Рейтинговые книги
Читем онлайн Чужак - Симона Вилар

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 155

Да, конечно же, в доме старосты о том поговаривали. Однако мор где-то в стороне был, в терпейские леса не дошел. Мор — это единственное время, когда даже священный закон Рода о гостеприимстве теряет силу. Но ей-то теперь что делать?

Она смотрела на волхвов, измученная, усталая, в каких-то отрепьях. И не признать, что она на князей радимичей влияние имела. А ведь волхвам известно, кто она. И она так и сказала: мол, не признать меня не можете, а не окажете помощи, не прощу. Видела, как они переглядываются. «Тоже мне, волхвы всемогущие».

— Со мной двое малых детей и раненый староста из Мокошиной Пяди. Там набег был…

— Знаем.

— Знаете?

Они словно замялись.

— Мокошину Пядь бы не тронули, но там бабы сами виноваты. Дружинники Дира только поглядеть хотели. И ты виновата. Кара ты, Карина. Всем только беды приносишь. Ни Боригору от тебя не было радости, ни Родиму. Да и в свое селище ты несчастье принесла.

Когда такое говорят волхвы вещие — впору и умом тронуться. Но Карина уже не была наивной девочкой из терпейского племени. И вместо того чтобы заголосить, завыть и просить волхвов ее, такую поганую, прочь гнать, сама наступила. Что ж такое — они ее обвиняют, а след врагов радимичей, дружины Дировой, так и вьется вокруг их капища? И не волхвы ли, чтоб откупиться от киевлян-находников[30], направили тех на богатое селище терпеев?

— Злая ты, — изрек, наконец, один из волхвов. — Кара.

— Карой я стану, если вы меня не послушаете да помощь не окажете. Уж я поведаю, как вы смогли Дира от себя отвадить.

Но сама уже понимала, что перегнула палку. Вот убьют ее сейчас поклонники Рода, а все решат, что и ее, красавицу Карину, погубили люди Дира в терпейском селении. И пока волхвы зло шипели, что, дескать, ничего-то ты, девка, не докажешь, она уже им сговор предложила. Скинула с запястий чеканные, в цветах эмалевых браслеты и, протянув их волхвам, предложила: она уйдет, но заплатит им за то, чтобы приютили детей и стрыя. Украшение-то у нее знатное, в далеком Царьграде деланное.

Волхвы согласились. Сказали, что возьмут по браслету за каждого ребенка. Акун же…

Карина настаивала:

— Он ведь глаз лишился… Грудь кровоточит. Но стрый сам окликнул сзади:

— Да за себя проси. И за Буську с Гудимом. Меня же оставь. Мой час близок. Не все ли одно где…

Ох, и накричала бы на милого дядьку Карина, если бы не так слаб был. А волхвы так и ухватились — дескать, последняя воля умирающего, Карина же одно знала: она не она будет, если милого Акуна бросит, если не сделает все, чтобы спасти его. Вот и осталась с ним.

— Всегда упряма была, — едва прошелестел Акун. — Послушай меня хоть сейчас: оставь, ни к чему это.

Она не ответила. Смотрела, как волхвы уводят мальчиков. Думала о том, что их ждет. Встретятся ли еще? А если нет… Что ж, в капищах всегда были дети, которых обучали, держали как служек, но кто проявлял себя, тот и волхвом стать мог. Но у нее все равно слезы на глаза навернулись, когда уже у самого частокола мальчики оглянулись, помахав руками.

К ночи стало подмораживать. В лесу зазвучал волчий вой.

Акуна лихорадило, он бормотал что-то бессвязное. Вокруг ни души, ни огонька, один лес.

Карина еще издали заметила это дерево — мощный кряжистый дуб, словно сросшийся из нескольких стволоа Девушка решила: ежели заберется повыше, то там, где стволы расходятся, можно устроиться и с раненым Акуном, переждать ночь.

Нарезав из подола полос ткани, она обмотала стрыя и, взобравшись на дерево, перекинула самодельные веревки через сук, повисла на них, перетягивая, пока смогла поднять ослабевшее тело родича. От боли Акун потерял сознание. А очнулся — для него все едино мрак кругом, но он слышал рядом ее тяжелое, усталое дыхание.

— Каринка, слушай, — разлепил губы раненый. — Говорить это тебе не должен, обещался… Да изменилось все. Потому, пока боги еще не увели мысль в вечный сумрак… Тебе в Киев надо идти да разыскать там певца Бояна. Ты ведь знаешь его, помнишь? Вот и ищи.

Батюшка он твой, Породил тебя, селище с него никогда ничего за тебя не спросило. Но теперь ты одна, ты баба, беззащитная, да еще и беременная. Пусть же поможет…

— Тихо, тихо лежи, — укрывала Акуна девушка, гладя его по слипшимся от крови волосам. Но он старался говорить, сквозь горячечную дрожь, сквозь наползающую слабость.

— Боян — отец он твой. Иди к нему. Слышишь ли?

Она слышала, но молчала. Отец… Помнилось — Боян в селище появлялся изредка. Красивый, с темной холеной бородой, в корзно[31] расшитом, в добротных сапогах, гусли за плечами, И все говорили: Боян — великий певец-сказитель, он под покровительством самого бога Белеса, ему дар особый дан, и в пути его, безоружного, ни одна злая сила не тронет, все ветры оберегут, все лихие люди обойдут. Вот и идет он по земле — красивый, пригожий, ласковый. Без меча, с одними гуслями. А потом возвращается в великий Полянский город Киев, что на горах над Днепром растет, И сам князь Аскольд принимает его в своих палатах, одаривает богато.

Акун то ли впал в беспамятство, то ли уснул. Холодно было, а он горел. Вот Карина и приникла к нему, стараясь не думать о волчьем вое в лесу, о пробирающем до костей холоде. Боян. Она помнила, бывал он в Мокошиной Пяди. Только давно это было, она совсем еще девчонкой была. Что ж таился-то? Ведь навещал, приходил, нянчил, баловал. Песни пел. Пел так, что люди отовсюду сходились послушать. А Карина гордилась тем, что ее возле себя сажает Боян. Но то, что он ее родитель…

— Я в Киев тебя не дотяну, стрый, — устало сказала Карина. — В Елань пойдем, к Родиму. Ведь он женой как-никак меня перед всеми объявлял.

Ночь тянулась бесконечно. Карина дрожала от страха, холода, усталости. А порой, словно все безразличным ей делалось, проваливалась в дремотную усталость. Стоны стрыя приводили ее в себя. Он начинал метаться, и она держала его, просила потерпеть еще. Вот скоро притащит его к людям, перевяжет, обработает раны целебными отварами да мазями…

— Мы доберемся, Акун. Я ведь упрямая — ты сам говорил. Вот и дотащу тебя. Не к самой Елани, так к людям. Они помогут.

Акун вроде в беспамятстве был, но вдруг ответил, слабо, словно ветер прошелестел:

— Не пустят нас. Верхогрызки побоятся.

Дядька оказался прав. В первом же селище, куда утром приволокла раненого Карина, на них едва не спустили псов. Мужики повыходили страшные, с дубинами. И Карина вновь плелась прочь по глубокому снегу, тащила волокуши с бредившим Акуном. Да, в неладное время они оказались без очага, без приюта. Она поняла это, когда то и дело стала замечать на тропе замерзшие трупы — то ли лихих лесных людей, то ли калик перехожих. Больше всего их было у перекрестков, где по обычаю радимичей на шестах возвышались домовины — маленькие деревянные домики, в которых хранили прах предков. Казалось, бродяги тянулись к этим захоронениям перекрестным, перед смертью молили ушедших родичей взять к себе поскорее, увести в светлый Ирий[32], чтобы не мучаться в неласковом подлунном мире.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 155
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чужак - Симона Вилар бесплатно.

Оставить комментарий