Возвращение в Ивто - Анни Эрно

этом месяце я вообще не писала стихов, а с самой Пасхи у меня всего два новых, в общем-то, я очень хочу начать роман или сборник рассказов — «посмотрим», как говорится. Если я ничего не напишу, ты даже не представляешь, как я буду несчастна! Кстати, каникулы нарушат мои планы, но это неважно! в следующем году, уже в универе, думаю, учеба будет отнимать у меня меньше времени. Если всё пойдет как задумано, я буду снимать комнату в только построенном женском общежитии. 6000 в месяц за жилье со всеми удобствами и кухней на этаже — оно того стоит! Нет, я не пересекалась с Г. Мураем, в любом случае не ему учить меня писать или исправлять мои тексты, это слишком личное, это вопрос «бытия», истинного внутреннего опыта. Я начинаю понимать, что литература — это искусство жертвоприношения! А как дела с той твоей выставкой у Александра? Надеюсь, ты по-прежнему рисуешь. Удивительно, как искусство заставляет нас забыть о времени и пространстве. Ах, Мари-Клод, надо было тебе лучше готовиться к экзамену по английскому, мне очень обидно за тебя, ты же знаешь, что тебе свойственно распыляться, хотеть всего разом, — почему бы тебе не сосредоточиться на конкретной цели, сказать себе: я этого хочу и я этого добьюсь? Знаю, это непросто, и когда я вспоминаю свои собственные экзамены, то сразу понимаю, что там были ошибки, глупейшие, которых можно было избежать, но время необратимо, — как пугающе трагична жизнь, не правда ли? я сегодня не в самом радужном настроении, но ты не беспокойся, я должна во всей глубине познать тяготы жизни и человеческое отчаяние, чтобы передать послание, то есть иной взгляд на мир, через искусство. У Женевьевы идеальный роман: такая почти детская любовь, когда вы каждый день переписываетесь, созваниваетесь, оба носите кожаные куртки и одинаковые кольца на левой руке, фотографии размером с картину и всё такое, но, знаешь, мне всё равно кажется, что у них это всерьез и надолго. Она уже не так безумно счастлива, как вначале, но чувствует, что он понимает ее как никто, и это взаимно. О себе я вообще не думаю, и это пугает: чувствую себя устаревшей, такое ощущение, что я всё больше теряю сцепление с реальностью, словно наблюдаю со стороны и всё. Я боюсь сама себя, мной будто что-то управляет, некий тайный рок. Чушь какая-то! да и вообще, что я всё о себе, хотя как знать, когда мы встретимся, то так и будем болтать обо всём и ни о чем, правда ведь? А я буду на всём зацикливаться! Вот ведь кара египетская. Не бери в голову мои глупости.

Целую крепко,

Анни

Март 1963-го, в моей комнате

«На стене моей комнаты в родительском доме вывешена фраза из Клоделя; выписана она на большом листе бумаги с обожженными краями, и потому похожа на некий заключенный с дьяволом договор: „Да, мне известно, что появление мое на свет неслучайно — во мне есть нечто, без чего миру не обойтись“»[11].

«Другая…»

Сентябрь 1963-го, завтрак за письменным столом в моей комнате

Выдержки из дневника за 1963 год

(Я заканчиваю свой первый роман)

Воскресенье, 17 февраля

Середина дня — 22 года — воскресенье. Вот уже несколько дней я в этом состоянии, в голове будто тянется серый шлейф. Наверное, так может продолжаться годами, но мне не выстоять под ударами разума, если мне не дадут выпустить его на волю — вырваться из клетки школьной рутины…

Всю неделю, каждый день я стремлюсь к тому вечернему часу, когда я создаю «эту историю».

Об экзаменах я тоже думаю; и о предстоящих днях, я почти счастлива, сама не знаю почему. А вдруг у меня все-таки получится?.. Отомстить за своих.

(Через две недели после того, как я отправила рукопись в издательство «Сёй»)

Четверг, 28 марта

Брижитт сказала мне: «Смотри, кошка вылезает из мусорки». Мне хотелось закричать. Но сегодня вечером, думаю, я отыграюсь за всю бездарную неделю — потому что она закончилась. Завтра мне снова захочется работать. Я не ощутила сполна всех радостей весны, но, наверное, еще не поздно. И снова я думаю, что БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ хочу, чтобы меня напечатали, и что этого — возможно — не произойдет. Этот роман сделан из моих страданий — и только. Швырнуть ему, этому парню, в лицо то, что он отверг.

(После того, как я получила письмо с отказом из «Сёй», за подписью Жана Кайроля)

Пятница, 29 марта

Пока я мучилась, «они» читали мой роман — воплощение горького страдания — «они» решали, что ему не дано появиться на свет. Я курю и не чувствую вкуса. Я слушаю музыку. Притупляю свою чувствительность. Ни любви, ни искусства — в него я по-прежнему верю, несмотря ни на что. Хватит ли у меня духу начать всё заново?

Конечно же, да. Какая воля к жизни! Хотя теперь мысль о самоубийстве кажется более светлой. Быть может, теперь во мне будут биться эти два инстинкта. Выходить замуж у меня желания нет. Успехи в учебе меня заботят мало — хотя с материальной точки зрения они были бы кстати.

Пятница, 28 июня

Боюсь ли я жизни? Да, наниматься на работу, брать на себя долгосрочные обязательства мне вовсе не улыбается. Нет, я намерена получить от нее как можно больше удовольствия. Я в Ивто, в доме, куда всегда возвращаюсь. Пять лет назад я осознала, что мне дорог родительский дом — это мое убежище. Я так и не смогла это перешагнуть. Перешагиваю сейчас, но от рецидивов не застрахована.

Сегодня я начала писать рассказ. Вернулось это тайное бурление по вечерам и тяга к словам — вот уже четыре месяца (с конца февраля), как я их больше не люблю. Такой же промежуток времени отделял первый черновик моего романа от второго, я больше не смогу не писать подолгу. Снова искушение принимать временные решения, я предпочитаю один мир другому, но почему — сама не знаю. Всегда можно сделать лирическое отступление — в сторону любви. Вчера вечером мне захотелось, чтобы Жеральд был рядом. Он очень молод, сначала видна одна красота, потом «тайна», но мне ее не разгадать. Эта история закончилась так же, как и началась —