Бывшие - CrazyOptimistka

за тысячу километров от тебя, но, не смотря на это, умело вторгаться в твои сны и привносить в них хаос. Самым ужасным было не то, что мне снились обрывки нахождения в доме Кайла. И не сцены, когда его накрывало и цвет его глаз становился похож на море в период шторма. Я даже это переносила относительно безболезненно, насколько оно могло быть возможным. Ранило другое. Чувства. Они же мое проклятие. Я так отчаянно цеплялась за то, что он мог бы быть нормальным человеком, а не чудовищем. Даже тогда, когда он делал мне больно. Редко физически, но так часто морально. И даже в те моменты я искала оправдание всем поступкам. Стокгольмский синдром в полном его расцвете. Жаль, что осознание пришло так поздно и ударило меня не хуже дроби из дробовика прямо в центр груди.

Сеанс с доктором Хоупом вскрыл все затянувшиеся раны и демоны внутри сладко улыбнулись. Как он и предупреждал. И ночь для этих демонов самое любимое время суток. Холодный липкий пот покрывал каждый миллиметр моего тела, который насквозь пропитывал простынь подо мной.

Дыши, Кристи, дыши…

Ворочаюсь на просторной постели, не в силах вынырнуть из кошмара. Который уносил меня все глубже в чертоги подсознания. И тем самым все дальше отшвыривая в руки к черту с синими глазами.

«Тогда»

Отцу стало резко плохо. Неожиданно, коварно, но болезнь сделала очередной шаг за ним и протянула свои холодные пальцы. Пошел третий месяц, как все планы… да что там планы, вся жизнь пошла под откос. Учеба, танцы и все прочее я оставила где-то там, в другом городе. Сузив и ограничив все интересы четырьмя больничными стенами.

– Так нельзя, Кристи, – бодрился отец, делая вид, что все хорошо. – Не надо ошиваться здесь каждый божий день. Разве у тебя нет других дел?

Скольжу взглядом по аппаратуре и по его бледному лицу, качая головой. Не дождешься. Вот что скользит в моем напряженном взгляде.

– Надеюсь, что хоть на могилу ты ко мне так часто не станешь таскаться.

– Отец! – Не выдерживаю его последнюю реплику. – Не смей так говорить! Тебя подлатают немного и все вернется на свои круги.

– Кристина, я не фанат красивых сказок. Я реалист. – Останавливает он мои доводы и отворачивается к окну. – И свои шансы знаю. Не заговаривай мне зубы, твоя мать вполне справляется с этим заданием без тебя.

– Где твоя борьба? Неужели ты так сильно хочешь уйти от нас?

– На данном этапе я просто от всего устал.

– Папа…

– Дочка, пожалуйста, – он снова пристально смотрит на меня.

Сжимаю губы и вздыхаю, но не ухожу. Устраиваюсь удобней на кресле и беру в руки бумаги.

– Ты серьезно?

– Что? – Отрываюсь от чтения. – Я же тебя не трогаю.

– Да, но ты до сих пор здесь. – С нажимом отчеканивает родитель.

– Если я тебе настолько мешаю в палате, я могу выйти в коридор. Но не надейся, что покину больницу.

– Чем дальше мы спорим, тем больше я понимаю, что ты пошла в меня своим характером.

– Удивительная штука эти гены, да? – усмехаюсь на его ворчание.

Позади раздается щелчок двери и, судя по выражению лица папы и его облегченному вздоху, мне даже поворачиваться не нужно, чтобы понять, кто появился в дверном проеме.

– Даже не надейся,– снова качаю головой, – он тебя тем более не спасет.

– Добрый вечер, Трэвис, – парень жмет ему руку, – я принес необходимые документы, как ты и просил.

Вздыхаю и все-таки поднимаюсь ему на встречу, чтобы перехватить бумаги. Отца от очередных нотаций спасает лишь появление медсестры и лечащего врача, которые просят на время покинуть палату. Мы с Кайлом, не сговариваясь, отправляемся в кафетерий, чтобы скоротать там свободные полчаса. Идем туда в полном молчании и на расстоянии вытянутой руки. Так, словно мы вообще не знакомы. Но за стол садимся вместе. Он обязательно берет два стакана кислого кофе из автомата и два сладких батончика, которые в таком же молчании протягивает мне. Следующие минуты нашего ожидания мы перекидываемся фразами лишь тогда, когда это касается работы. Никаких подкатов с его стороны, никаких сантиментов и никакой жалости. И так каждый божий день, который повторяется так, будто я попала в какой-то заколдованный круг. Больница – моя комната в отчем доме – больница – редкие звонки Лукасу и Лиз – больница – работа над бумагами. На меня свалилось столько всего и сразу, атакуя со всех сторон, проверяя на прочность. Честно и откровенно говоря, у меня создалось впечатление, будто меня морально имеют во всех позах и не дают даже передохнуть.

Роняю голову на скрещенные руки, которые лежали на столе. Мне нужно было хотя бы пять минут тишины и покоя. Всего пять минут…

– С тобой все в порядке? – слышится почти над самым ухом и я от неожиданности вскидываю голову.

– Да, – моргаю и встряхиваю головой, прогоняя сонливость. – Можешь убрать свои руки, я в порядке.

Кайл медлит и продолжает держать ладони на моих плечах. Хоть я и не вижу его лица, готова поспорить, он сейчас прищуривает свои глаза и сжимает губы.

– Кайл, мне некомфортно, когда мой собеседник продолжает находиться у меня за спиной.

– Ты выглядишь уставшей, – слышится в ответ.

– Было бы странно, если бы я выглядела совершенно иначе. – Хмыкаю. – Видимо ты забыл причину, да?

– Я все прекрасно помню, – парень обходит меня стороной и опускается на стул напротив, попутно расстегивая пуговицу на пиджаке. – Но как раз твой отец прав, тебе нельзя так изводить себя. Слишком большая нагрузка, ты можешь сломиться.

Отрываюсь от рассматривания своих рук и поднимаю глаза на безупречное лицо Кайла.

– То, что я не огрызаюсь с тобой так долго, еще не означает, что мы перешли в категорию друзей. – Откидываюсь спиной на твердую спинку стула. – Не тебе рассказывать мне о том, какой я должна быть в этой ситуации.

– Ошибаешься.

– Прости, что? – его самоуверенный тон задевает за живое.

– Мне нужен полноценный партнер, который сможет здраво рассуждать и управлять активами. А не уставшая истеричка.

– О, – пораженно выдыхаю. – Надо же… Хм, даже… даже если все и случится… разве я не имею права скорбеть?

– Тебе пора начинать это делать уже прямо сейчас. – Припечатывает Кайл. – Трэвис тебя готовил к этому с самого начала. Он дал тебе время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. А ты продолжаешь держаться за него, словно тебе пять лет.

– Это нормально, – цежу сквозь зубы.

– Это эгоистично. – Его ладонь со звоном обрушивается на столик и кофе выплескивается из наполовину пустых чашек. Наши взгляды скрещиваются.– Продлевать мучения человека лишь для того, чтобы не травмировать собственные чувства. Ты заставляешь его страдать сильнее, чем могло бы быть.

– Ну, ты и тварь, Бэкк, – швыряю в него сначала один стаканчик, а затем и второй. Но даже вид пролитого кофе, стекающего по его