Еретики Дюны - Фрэнк Герберт

— Мне кажется, что давно наступило время для того, чтобы образованием мальчика занялась сама Преподобная Мать. Думается, что назначение Геазы было ошибкой.

— Ты спрашиваешь моей оценки? — огрызнулась Швандью.

— Твои суждения настолько совершенны, что не могут быть оспорены? — заданный тихим голосом вопрос Луциллы прозвучал как звонкая пощечина.

Швандью замолчала почти на минуту. Собравшись с мыслями, она заговорила:

— Геаза говорила, что этот гхола сумел внушить ей любовь. Уезжая, она плакала и говорила, что будет очень скучать по мальчику.

— Разве ее не предупреждали об этом?

— Геаза не проходила наших тренировок.

— Итак, в тот момент вы заменили ее на Тамалейн. Я не знаю ее лично, но мне известно, что она довольно стара.

— Да, довольно стара.

— Как он отреагировал на удаление Геазы?

— Он спросил, куда она исчезла, но мы не ответили.

— Чего сумела достичь Тамалейн?

— На третий день ее пребывания здесь он спокойно заявил ей: «Я ненавижу тебя. Это именно то, чего от меня ждали?»

— Так быстро?

— Сейчас он наблюдает за нами и думает: «Я ненавижу Швандью. Буду ли я ненавидеть эту новенькую?» Но при этом он видит, что ты не похожа на остальных старых ведьм. Ты молода. Он поймет, что это очень важно.

***

Люди живут лучше всего, когда каждый знает свое место, когда каждый знает, какое именно место он занимает в общей схеме вещей и чего он может достичь. Уничтожьте это место и вы уничтожите личность.

Учение Бене Гессерит

Майлс Тег не хотел назначения на Гамму. Мастер оруженосец, приставленный к ребенку-гхола? Даже к такому ребенку, как этот, с накрученными вокруг него историями. Это было совершенно нежелательное вторжение в отлаженную пенсионную жизнь Тега.

Но… он всю жизнь был военным ментатом на службе у Бене Гессерит и не мог позволить себе рассчитать возможность неповиновения.

Quis custodiet ipsos custodes?

Кто будет охранять самих охраняющих? Кто проследит, чтобы стражи не напали на тех, кого они призваны оберегать?

Этот вопрос Тег на протяжении жизни обдумывал не один и не два раза. Ответом на этот вопрос стали главные принципы верности Тега Общине Бене Гессерит. Ты можешь говорить о Сестрах что угодно, но им никто не сможет отказать в постоянстве при достижении цели. Это качество было достойно восхищения.

Это была моральная, то есть нравственная цель, особо подчеркивал для себя Майлс.

Нравственная цель Бене Гессерит полностью соответствовала принципам самого Тега. То, что это были принципы Бене Гессерит, к которым сам Тег был кондиционирован, не подлежало никакому сомнению. Рациональное мышление, а у ментатов не бывает другого, могло привести только к такому заключению.

Тег переварил догмат и пришел к сути: если человек последует этим принципам, то вселенная станет лучше. Вопрос о справедливости не ставился при этом на повестку дня. Справедливость, правосудие… Правосудие требует обращения к закону, а он подобен ветреной дамочке, подверженной капризам и предрассудкам тех, кто вводит закон в действие. Нет, здесь вопрос заключался в честности, а это гораздо более глубокая материя. Человек, которого судят, должен сознавать, что с ним поступают честно.

Для Тега утверждение «буква закона должна быть соблюдена» таило в себе опасность, угрожающую самим основам его убеждений. Честность требовала соглашения, предсказуемого постоянства, и превыше всего — верности друг другу всех членов иерархии сверху донизу. Руководство, следующее таким принципам, не нуждается во внешнем контроле. Ты выполняешь свой долг, потому что это правильно. И ты не слепо подчиняешься, потому что эта правда предсказуемо верна. Ты делаешь что-то, потому что правота составляет суть настоящего момента действия. Ясновидение и предзнание не имели с этим ничего общего.

Тег знал о репутации Атрейдесов, как людей, способных к надежному предзнанию, но высказывания каких-то гномов, и теснящихся в памяти не укладывались в картину его вселенной. Ты принимаешь вселенную такой, какой ты ее видишь и применяешь свои принципы там, где можешь. Абсолютные приказы в такой иерархии всегда выполняются беспрекословно. Не то чтобы Тараза говорила об абсолютном приказе, но таковы были правила игры.

— Ты идеально подходишь для выполнения этой задачи.

Он прожил долгую жизнь, занимал высокие посты и на пенсию его проводили с большим почетом. Тег знал, что он стар, медлителен, но, даже зная о неминуемо приближавшейся немощи, он ощутил, что зов долга всколыхнул его и придал стремительность его движениям, хотя ему потребовалось усилие, чтобы подавить в себе желание сказать «нет».

Назначение исходило лично от Таразы. Могущественная начальница всего (включая и Защитную Миссию) выделила из всех именно его. Это сделала не просто Преподобная Мать, но Верховная Преподобная Мать.

Тараза лично прибыла в его тихое жилище в Лернеусе. Он был польщен такой честью и не скрывал от себя этого. Она появилась у его ворот без предупреждения, сопровождаемая лишь двумя слугами и небольшой охраной, в которой Тег узнал некоторые лица. Когда-то он обучал их боевому мастерству. Тараза выбрала интересный момент для приезда. Утром, сразу после завтрака. Без сомнения, она знала распорядок его жизни и то, что в лучшей форме он находится именно в это время. Она хотела, чтобы при встрече он проявил все свои способности в полной мере.

Патрин, бывший ординарец Тега, провел высокую гостью в восточное крыло, в небольшое уютное помещение, обставленное добротной, но грубой мебелью. Всем было известно отвращение Тега к мещанскому комфорту. С угрюмым лицом Патрин ввел Таразу, одетую в черную накидку, в комнату. Тег сразу понял, какие настроения обуревают Патрина. Постороннему наблюдателю длинное, бледное лицо ординарца, изборожденное глубокими старческими морщинами, могло показаться неподвижной бесстрастной маской, но Тег безошибочно прочитал все, что было написано в глубоких морщинах вокруг рта и в выражении стариковских глаз. По пути сюда Тараза сказала Патрину нечто, что расстроило и взволновало старого воина.

Сквозь огромный, во всю восточную стену проем открывался великолепный вид на луга, плавно спускавшиеся к деревьям, окаймлявшим берег реки. Тараза на мгновение остановилась, чтобы полюбоваться мирной панорамой.

Не ожидая приказа, Тег нажал кнопку, и проем бесшумно прикрыла тяжелая, во всю стену, раздвижная дверь. Включились плавающие светильники. Тег рассчитал, что разговор будет сугубо конфиденциальным и отдал распоряжение Патрину:

— Будь любезен, проследи, чтобы нас не беспокоили.

— Этот приказ отдан людям на Южной Ферме, сэр, — ответил Патрин.

— Проследи за этим лично. Ты и Фирус прекрасно понимаете, что я хочу сказать.

Входная дверь захлопнулась за Патрином чуть громче, чем следовало, и это тоже не ускользнуло от внимания Тега.

Тараза прошлась по комнате и осмотрелась.

— Зеленая известь, — сказала она. — Мой любимый цвет. У твоей матери был отменный вкус.

От этого небрежного замечания на душе у Тега потеплело. Он страстно любил этот дом и эту землю. Их семья жила в этом доме всего три поколения, но успела оставить свой след в доме. Многие комнаты остались такими, какими они были при матери.

— Это очень надежно любить дом и землю, — сказал Тег. — Они не предают.

— Особенно мне всегда нравились огненно-рыжие ковры в зале и витражи над входной дверью, — продолжала Тараза. — Этот витраж, по-моему, настоящая старина.

— Мне кажется, вы приехали сюда не для того, чтобы обсуждать отделку дома, — произнес Тег.

Тараза усмехнулась.

У нее был высокий, почти визгливый голос, которым она, тренированная Сестра Бене Гессерит, научилась пользоваться с неподражаемым совершенством и потрясающим эффектом. Этому голосу было практически невозможно сопротивляться, даже если Тараза произносила, как сейчас, ничего не значащие фразы. Тегу приходилось видеть ее на Совете Бене Гессерит. Она выглядела могущественной и величественной, умея убедить всех в своей правоте. Всегда было видно, что любую проблему она рассекает своим острым умом, прежде чем принять важное решение. Вот и теперь за потоком, казалось бы, пустых фраз чувствовалось, что Преподобная Мать приняла какое-то очень важное и нелегкое решение.

Тег указал рукой на обтянутое зеленым чехлом кресло у левой стены. Тараза взглянула на кресло, снова осмотрелась и подавила улыбку.

В этом доме не было решительно никаких удобств вроде анатомических кресел. Тег был окружен стариной, да и сам был предметом старинного антиквариата. Она уселась в предложенное кресло, оправила накидку и выжидательно посмотрела на Тега, который усаживался в кресло напротив.