кому из них со мной остаться! Как будто я покорное животное, скотина какая-нибудь безмозглая!

Ну, уж, дудки! – сказал я и стал одеваться, чтобы из комнаты убраться.

Я уже оделся и вроде бы, как побежал, когда они одновременно вдвоем стащили с себя свои белоснежные трусики, как ни странно, но они были в почти одинаковых трусиках, как будто сам черт их повязал, и пошли на меня, как солдаты в атаку!

А если я не хочу! – выкрикнул я.

Не бойся, мы без оружия! – улыбнулась Ида и обняла меня. Тоня прижалась ко мне сзади, и по моему телу забегали сказочные мурашки…

Когда мы втроем оказались в одной узкой кровати, дверь открылась и в комнату вошел пьяный Леллямер.

Эка, брат, тебя разнесло, – усмехнулся он, оглядывая наши три головы, улыбающиеся ему из-под одеяла. Потом он присел на свою кровать, и так мы с минуту, молча разглядывали друг друга.

Ну что, братцы, кажется, наше общее состояние улучшается, – почему-то шепотом заговорил Леллямер, развязывая у себя на шее галстук.

Подите, пожалуйста, вон, – почему-то шепотом ответила ему Ида.

Извините, но такой радости я доставить вам никак не могу, все же я здесь живу и даже ночую иногда, – Леллямер закинул ногу на ногу и стал ей нервно покачивать. Его взгляд постоянно сверлил то меня, то Иду с Тоней.

А, почему вы, собственно говоря, не уходите? – спросила Ида.

Ага, – удовлетворенно зевнул Леллямер, – вас это уже беспокоит!

И его тон, и поведение, показались мне очень странными впрочем, я знал за ним привычку, будучи во хмелю, совершать самые невероятные глупости, например, однажды ночью прямо с крыши нашего общежития он умудрился обоссать нашего профессора Цикенбаума, поздно возвращавшегося от одной студентки домой.

Итак, почему вас так беспокоит мое присутствие? – спрашивал Иду Леллямер, а сам беспокойно вертел головой, и курил, пуская колечки дыма в нашу сторону.

Ну скажите, почему я не могу находится в своей комнате?!

Выдь на минутку, мудак! – прикрикнула на него Тоня.

Ну вот, – обрадовался Леллямер, вставая, – так сразу бы и сказали! А то, пожалуйста, пожалуйста вон! – и тихо насвистывая, вышел из комнаты.

Ида с Тоней быстро встали и оделись, а я продолжал лежать на кровати, словно пытаясь что-то припомнить. С одной стороны меня мучил стыд, а с другой меня радовало само безумие окружавших меня людей.

Тебе бы тоже не мешало одеться, – заметила Ида.