Сценарий фильма "Кин-дза-дза" - Георгий Данелия

- В педагогический Алик не пустил.

- Алик кто? Брат?

- Папа.

- Мать жива?

- Нет. Меня Алик воспитал.

- Он текстильщик?

- Текстильщик дядя, Алик учитель.

- Язык преподает?

- Английский.

Помолчали.

- А я одним только иностранным овладел. Но зато в совершенстве, - сказал Машков. - Вот спроси меня, как по пацако-чатлански будет “Спокойно, скрипач. Если есть на этом Плюке

где-нибудь гравипаппа, то мы ее достанем. Не такое доставали”.Спроси!

- Я и сам знаю. “Ку”.

Космическая свалка.

Желтое солнце наполовину спряталось за горизонт, а рядом взошло второе - огромное, лиловое…

И, слившись, лучи двух солнц осветили фиолетовым светом свалку проржавевших и истлевших пепелацов и космических кораблей самых причудливых форм и конструкций. Машков и Гедеван сидели на сопле ракеты типа Шатл. Машков курил самокрутку из прянной травы. Гедеван слушал наушники магнитофона.

Машков закашлялся.

- Отрава!. - он посмотрела на Гедевана и заметил, что по его щеке катится слеза. Дай послушать, - попросил Машков.

Гедеван снял наушники, протянул Машкову. Из наушников загремел панк-рок…

- А… Это я на люблю, - Машков вернул наушники.

Гедеван выключил магнитофон, поставил его на сопло, и лег, свернувшись калачиком. Вдалеке пролетел, сверкая мигалками, эцилоппский летательный аппарат.

Машков затушил окурок, вздохнул, надел наушники, включил магнитофон. Послушал, послушал земное. И тоже прослезился.

Ярославль.

Набережная. Заиндевевшие деревья. Длинные тени на свежем снегу. Гедеван в газетной пилотке, в желтых резиновых штанах, в желтых тапочках идет за представительным мужчиной в дубленке вдоль литой ограды.

Мужчина (на ходу): - Гедеван Александрович, я понимаю, когда речь идет о пропуске без уважительных причин одного или даже двух дней. Но шесть лет! Какой может быть разговор о восстановлении? Абсурд.!

Гедеван (волнуясь): -Константин Борисович, мы с Владимиром Николаевичем получали два чатла за выступление. Вода и каша - полчатла в день. При самом строго режиме экономии. Штрафы эцилоппам в среднем один чатл в три дня. А гравицаппа стоит пол-кц. Считаем. Пол-кц делим на десять, вычитаем переезды - получаем шесть лат. Раньше я никак не мог пернуться.

Мужчина: Милиграмм кц - это сколько в переводе на чатлы?

Гедеван: Двадцать тысяч!

Мужчина: Дороговато!

Гедеван: Дикие нравы. Константин Борисович. Лично я считаю, что все должно развиваться в гармонии. Иначе плюканский абсурд может получиться.

Мужчина: Все это хорошо. Гедеван Александрович. Но мне нужны не слова, а оправдательные документы. Справки, так сказать.

Гедеван достает из кармана керамический квадратик и гайку.

Гадеван: - Вот чатл. Вот цак. А гайку и песок я приложил к объяснительной записке и сдал в деканат Валентине Ивановне.

Мужчина: - Гедеван Александрович, вы же взрослый человек.

Проучились один семестр, исчезли на годы. Появились с каким-то кусочком глины, колокольчиком от донки и претендуете на функционирование. Тоже, вы меня извините, абсурд!

Гедеван: - У меня не только колокольчик. У меня еще вот.-Достает из портфеля шар со штырями, поворачивает его, шар гудит. Только это я не могу отдать. Это я вместе с песком должен отправить в Академию наук.

Мужчина (вздохнув): - И еще, если вы способны музицировать, почему вы никогда не принимали участия в институтской самодеятельности? Вы меня извините, скрипач, но это элементарное ку!

Гедеван: - Я не музицировал. Я только пел: Ы-ы-ы…

Космическая свалка.

Утро. Гедеван спал на песка возле ржавой ракеты. Он дергался во сне и мычал: Ы-ы-ы…

Машков сидел на сопле, брился заводной бритвой, думая свою горькую думу.

За ним простиралась свалка.

Машков включил бритву, открыл бутылку чачи, намочил платок, стал протирать лицо. Застыл. Прислушался.

- Скрипач! - потеребил он Гедевана.

Гедеван замолк, открыл глаза, ошалело посмотрел на Машкова.

- Отчислили, - сообщил он.

- Тихо!

Из глубины свалки донеслось: Ы-ы-ы…

- Ы-ы-ы… - трясся на краю свалки в клетке Би.

- Ы-ы-ы… - вторил ему, подпрыгивая на одной ноге, потный Уэф и пинал партнера второй ногой.

Перед ними сидели два оборванца.

Окончив номер, Уэф плюнул на Би, и артисты застыли в эффектных позах.

- Кю! - выругался один из оборванцев и, зачерпнув рукой песок, швырнул его в лицо Уэфа.

- Кю! - с отвращением подтвердил другой, и они скрылись за останками пепелаца.

Би вышел из клетки, взялся за прутья с одной стороны, Уэф - с другой, они подняли ее и понесли.

- Привет, - из дыры в ржавой ракете вышли Машков и Гедеван. - Давно не виделись.

Инопланетяне вздрогнули, спустили клетку.

- Ну, что мы про вас думаем? Проникайте в сопоставление, родные, - ласково улыбнулся Машков.

- У-у-у! - завопил Уэф. Он упал на песок и стал в истерике лупить по нему кулаками. Би встал на колени и зарыдал в голос.

- Братцы! Ну что мы вам такого сделали? За что вы нас преследуете?! Мы несчастные, нищие, голодные актеры! Мы не можем вас бесплатно кормить! Небо видит, ты не должен нам руки-ноги выдирать!

- Небо видит, что играть надо уметь, родной! А ну в клетку! Живо! - Машков взял Би за шиворот и втолкнул в клетку.

Влез туда сам. За ним втиснулся Гедеван.

- Крути свою баранку! - приказал Машков Би, вынимая скрипку из футляра.

- Владимир Николаевич, не надо, родной! Побьют! - всхлипнул Би.

- Молчать! Раз, два, три! Крути! - скомандовал Машков и запиликал на скрипке.

Би нехотя закрутил кофемолку. Гедеван лихо забарабанил.

- Мама, мама, что я буду делать!

Мама, мама, как я буду жить! –

пропел уголком рта Машков, И частушка, усиленная мощным динамиками, понеслась над свалкой.

- Ияво, ияво! - вступил Гедеван, выводя гурийские трели.

И тут из пепелацев, из ракет, из космических кораблей вылезло около тридцати мужчин и женщин в отрепьях. Они окружили клетку и затряслись.

Уэф быстро поднялся, отряхнулся, запрыгал и вступил басом: -Ы-ы-ы…

- Заткнись! - рявкнул Машков, - У тебя слуха нет!

Уэф покорно замолчал.

Пропев еще куплет, земляне сделали зрителе “комплимент”.

- Ку! Ку!Ку! - одобрили плюкане и кинули на песок несколько монет.

- Владимир Николаевич, родной, они вас еще просят сыграть!- возбуждённо перевел Би.

- Эпилопп! - вдруг раздался истеричный крик.

Плюкане тотчас разбежались и исчезли. Как не было. Наступила тишина.

Из-за ржавой формы вылетел черный летательный аппарат с мигалками. Завис на некоторое время в воздухе и полетел дальше.

- Почему они убежали? - спросил Гедеван. - Они же чатлане. Нет?

- Они здесь пластик нелегально жрут, - вздохнул Би.

Уэф подскочил к Машкову, дотронулся до его плеча, поднял руку, как это делал видно кучерявый, и торжественно провозгласил:

- Дядя Вова! Я очень тебя полюбил! - объяснил Уэф.

- Я его еще больше полюбил! - воскликнул Би.

- А где пепелац? - спросил Гедеван, покрутив головой.

- Там, - Би махнул рукой в сторону горизонта. - Луц кончился, генацвале. Из-за тебя, зараза, - сердито сказал Уэф Машкову.

Ровная пустыня.

Солнце стояло в зените. По поверхности раскаленной, растрескавшейся пустыни тарахтел никем не ведомый тракторенок, (тот, который раньше висел в рубке на потолком), тросом тянул за собой пепелац, сзади межзвездный корабль толкал весь ансамбль.

- А у вас что на Земле в клетках никто не сидит? – тяжело дыша спрашивал Би.

- Бывает, - отвечал Машков.

- На Земле в клетках сидят только звери, в зоопарках, - соврал Гедеван.

- Вот. Значит звери у вас чатлане, - сказал Уэф.

- Звери сидят в клетках не потому, что они чатлане, а потому что они кусаются, - возразил Гедеван.

Машков опустил пепелац, сел, снял сапог.

- А лебедь? - спросил он.

Ракета остановилась.

А лебедь когда в клетке сидит? Лебедь в парке куда хочет плавает, - возразил Гедеван.

- Вот. Значит лебедь у вас такой же пацак, как и вы, - сказал Би.

Тракторенок ревел, надрывался, колеса пробуксовывали.

- Кончай филонить, дядя Вова! - строго сказал Уэф.

Машков высыпал из сапогов песок, выкинул стельки, надел сапоги, уперся в корпус пепелаца и скомандовал:

- Раз!Два! Полетели, пацаки!

Бурлаки напряглись, налегли и пепелац, скрипя и покачиваясь, сдвинулся с места и покатился.

Луцеколонка.

Посреди безжизненной пустыни стояла высокая будка с зеркальными стенами и краном. От крана к пепелацу тянулся тонкий гофрированный шланг.

Перед пепелацем в клетке стояли запыленные, покрасневшие, с облупившимися носами пацаки - Машков, Гедеван и Би. Рядом на динамике еле держался чатланин Уэф.

Машков облизал потрескавшиеся губн и отсчитал:

- Раз, два, три,

- Бум! Бум! Бум! - старательно запел Уэф и затрясся.