До особого распоряжения - Борис Пармузин

Вот уже несколько дней прихожу я в библиотеку. Девушка ко мне привыкла и сразу же достает нужную

подшивку старых газет, заказанные книги. Но сегодня, не замечая меня, она вертит коробку конфет.

- Ну зачем же?.. - укоризненно говорит она высокому парню.

Парень тоже смущен. Тоже, наверное, впервые сделал такого рода подарок.

Я перелистываю журнал.

- Ах, вы здесь, - замечает меня девушка. - Простите.

- Ничего, ничего, - успокаиваю я. - Если можно, газеты и книги.

- За какой год газеты?

- За тридцать первый.

Я сажусь за последний столик.

Газеты маленького формата. Они не пахнут типографской краской. Это пожелтевшие листки. Они

издавались в последних боевых походах, которые совершили курсанты Ташкентской военной школы

имени В. И. Ленина. Листовки так и назывались - «Ленинец в песках». Лаконичные строки:

«Боевой приказ выполнен».

«Части округа и доблестные герои-ленинцы сокрушительными ударами уничтожили басмачество в

Туркмении. Жалкие остатки его доживают считанные часы».

Короткий призыв:

«Окончательно расчистить пески!»

«Вырвать из-под влияния байства - батрака, бедняка, середняка, скотовода.

Организовать и активизировать их на борьбу с байско-басмаческой контрреволюцией. Укрепить

органы Советской власти в песках - неотложная боевая задача».

А вот стихи, которые называются «Герою-ленинцу».

В боях с басмачами

В каракумских песках,

Где с почвой срастается

Солнечный зной,

Убит беспощадно

Пулею злой Алиев Ата -

Командир молодой.

И снова призыв:

«Еще один смелый, решительный удар по врагу - и остатки басмачества будут уничтожены».

На листке дата - 9 октября 1931 года. Окончился бой у колодца Черкези, а 10 октября курсанты

встретились с бандой у колодца Севетли и добили ее. Прогремел торжественный салют, и ленинцы

двинулись в обратный путь - в Ташкент.

Вот строки из рапорта командующего войсками Среднеазиатского военного округа П. Е. Дыбенко,

адресованного пролетариям Красноводска и трудящимся Туркменистана:

«В результате этой операции успешными действиями Красной Армии басмачество в песках было

ликвидировано. Уничтожены и взяты в плен наиболее крупные главари басмаческих банд, годами

господствовавшие в пустыне. Бойцы и начсостав своим энтузиазмом и беспредельным героизмом

одолели Каракумы и тем самым разбили легенду об их неприступности».

Некоторые главари ушли. Кровавый след тянулся за Курширматом. Он успел скрыться за границу.

Пока он жив, будет жить его ненависть, злоба к молодой республике, к народу, который вышвырнул его

прочь.

На чужбине Курширмат быстро постарел.

Несколько подробнее стоит сказать о другом враге - Фузаиле Максуме.

Весной 1929 года на территории Таджикистана было несколько басмаческих выступлений. В район

Калайхумбы ворвалась банда, которую привел Фузаил Максум.

18

Сошлюсь на воспоминания старого чекиста Абдуллы Валишева.

«Первое, что сделал Фузаил Максум, это убил секретаря парторганизации Бурхана Ишимбаева и

комсомольского вожака Саида Мурадова. В ту же ночь от руки бандита погибли многие учителя, врачи,

работники советских организаций Калайхумбы.

Сопровождавший Фузаила советник по делам мусульманской церкви Ишан Мауляви особенно

настаивал на наказании женщин, осмелившихся снять паранджу и выступивших против религии. На

площади были повешены три молодые учительницы: Муалима-биби Касымова, Алам-биби Касымова и

Сайтам-биби Факирова. Файзанисо Шаназаровой, тоже учительнице, удалось избежать казни.

Бросившись в реку, она добралась до Гарма. От нее и стало известно в штабе обороны о появлении

банды Фузаила Максума.

Перепуганная девушка не смогла назвать ни курбаши, чинивших расправу, пи число джигитов,

ворвавшихся в Калайхумбу. В штабе обороны быстро собрали добровольческий отряд из двадцати

человек под командой Гутовского.

Комсомольцы прискакали в Калайхумбу и с ходу ударили по басмачам. Не знали смельчаки, что им

противостоят пятьсот бандитов, вооруженных винтовками и пулеметами. Все двадцать легли в неравном

бою».

Банда Фузаила Максума была вскоре разгромлена. Ишана Мауляви убили в перестрелке. Английский

агент Пименов, сопровождавший Фузаила Максума, был захвачен в плен. Бывший офицер царской

армии, сподвижник Осипова, он после провала мятежа в Ташкенте бежал за рубеж, где продался

английской разведке.

Не только показания Пименова но вся обстановка свидетельствовала о том, что главари басмаческих

банд еще долго не успокоятся. До тех пор, пока будут живы.

Фузаилу Максуму удалось скрыться за границу. У него, как и у Ибрагим-бека, как у Курширмата,

остались сподвижники. Они, разумеется до поры до времени, прикинутся тихими, безобидными.

Я остановился подробно на истории Фузаила Максума неспроста. Это был сильный, коварный враг.

Вероятно, он намеревался частенько врываться в пограничные районы советской Средней Азии. А

может, мечтал о «большой войне».

Я перелистываю газеты тридцать первого года. Они мне знакомы. Но когда я читал эти страницы

впервые, в те давние годы, я не представлял, что мне придется столкнуться лицом к лицу с Курширматом

и Фузаилом Максумом.

ЧУЖОЙ МИР

В Стамбуле стояла осень. Еще ранняя, с теплым, даже горячим солнцем и спокойной синей водой в

заливе.

По центральной улице Истикляль лился нескончаемый поток пешеходов. В этой массе вдруг

выделилось растерянное лицо анатолийского крестьянина. Он испуганно оглядывался по сторонам,

замечал свое отражение в сверкающей витрине и начинал подгонять медлительного ослика. Удивленно

вскинув морду, ослик поводил ушами, не понимая, чего от него хотят, но на всякий случай быстрее

семенил тонкими ножками.

Крестьянин торопился выбраться в старую часть города, разыскать давнего земляка, теперь

городского жителя, и свободно вздохнуть. Рустам был похож на этого крестьянина. Ему тоже хотелось

тишины и покоя. Он остановился у двухэтажного особняка, прочитал короткое объявление: «Киралик» -

«Сдается в наем». Неплохо пожить на этой улице. Но, конечно, за особняк надо немало платить. Пока

Рустам живет у родственников Мехти, в узеньком переулке. Сам Мехти тоже не представлял, что

большая семья его родственника, некогда богатого человека, будет ютиться в маленьких комнатах.

Надо же... В Баку оставили настоящий дворец.

Рустам свернул в один из переулков и зашагал к бухте Золотой Рог. Здесь через Галатский мост

можно перейти в старую часть города. Над серыми домиками тянутся к небу золоченые минареты, будто

огромные, аккуратно заточенные карандаши. У перил Галатского моста сидят рыболовы. К их

сгорбленным, тихим фигурам в Стамбуле привыкли. Если выбрать место и сесть просто так, без удочки,

на тебя не обратят внимания.

Рустам садится, обхватив ноги, прижавшись подбородком к коленям, и молча смотрит вниз, на

спокойную воду. Так хорошо думать.

Особых трудностей он не испытывал. Кажется, все в порядке. Его вовремя кормят. Есть место для

ночлега. Мехти выдает так называемые карманные деньги. Причем делает это тактично. Неожиданно, с

наигранной веселостью сообщает:

- Вот опять разжился. Поделим поровну...

Несколько раз они бывали в непонятных компаниях: их прощупывали внимательные взгляды, а

разговор шел самый пустяковый.

В одной компании Рустам заговорил о турецких преподавателях из Самаркандского интерната.

Присутствующие вначале насторожились, потом одобрительно закивали: да, да, замечательные люди,

много потрудились для общего дела.

Это «общее дело» выглядело пока туманно.

19

Рустам, сам того не замечая, продолжал учиться. Неназойливо предлагали ему книги турецких

писателей, снабжали газетами и тоненькими журнальчиками, присланными из Парижа. Один из журналов

- «Ёш Туркестан» - приходил часто. Редактор его - Мустафа Чокаев, председатель общества «Туркестан

милли истиклял джамияти».

В Стамбуле издавался и мусаватистский ежемесячник «Оташли уй». Рустама и Мехти представили