Закат империи США: Кризисы и конфликты - Борис Кагарлицкий

Альтернативой для Европы (и всего остального мира) представляется прекращение этих вливаний в экономику США. Прибавочный продукт может использоваться на местном уровне (в Европе), и собственная экономика оживет. Перетекание капитала заставляет европейцев принимать политику, которая на вводящем в заблуждение языке конвенциональной экономической теории называется «дефляционистской» и которую я называю «стагнационной», то есть направленной на вывоз прибыли, полученной в результате экспорта. Это делает восстановление Европы зависимым от искусственной поддержки со стороны США. Мобилизация этого прибавочного продукта для обеспечения занятости в Европе будет означать оживление потребления (благодаря восстановлению социального измерения экономического управления, пораженного либеральным вирусом), инвестиций (прежде всего в новых технологиях и исследованиях), и даже военных расходов (что сократит преимущество США в данной сфере). Избрание такой альтернативы будет означать смещение баланса социальных отношений в сторону трудящихся классов. В Европе это является возможной альтернативой для капитала.

Партнеры по коллективному империализму в деле контроля над Югом сходятся в реализации основных задач: изъятии природных богатств и подчинении людей. Этот факт представляется мне важным в связи со следующим.

Во-первых, современная мировая система, которую я рассматриваю как систему коллективного империализма, является не менее империалистической, чем предшествующие. Это не «Империя», имеющая «посткапиталистическую» природу.

Во-вторых, я предлагаю рассматривать историю капитализма как глобальную изначально, сосредотачивая внимание на различиях между разными стадиями империализма (или центро-периферийных отношений).

В-третьих, интернационализация — это не синоним унификации экономической системы путем дерегулирующего открытия рынков. В своих сменяющихся исторических формах (свобода торговли вчера, свобода для компаний сегодня) она является только проектом доминирующего капитала.

В действительности этот проект почти всегда навязывался на условиях, не имеющих отношения к внутренней логике. Он никогда не может быть воплощен в полной мере, за исключением коротких периодов истории. «Свободный обмен», продвигаемый крупнейшей промышленной державой того времени — Великобританией, был эффективен только двадцать лет (в 1860 — 1880 годах) и сменился столетием (1880 — 1980), во время которого произошли межимпериалистический конфликт, серьезное отделение от мировой системы социалистических стран и более скромное отделение стран с популистскими националистическими режимами (в эру Бандунга с 1955 по 1975 годы). Нынешний период новой унификации мирового рынка, проводимый в жизнь неолиберализмом с 1980-х годов и расширившийся на всю планету с распадом СССР, вряд ли имеет хорошие перспективы. Хаос, который он порождает, свидетельствует о том, что он представляет собой «вечную утопию капитала», как я описываю эту систему, ведя отсчет с 1990 года.

Ближний Восток, рассматриваемый вместе с приграничными территориями Кавказа и постсоветской Средней Азией, занимает очень важное положение в геостратегии и геополитике империализма и, в частности, проекта гегемонии США.

Он обязан этим богатству своих нефтяных месторождений и географическому положению. Доступ к сравнительно дешевой нефти жизненно необходим для господствующей триады, и лучшее средство обеспечения этого доступа — уверенный политический контроль над территорией.

Регион не менее важен и в связи с его географическим положением, поскольку он расположен на равном расстоянии от Парижа, Пекина, Сингапура и Йоханнесбурга. В былые времена контроль над этим перекрестком давал Халифату преимущества в получении выгоды от торговли на большие расстояния. После Второй Мировой войны регион на юге от Советского Союза был необходим империализму для реализации военной стратегии окружения СССР.

Американское господство в регионе ослабляет Европу, зависящую от энергоснабжения с Ближнего Востока, до положения вассала. Если Россия подавлена, то и Китай, и Индия становятся уязвимыми для постоянного энергетического шантажа. Контроль над Ближним Востоком позволяет расширить доктрину Монро на Старый Свет, осуществляя задачи проекта гегемонии США. Но продолжительные и регулярные (начиная с 1945 года) попытки Вашингтона обеспечить контроль над регионом, не привлекая Великобританию, не увенчались успехом. Можно вспомнить провал попытки присоединить регион к НАТО через Багдадский пакт и падение одного из наиболее верных союзников, шаха Ирана.

Причина очень проста, и состоит она в том, что арабский (и иранский) националистический популизм стремительно вошел в конфликт с устремлениями американской гегемонии. Арабский проект стремился заставить сверхдержавы признать независимость арабского мира. Движение неприсоединения, сформированное в 1955 году в Бандунге на съезде национально-освободительных движений стран Азии и Африки, было сильнейшим течением того времени. В СССР быстро поняли, что, поддерживая это движение, можно противодействовать агрессивным планам Вашингтона.

Та эпоха подошла к концу, в первую очередь из-за того, что популистский националистический проект арабского мира быстро утратил потенциал преобразований, и националистические режимы превратились в диктатуры, не имевшие перспектив и не дававшие надежд на изменение. Вакуум, созданный этим сдвигом, открыл дорогу для политического ислама и отсталых автократий Персидского залива, любимых друзей Вашингтона. Регион стал одним из слабых мест глобальной системы, уязвимым к внешнему вмешательству (включая военное), которое местные режимы из-за отсутствия легитимности не способны сдерживать или отразить. Регион представлял и продолжает представлять зону наибольшей важности (вроде Карибских островов) в американском военном разделении планеты — зону, в которой США предоставили себе «право» на военное вмешательство. С 1990 года они ни в чем себе не отказывали!

США действуют на Ближнем Востоке в тесном взаимодействии со своими двумя безусловными союзниками — Турцией и Израилем. Европа удалена из региона и вынуждена соглашаться с тем, что США защищают там глобальные жизненные интересы триады, то есть снабжение нефтью. Несмотря на явные признаки раздражения после иракской войны, европейцы в целом продолжают идти в фарватере Вашингтона в этом регионе.

Израиль, как США в XIX веке, претендует на право завоевывать новые территории для экспансии своей колонизации и преследовать тысячелетиями живших там людей, как «краснокожих». Война 1967 года, запланированная в согласии с Вашингтоном в 1965 году, преследовала несколько целей: начать разрушение националистических режимов, разорвать их альянс с Советским Союзом, заставить их сместиться на проамериканские позиции, открыть новые территории для сионистской колонизации. Здесь интересы господствующего капитала смыкались с интересами сионизма. Богатый, сильный и модернизированный арабский мир поставил бы под вопрос право Запада на захват его нефтяных ресурсов, которые так необходимы для продолжения расточительства, ассоциирующегося с накоплением капитала.

Союз между западными странами и Израилем ни в коей мере не является результатом ни европейского чувства вины за антисемитизм и преступления нацизма, ни действий «еврейского лобби». Если бы Запад решил, что его интересам угрожает сионистский колониальный экспансионизм, он быстро нашел бы способы преодолеть комплекс вины и нейтрализовать лобби. Нет никаких сомнений в том, что общественное мнение в демократических странах не определяет поведение власти. Мы знаем, что это мнение также фабрикуется. Израиль не смог бы сопротивляться даже в условиях умеренной блокады, подобной навязанной западными странами Югославии, Ираку и Кубе. Было бы нетрудно создать условия для действительного мира, если бы существовало реальное желание сделать это, но его нет.

Вскоре после поражения в войне 1967 года египетский президент Анвар Садат провозгласил, что, поскольку у США на руках «90 % всех карт» (его выражение), необходимо порвать с Советским Союзом и войти в западный лагерь. Он думал, что можно будет повлиять на Вашингтон, с тем чтобы последний оказал давление на Израиль и образумил его. Неправильность подобного понимания стратегических идей была доказана последующими событиями, но кроме того, арабское общественное мнение не осознавало динамики глобальной экспансии капитализма и еще меньше было способно понять его действительные противоречия и слабости. Оно до сих пор убеждено, что когда-нибудь Запад осознает, что в его собственных долгосрочных интересах поддерживать хорошие отношения с двухсотмиллионным арабским миром и не жертвовать этими отношениями для поддержки Израиля. Предполагается, что «Запад», который является имперским центром капитала, стремится модернизировать и развивать арабский мир, а не удерживать его в состоянии беспомощности, для чего поддержка Израиля очень полезна.