Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века - Михаил Шкаровский

Проходившее в мае – июне 1923 г. в Константинополе под председательством Патриарха Мелетия так называемое «Всеправославное совещание» также высказалось по делу Патриарха Тихона и осудившего его обновленческого «Собора». В связи с этим событием Патриарх Мелетий направил специальную грамоту председателю зарубежного Архиерейского Синода Русской Церкви митрополиту Антонию, в которой низложение Патриарха Тихона было названо незаконным: «Всеправославный Конгресс в Царьграде… узнавши о состоявшемся в Москве Церковно-Народном Соборе, который среди остальных неканонических определений издал и определение о низложении в заключении находящегося Патриарха Тихона, единогласно постановил следующее: 1) выражает сожаление по поводу такого поступка в отношении Первоиерарха Святейшей Русской Церкви, и притом именно во время его мученичества, и сердечное соучастие Исповеднику-Патриарху… 4) просит Вселенскую Патриархию рассмотреть вместе с остальными Православными Церквами вопрос о состоянии Русской Церкви, чтобы дать точное направление возмущенной религиозной совести благочестивого русского народа, терпящего ужасное испытание в вере». Однако четкого выражения отношения к обновленческому расколу в этой грамоте высказано не было.[89]

На заседании обновленческого Высшего Церковного Совета от 8 августа 1923 г., постановившем переименовать его в Священный Синод, первым пунктом было решено: «Восстановить связь с заграничными Восточными Церквами. При этом Высокопреосвященным митрополитом Евдокимом было отмечено, что 7 августа к нему на Троицкое подворье являлись с официальным приветствием представители Восточных Патриархов: Константинопольского – архимандрит Иаков, и Александрийского – архимандрит Павел. Во время ответного визита архимандритом Иаковом было заявлено митрополиту Евдокиму, что о всех происшедших церковных переменах уже сообщено в благоприятном смысле Вселенскому Патриарху». Вслед за этим председатель обновленческого Синода митрополит Евдоким (Мещерский) отправил в Константинопольскую Патриархию письмо, в котором описал «непростительные ошибки» Патриарха Тихона и «созидательную работу» обновленцев. Заканчивалось письмо обещанием послать на Восток для доклада представителя от «Священного Синода» и заверением: «Мы – верные сыны Святой Православной Церкви и никогда ни за что не сменяем веры отцов наших, дедов и прадедов ни на какие другие новые веры и никогда не оторвемся от Православного Востока».[90]

В этот период использовать авторитет Вселенского Патриарха для укрепления позиций обновленцев пытались и советские руководители. 18 сентября 1923 г. Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б) постановила: «Поручить т. Попову [председателю комиссии] переговорить с т. Чичериным о положении Мелетия и Константинопольского Синода и в зависимости от этого решить вопрос о возврате их представителям находящегося в Москве дома».[91]

Хотя Патриарх Мелетий на указанное письмо митрополита Евдокима не ответил, однако фактически поддержал обновленцев. 22 октября 1926 г. в приветственном послании Патриарху Мелетию (Метаксакису), занявшему тогда Александрийский престол, члены обновленческого Синода отмечали: «Священный Синод с сердечной признательностью вспоминает о той моральной поддержке, которая была оказана Вашим Блаженством, в бытность Вашего Блаженства Константинопольским Патриархом, Священному Синоду вступлением в каноническое общение с ним как единственно законным органом Русской Православной Церкви».[92]

Как уже говорилось, с 10 мая по 8 июня 1923 г. в Стамбуле по инициативе под председательством Патриарха Мелетия прошло так называемое «Всеправославное совещание» (часто называемое в литературе конгрессом) в составе всего 9 членов: 6 архиереев, 1 архимандрита и 2 мирян, представлявших Константинопольскую (3 человека), Кипрскую (1), Элладскую (1), Румынскую (1) и Сербскую (2 человека) Церкви.[93] Остальные Поместные Православные Церкви, прежде всего Антиохийский, Иерусалимский и Александрийский Патриархаты, решили в совещании не участвовать. На некоторых заседаниях присутствовали член Русского Архиерейского Синода за границей архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) и архиепископ Алеутский и Северо-Американский Александр (Немоловский), не имевшие полномочий представлять Московский Патриархат. В работе этого собрания также участвовали англикане: епископ Чарлс Гор и протопресвитер Бэкстон.

Главное внимание на совещании уделялось календарной реформе. В результате дискуссии было решено рекомендовать временно принять «новоюлианский» календарь сербского астронома профессора М. Миланковича (неподвижные церковные праздники отмечались по григорианскому календарю, а праздники Пасхального цикла – по юлианскому). Владыка Анастасий выступил в качестве руководителя оппозиции против предложенных Константинопольским Патриархом радикальных реформ, – кроме изменения календаря на совещании рассматривались вопросы о второбрачии священников, женатом епископате, отказе от подвижного круга церковных праздников, седмичного распорядка дней, сокращении богослужения, ослаблении постов, разрешении клирикам ходить в мирской одежде, стричь волосы и брить бороды и т. д. Обсуждался также вопрос об объединении с Англиканской Церковью. В результате выступлений архиепископа Анастасия от проведения значительной части намеченных преобразований отказались.[94]

На первом же заседании 10 мая Владыка Анастасий заявил, что не имеет «определенных инструкций по календарному вопросу от русских карловацких иерархов». Когда на шестом заседании обсуждался вопрос второбрачия духовенства, архиепископ Анастасий заметил, что церковные каноны ясно запрещают второй брак клириков, в чем его поддержал архиепископ Александр (Немоловский). После этого заседания Владыка Анастасий покинул конгресс, не подписав ни одного его определения. В отличие от него архиепископ Александр принял участие в работе конгресса до конца, и его подпись стоит под всеми определениями. Помимо введения нового календаря, на совещании были приняты и другие постановления: 1. Священникам и диаконам разрешили жениться после рукоположения; 2. Вдовым священникам и диаконам был позволен второй брак; 3. Поместные Церкви призвали принять решения о праздновании дней святых в будние дни, до принятия нового календаря, в котором празднование дней святых будет происходить только в воскресенье, чтобы уменьшить количество праздников; 4. Константинопольской Патриархии поручили взять на себя инициативу по созыву Вселенского Собора для решения спорных вопросов. Всего на совещании состоялось 11 заседаний, 6 июня на десятом заседании все участники совещания не признали постановление состоявшегося в Москве обновленческого Собора о лишении сана Патриарха Тихона, и заявили, что «все мировое Православие считает его исповедником».[95]

Позднее находившийся в юрисдикции Русской Православной Церкви за границей епископ Никон (Рклицкий) писал: «Важнейшими постановлениями собора было решение о переходе на новый стиль и о допустимости второбрачия духовенства. Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская Церкви не участвовали в соборе, считая его созыв неблаговременным (а Мелетия – неканоническим узурпатором). Постановления же его были ими отвергнуты, как, по выражению Александрийского патриарха, „противные практике, преданию и учению Святейшей Матери-Церкви и предложенные в качестве, как будто, легких модификаций, которые, вероятно, вызваны требованиями нового догмата современности" (Грамота Антиохийскому патриарху от 23 июня 1923 г.). Представители Русской Зарубежной Церкви (архиепископы Анастасий и Александр) и вслед за ними Архиерейский Собор отнеслись совершенно отрицательно к этим реформам».[96] Митрополит Антоний (Храповицкий) назвал календарные изменения «неразумной и бесцельной уступкой масонству и папизму».[97]

10 июля в письме архиепископу Финляндскому Серафиму (Лукьянову) Патриарх Мелетий ложно сообщил, что новый календарь якобы приняли «с согласия и посредством решения всех Православных Церквей». Таким же образом первоначально был введен в заблуждение и Патриарх Тихон.[98] В дальнейшем архиепископ Анастасий (Грибановский) послал Московскому Патриарху из Константинополя телеграмму о том, что далеко не все Православные Церкви приняли новый календарь.[99]

Только 25 июля 1923 г. Константинопольский Синод обратился к Поместным Православным Церквам, заявляя, что ожидает их «общего одобрения» решения о церковно-календарной реформе, для того, чтобы оповестить «решение [Всеправославного] Конгресса как решение Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви». Однако значительная часть Церквей отвергла предложенную реформу.[100] В ответ на грамоту Вселенского Патриарха от 12 марта 1924 г. о введении в церковном обиходе новоюлианского календаря Патриарх Московский и всея России Тихон известил его, что в Русской Церкви ввести новый стиль оказалось невозможным ввиду решительного сопротивления народа.[101]