Свечная башня - Корсакова Татьяна Викторовна

– Субординация, детка! Субординация над нами не довлеет, поэтому общаться мы с тобой можем по-простому, без выкрутасов с именем, отчеством и всякими «господами». Поняла?

– Я не детка.

– Ты не детка, но ты меня поняла? Моргни дважды, если поняла.

Он издевался! Каким-то удивительным образом он не только нарушил ее личные границы, но еще и сумел подкрасться так близко, что она пропустила удар, позволила случиться тому, что не случалось с ней уже много лет.

– Идиот!

И впервые не нашла разумных аргументов, а опустилась до банального оскорбления.

– Ясно, но могла бы просто моргнуть.

Разговор он оборвал первым. Тоже немыслимое дело! Словно бы все про нее понял и все для себя решил. Интересно, что решил? Что она высокомерная дура?

Мирослава вперила испепеляющий взгляд в его спину. Спина выдержала, даже грубая кожа на косухе не оплавилась от ее ярости.

Дальше шли молча. Шли молча, а Мирославе хотелось поговорить, завершить этот дурацкий разговор, самой поставить в нем точку. Но хакер Фрост уже расставил все знаки препинания и не нуждался в продолжении. Он даже не подал Мирославе руку, когда по узкой тропе они спускались обратно в овраг. А она, как неуклюжая дура, поскользнулась и съехала по склону на заднице. Теперь ко всем унижениям добавилась еще и перепачканная юбка. Виной всему были чертовы туфли, неудобные даже без каблуков. Чертовы туфли и Фрост, который посчитал ее достаточно самостоятельной и недостаточно женщиной, чтобы поддержать в трудную минуту. И когда Мирослава, тихо чертыхаясь, пыталась вертикализироваться, он не бросился ей помогать. Она бы конечно отказалась, но все равно было обидно.

Наверное, из-за обиды она и не почувствовала это сразу….

Тихий, едва различимый шепот… Детская считалочка… И легкое прикосновение к плечу…

Зато, когда почувствовала, окаменела. Это не зависело от нее. С этим не справился бы ни один психолог в мире. Даже психиатр бы не справился. Потому что это лежало за гранью нормального. А Мирославе было так хорошо, так удобно считать себя нормальной. Когда-то давно, в прошлой жизни, было. Но то славное время закончилось, отступило, оставляя ее один на один с собственным сумасшествием.

– …Кто не спрятался, я не виновата… – Тихий голос в самое ухо, как если бы та, что говорила, была близко-близко. Так близко, что ее ледяное дыхание щекотало волосы на затылке. Так близко, что волосы эти встали дыбом и потрескивали, словно от статического электричества.

– …Кто не спрятался, тот станет светочем… – И смех такой же тихий, но такой же осязаемый, как голос. – Таковы правила… Раз, два, три, четыре, пя…

Мирослава закричала до того, как призрачная ладонь запятнала ее в призрачных пятнашках, до того, как ее поймали…

Она кричала сиплым от ужаса голосом и по-детски зажимала ладонями уши, чтобы не слышать больше этот одновременно ласковый и смертельно-опасный голос. Чтобы не слышать и не чувствовать. В этот момент ей не было стыдно. Если бы это помогло, если бы дало хоть малейшую надежду, она кричала бы еще громче. Но голос подвел, превратился в стариковский хрип.

И отражение тоже подвело. Отражение в воде указывало на ее, Мирославы, ненормальность. Искаженное ужасом и течением лицо, рвущиеся к небу, натянувшиеся словно миллионы тончайших струн волосы. Ей было больно от этого натяжения, от того, что чья-то невидимая рука использовала ее волосы как струны, терзая их огромным невидимым смычком, заставляя вибрировать и издавать странный, лишь отдаленно похожий на музыку звук. А еще ее отражение в воде было похоже на свечу… Черную свечу на ветру…

Сумасшествие подкралось сзади. Мирослава увидела его стремительную тень на водной глади за секунду до того, как оно обхватило ее за плечи и потянуло прочь от воды. У сумасшествия были крепкие объятья и горячее дыхание. Наверное, от этого дыхания струны ее волос рвались одна за другой с трагическим звоном, рвались и падали, занавешивая ее лицо.

– Интересное кино, – сказало сумасшествие голосом Фроста.

Да, кино и в самом деле интересное: фрост – это всегда холод, а объятья горячие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ты там как? – Еще и по голове погладил, приглаживая струны-волосы, убирая их с лица.

– Я тут нормально. – Она соврала, и оба они поняли, что она врет.

– Я и вижу, что нормально. Еще бы ты сама себя видела.

Теперь, когда волосы больше не занавешивали лицо, Мирослава могла видеть. Нет, уже не свое сошедшее с ума отражение, она видела Фроста. Он был бледен и сосредоточен. Он тряс руками, затянутыми в перчатки, пытаясь стряхнуть с них ее волосы. Наверное, коже головы было больно вот из-за этого, из-за того, что Фрост тянул ее за волосы. Не сейчас, а тогда, когда ее накрыл приступ.

– Что с тобой случилось? – спросил Фрост. От уже стряхнул ее волосы с перчаток и теперь тряс ее саму за плечи.

– А что ты видел? – Неправильный вопрос. Вопрос тут вообще неуместен, нужно было сразу идти в атаку, обозвать его идиотом или свести все к шутке. Пусть глупой, но все же шутке. А она спросила, что он видел.

– Твои волосы. – Фрост перестал ее трясти, даже отступил на шаг.

– Да, благодаря тебе они поредели. – У нее даже получилось улыбнуться. Глядишь, получится и выкрутиться из этой одновременно пугающей и странной ситуации.

– Это сейчас они поредели, а до этого стояли дыбом.

– В каком смысле дыбом? – Она точно знала, что сумасшествие не заразно, но Фрост, похоже, все равно заразился. Вот такая у нее харизма и сила убеждения!

– В прямом! Вся копна вверх, а сама ты по струнке, и глаза белые, как у зомби. Зрелище, я тебе скажу, не для слабонервных!

Это уж точно. С таким не поспоришь. Мирослава представила себя с глазами, как у зомби, и к горлу подкатил колючий ком. Помогла сила воли. Хоть сейчас помогла.

– Но теперь-то я нормальная? – И улыбнуться снова получилось.

– Теперь вполне. – Он отступил еще на шаг. Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии. Что он там хотел разглядеть? – Это какая-то аномалия?

– Ты меня спрашиваешь?

– Я просто риторически вопрошаю. Может тут какая-то аномальная зона с мощным электромагнитным излучением? Ну, типа как под ЛЭП?

Он даже голову вверх поднял, будто надеялся увидеть эти самые высоковольтные линии. Не было ничего. Мирослава бы такое не упустила.

– Вблизи от ЛЭП голова болит, – сказала она, обеими руками приглаживая ставшие уже вполне послушными волосы. – И в ушах гудит. А у меня в ушах был…

– Что? – Фрост заинтересованно подался вперед.

– Ничего! Ерунда какая-то, вот что.

– Я сглупил. – Он покачал головой. – Надо было тебя сфотографировать, как доказательство. Ладно, в следующий раз.

– Следующего раза не будет! – Ей даже представить подобное было страшно, а голова и в самом деле заболела, как будто они стояли под высоковольтной линией.

– Это как посмотреть. – Фрост задумчиво сцепил руки в замок. Кожа его перчаток была такой тонкой выделки, что Мирослава отчетливо видела проступающие костяшки пальцев.

– Мы не будем ничего смотреть!

– Ты можешь и не смотреть, а я хочу убедиться. – Он встал аккурат на то место, от которого только что ее оттащил, запрокинул лицо к небу.

Ничего не произошло, не грянул гром, и его волосы не взмыли в воздух, как в невесомости. Потому что, в отличие от нее, у Фроста не было психических проблем.

– Убедился? – спросила она.

– Может в следующий раз с оборудованием каким сюда вернуться?

– С каким оборудованием? Ты нормальный?

– Я-то нормальный, а вот…

Сейчас он скажет – а вот ты нет! Мирослава напряглась. Но он сказал другое:

– А вот ситуация странная. Кстати, обрати внимание, это как раз место крушения.

– Какого крушения? – Мирославе хотелось домой и не хотелось никаких экспериментов.

– Крушения бумажной флотилии. В тот раз мы не обратили внимания, а сейчас смотри – тут водоворот.

Водоворот и в самом деле был. Небольшая воронка, засасывающая в себя былинки и упавшие в воду листья.