Необычные случаи на охоте и рыбной ловле - Сергей Кондратьев

Но получилось так, как если бы я дотронулся до него жезлом волшебника. Гуран вскочил с такой стремительностью, словно его подбросила мощная пружина. Одним гигантским прыжком он перелетел через ближайший куст. Я услышал треск сучьев и быстро удаляющийся глуховатый стук копыт.

Перевернув винтовку, я добежал до ближнего бугорка и увидел мелькающее сквозь кусты белое пятно. Гуран был уже на большом расстоянии от меня. Сделав два-три поспешных выстрела, я пошел по следу, кое-где обнаружил немного крови на траве и листьях, но вскоре кровь исчезла, и я потерял след.

Около часа я обшаривал окрестности, но ничего не нашел. Заметил место, вернулся в лагерь к попивавшим чай товарищам и выплакал им свое горе. Мы быстро снялись, так как вьючить было нечего, спешились у злополучного места и часа два продолжали поиски втроем.

Безуспешно! Гуран как сквозь землю провалился. Очевидно, пуля вызвала только шок и обморок. Легкое прикосновение ружья пробудило гурана к жизни и действию. И вышло так, что словно я убил его, но потом воскресил.

К сожалению, я не мог видеть собственного лица после первого прыжка зверя. Трудно представить, что оно выражало!

С этого дня я взял себе за правило подходить к подстреленному зверю с винтовкой наперевес.

А число девятнадцать продолжало меня истязать еще два месяца!

СМЕРТНЫЙ ПРОБЕГ

Весна в Хэнтэе

Отяжелевшие покровыМешают скованной земле.Она проснулась и готоваРазрушить вынужденный плен.

И силится оковы сбросить,И звучно в чистый воздух льетВеселое разноголосьеВ долины рвущихся ручьев.

В тайге шумит тревожный ветер.Он гость, он с юга, он привык,Чтоб каждый кедр ему ответилКивком лохматой головы.

Широколапыми ветвямиХватает медная соснаГустую синь. Сейчас нагрянетМолниеносная весна!

А в небе облака, как пена.Они немы, но подожди —Обрушатся на мир изменойВ громах шумящие дожди.

Вскипят ручьи, взревут стремнины,Стозвонный гул наполнит лес,Когда иа долы и вершиныПрольется чистый сок небес.

Истают белые отрепья,Заблещет влажная трава,Зеленое великолепьеВступает в древние права!

В мае 1924 года мы, наконец, в Верхнем кургане на глубине 12 метров достигли погребального помещения и все дни проводили на раскопках. Сбор зоологических и ботанических коллекций пришлось временно приостановить.

Из Улан-Батора приехал ознакомиться с раскопками начальник экспедиции. Мне оказалось необходимым съездить на несколько дней в столицу по делам. Оттуда я привез Котика. Его нужно было ввести в круг всех наших разнообразных занятий.

Работы на раскопках начинались лишь на полном свету, и 22 мая мы решили использовать раннее утро для охотничьего похода. Нужно было добыть косуль в новой летней одежде, а заодно и рябчиков в весеннем оперении. Андрюша спустился в Бальджу, а я пошел «натаскивать» Котика в долину Дзурумтэ. Котик еще не бывал в горной тайге и смотрел на весну в Хэнтэе широко раскрытыми жадными глазами.

И действительно, в Хэнтэе конец весны, пожалуй, самая волшебная пора.

Снежный покров сошел и сохранился лишь отдельными клочьями в чащобах затененных склонов. Навстречу новому гостю — теплому южному ветру — в лесах распустился багульник. На полянах и по увалам раскрываются белые венчики «нарциссоподобных» анемон. Их медвяное благоухание насыщает прогретый солнцем воздух. Среди анемон загораются азиатские купальницы. В Европе они желтые, здесь — оранжевые, огненные. Распускаются первоцветы, фиалки, генцианы. Ранние травы дышат влажной свежестью. Лес пропитан смолистым запахом сосен, лиственница одевается в светлый нежно-зеленый наряд. По уремам зазеленело все многообразное сообщество ив.

И всюду лесные голоса! С разных сторон доносится пьяное бормотание тетеревов, двузвучная песня кукушки, нежный свист овсянок, тонкий писк пустельги… Издалека слышен низкий монотонный и гулкий зов ястребиной кукушки. Глаз на расстоянии не отличит ее от нашей старой знакомой, но голос ее не похож ни на какие другие голоса. И звуки эти, наполняя до краев долину, переливаются в соседние пади.

Брачная пора, зачатие и начало новой жизни!

Мы с Котиком захватили с собой тонкие свистульки — манки на рябчиков, пробрались к островкам березняка и осинника в сосновом лесу, пристроились на буреломе и стали потихоньку подманивать.

И вот, кажется нет рябчиков, но вдруг шумный треск в кустах, и на сук березы или сосны вспархивает возбужденный самец. Он беспокойно передвигается по ветке, топорщится, стрекочет, напряженно высматривает самку.

Выстрелы не распугивают рябчиков. Один упал, через две-три минуты откуда-то возникает другой. И нам уже представляется, что весь лес населен только рябчиками.

Убив девять штук, мы прекратили стрельбу, но подманивать продолжали. Нам захотелось узнать, на каком расстоянии от человека рябчик отличит его от своей подруги. Мы сидели совершенно неподвижно, изредка посвистывали, и было странно и смешно наблюдать, как рябчик взлетал на дерево, спархивал на землю и опять взлетал на ветку, постепенно приближался к нам и, наконец, подходил на два-три шага, распушенный, с вытянутой шеей и блестящими глазами. Птицу отпугивало лишь неосторожное движение.

Но вот за Бальджой показалось солнце. Пора домой. Ранним утром мы не нашли косуль. Котик захотел осмотреть еще один распадок, а я напрямик двинулся в лагерь и быстро дошел до водораздела Дзурумтэ — Судзуктэ.

Ввиду необычности дальнейших событий цитирую дневник от 22 мая.

«…Осматриваясь по сторонам, в начале спуска я заметил вправо от себя на расстоянии около 170 шагов косулю, щиплющую траву под группой сосен. Видно ее было плоховато — мешал мелкий березняк, ельник, валежник. Я сделал шаг к сосне, чтобы опереть винтовку. Под ногою хрустнул сучок. Косуля подняла голову и посмотрела в мою сторону. Я застыл. Она опять начала есть. Я сделал еще два шага и приложил винтовку к стволу дерева. Теперь была видна только задняя часть правого бока зверя. Я вы-целил и выстрелил.

Коза метнулась, неподалеку выскочила другая, и обе быстро бросились вниз по склону, тотчас исчезнув в поросли. При этом коза, в которую я стрелял, повернулась ко мне левым боком, и я увидел на нем огромное красное пятно — выходную рану.

Я быстро прошел на место кормежки, а оттуда — по направлению, взятому козой. Поиски мои продолжались около часа. В 40 шагах (от начала пробега) я заметил большое пятно крови на березке. В 15 шагах от последней нашел на земле обрывки кишок. Осмотрелся кругом — козы нет… Стал в разных направлениях искать дальше. Наконец, на расстоянии 27 шагов, около колодины, нашел желудок (!) и в семи шагах от него- пятно крови. Опять долго и кропотливо искал, пока около другой колодины не обнаружил на березке петельку тонкой кишки, а на самой коло-дине — продолговатую каплю крови, указавшую мне направление бега. С большим трудом, двигаясь концентрическими дугами под гору, я нашел, наконец, в 50 шагах (от кровавой капли) еще кусочек тонкой кишки на ветке и только в 20 шагах от этого знака — мертвую косулю с переломанной задней ногой. Таким образом, животное с совершенно развороченной брюшной полостью пробежало 176(!) шагов — около 150 метров — и, возможно, продолжало бы бег, если бы не сломало ноги, споткнувшись о ствол палой лиственницы».