Дом - Матс Страндберг

такой доброй, что в конце каждого учебного года я плакала. – Лиллемур посмеивается и продолжает рассказ. В конце возвращается к свадебному снимку: – Это мои родители. А это я с братьями и сестрами. А вон там моя лучшая подруга.

Юэль должен отсюда выбраться. Прочь от этих запахов. Прочь от глазеющих ангелов. Он сам сойдет с ума, если останется.

– Мама, – говорит Юэль. – Я собираюсь уходить. – Та открывает рот, чтобы что-то сказать, но Юэль успевает первым: – Я вернусь завтра.

Мама поправляет прядь волос за ухо.

– Завтра, – повторяет она. – Ну ладно.

– Вот и хорошо. Так и договоримся.

Мама кивает, и Юэль задумывается – что она чувствует? Смирилась ли с тем, что будет здесь жить? Понимает ли это вообще?

Он обнимает ее и выходит в коридор.

Сукди идет следом, говорит что-то о кабинете Элисабет и пропуске, но Юэль мотает головой. Шаги становятся все более неуклюжими. Всякий раз, когда он ставит ногу на пол, ламинат оказывается дальше или ближе, чем он рассчитывал. Коридор растягивается перед ним, становится все длиннее.

У сервировочной тележки глубоко беременная женщина наливает себе чай. Она машет Юэлю рукой, он торопливо кивает в ответ, не в силах говорить еще с кем-то сейчас.

– Со временем станет легче, – ободряет его Сукди. – Ей просто надо привыкнуть.

– Думаю, мне тоже, – выдавливает Юэль из себя.

– Подождите пару недель. Это как с детьми, им тоже надо дать привыкнуть к детскому саду.

Юэль кивает, словно точно знает, как это бывает.

Наконец они дошли до конца коридора. По ту сторону двери находится холл. Путь наружу!

– Постарайтесь не волноваться сегодня вечером, – говорит Сукди. – Вам надо отдохнуть.

Юэль спрашивает себя, не скрыта ли в ее последней фразе осуждающая нотка. Он нажимает на дверную ручку, но дверь заперта.

– Код вон там наверху. – Сукди показывает на маленький клочок бумаги, скотчем приклеенный к дверному косяку. – Это ради безопасности жильцов.

Юэлю нравится, что она не называет их клиентами.

Сукди вводит код и открывает дверь. Юэль бормочет «спасибо». Концентрируется на том, чтобы пройти прямо через холл. Автоматические двери открываются, и он вдыхает теплый воздух с улицы.

Юэль выходит на парковку и думает, видит ли его мама из окна квартиры Лиллемур. Он не оборачивается. Подходит к машине. Возится с ключами, сразу не попадает в замок. Когда он наконец садится на водительское сиденье и закрывает дверь, из него вырывается крик.

Нина

До конца смены Нины осталось полчаса, и она больше не может прятаться в подвале. Они с Сукди должны написать отчеты за день и передать их Горане и Рите, которые скоро их сменят.

Она неохотно поднимается в холл. Заглядывает в коридор Г сквозь стекло в двери, осознавая, как нелепо она выглядит. Не видно ни Юэля, ни Моники. Только Анна, которая оделась в весеннюю куртку и берет, чтобы отправиться на ежедневную прогулку.

Нина прикладывает пропуск и заходит в отделение.

Увидев ее, Анна сияет.

– Привет! – кричит она. – Какая сегодня прекрасная погода!

– Да, просто замечательная, – кивает Нина.

Анна гуляет под стеклянной крышей зала и думает, что находится на улице. На самом деле она не выходила из здания уже несколько недель. А может, и месяцев. – На нашу улицу переехала новая семья, – говорит Анна, показывая на Г6. – Женщина, кажется, довольно беспокойная. Но мужчине здесь очень нравится.

Нина смотрит в ту сторону. Дверь в квартиру Моники закрыта. Интересно, там ли сейчас Юэль?

– Вряд ли это ее муж, – продолжает Анна.

– Нет, это ее сын. Юэль.

Как странно снова произносить его имя.

– Я не о сыне, – возражает Анна. – А о том, с кем она будет жить.

Нина рассеянно кивает и идет писать отчеты в комнату для персонала.

Сукди торопится домой к семье, Нина просто хочет убраться отсюда. Поэтому они работают быстро и продуктивно.

– А теперь Моника, – говорит Сукди, когда они доходят до отчета о Г6. – Она нервничала и уговаривала сына забрать ее домой. Когда он ушел, стало лучше.

Нина сдерживает вздох облегчения. Юэля здесь больше нет.

– Я привела Лиллемур, и она отвлекла Монику ангелами, – продолжает Сукди. – Сейчас она спит.

– Хорошо, – говорит Нина, и ей удается сделать так, чтобы голос звучал ровно.

Когда они заканчивают с отчетами, заходит Рита. Садится за стол. Поджимает губы, и на верхней губе углубляются морщинки от курения.

– Горана конечно же еще не пришла.

Рита оглядывается, словно подозревая, что Горана где-то прячется.

– Сегодня все спокойно, – говорит Сукди. – Может, мы передадим вам дела, не дожидаясь ее?

Рита драматически вздыхает, но в кои-то веки не возражает.

Потом Нина и Сукди вместе идут в подвал переодеваться. Нина рада, что Сукди не спрашивает, что она здесь делала полдня.

Они выходят на лестницу и видят, что Горана как ни в чем не бывало стоит у входа и курит.

– Как сегодня дела в «Отеле Интерконтиненталь»? – интересуется она, и на ее заостренном, сильно накрашенном маленьком лице появляется усмешка.

Нина старается не показывать, как сильно ее это бесит. Горана обожает дразнить ее, и Нина слишком часто ей это позволяла.

– В целом все спокойно, – отвечает Нина. – Увидимся позже. Я возьму ночную смену Юханны. Потому что ты не захотела.

Если Горана и заметила колкость, то делает вид, что пропустила ее мимо ушей.

– Да уж, иммунитет у этой девицы и правда так себе, – только и говорит она, поднимая угольно-черную полоску, заменяющую ей брови.

– Мне пора, – прощается Сукди и звенит ключами от машины в руке. – Увидимся.

Горана кивает ей. Тушит сигарету в закрепленной на стене пепельнице.

– Ты не можешь курить на заднем дворе? – спрашивает Нина. – Не очень приятное зрелище, когда персонал дымит у входа.

Горана с интересом смотрит на нее.

– Увидимся вечером, – только и отвечает она и идет внутрь.

Нина вздыхает. Жалеет, что не смолчала.

Она садится в машину и направляется в сторону усадьбы Тофта. Она ездит по этой узкой сельской дороге сотни, а то и тысячи раз в год. Впервые за долгое время дышать становится труднее, когда она приближается к съезду на Люккеред.

Юэль сейчас дома?

Проезжая мимо заброшенной автобусной остановки, Нина поворачивает голову. Когда она впервые вышла здесь из автобуса, крутой подъем еще не был заасфальтирован и его окружали высокие сугробы.

Нина хотела бы испытывать сочувствие к себе, тогдашнему подростку. Знает, что это было бы правильно. И если бы речь шла о ком-то другом, это было бы несложно. Но теперь на нее накатывает