Кредо низвергнутых: Зов долга - Марк Джамано

на ветру, а красный огонь в глазах наполнился силой. В них снова забурлила жизнь.

– Р-а-а! – Раздался воинственный клич юного датарийца, и лезвие копья своим холодным мерцанием отметило тень первого поверженного за сегодня страха.

Глава 4

Порой я задаю себе вопрос: «Зачем мне все это?». Не знаю, правда, не знаю. Я словно дикий зверь, заключенный в клетке, все никак не успокоюсь, не могу принять те правила, что оковами легли на мои плечи. Ведь мог бы стать таким же, как все. Они стараются, пусть не каждый первый, но многие из них. Разница лишь в том, что они следуют правилам, а я так не могу. Даже мои вылазки за территорию крепости – неоправданный риск. Да, я не ухожу далеко, но и сюда могла бы забрести стихийная тварь, отбившаяся от стаи. Не говоря уже о том, что меня могут поймать храмовые стражи. Даже не знаю, что было бы хуже. Хотя, справедливости ради, все дело не в моей исключительности. Уверен, мне просто позволяют делать то, что я делаю, пока это приносит результат.

Что же насчет разницы? Она не только в послушании. У меня есть то, что нет ни у кого другого – второе «Я». Тот, что снится мне, демонстрируя свой тягостный путь жизни. Он был воином, прошедшим сотни боев. Он был узником, чью волю не смогла подавить безысходность, витавшая в тяжелом воздухе казематов монструозной башни. Иронично. Если же он это я, то судьба явно не балует меня своей любовью. Дважды узник, дважды чужак, дважды никому не нужный одиночка. Хотя последнее далеко не правда. Сложно разобрать сумбурные сны, но тот я, который звал себя человеком, тянулся к чему-то светлому, дорогому его сердцу. Вот и нынешний я вижу свет в своей жизни. Этот свет прячется под черным балахоном на скальном выступе, возвышающимся над моей импровизированной ареной.

Я знаю, что это моя мама. Слишком хрупкая и изящная, чтобы быть даамонкой. В нашей крепости женщин можно пересчитать по пальцам, но этого достаточно, чтобы иметь пример для сравнения. Они совсем не похожи на мужчин внешне, зато внутренний напор и жажда независимости накладывает характерный след на их поведение. Мама совсем не такая. Пусть я до сих пор и не осмелился заговорить с ней, но опыт двух жизней твердит о ее силе и стремительности. Она словно горный ручей, быстрая, гибкая и, наверняка, крайне опасная для своих врагов.

Это понимание заставляет меня гордиться ей. Мастер Атон как-то поведал мне ее историю, поэтому я знаю, что тяжесть судьбы, способная раздавить многих, уступила крепости характера этой датарийки. Мне остается только соответствовать. Каждую ночь, когда сердце ведет меня на это скальное плато, я демонстрирую ей и себе прошлому силу своего духа и прогресс развития. Не знаю почему, но мне кажется, что это крайне важно не только для меня, но и для моей мамы. Прошлый «Я» дает мне знания, как обращаться с древковым оружием без защиты привычного круглого щита, а присутствие мамы не дает погаснуть огню в моем сердце.

Как и всегда, безмолвная встреча завершилась в тишине недосказанности. Мы просто замерли на мгновение глядя друг на друга, а затем разошлись. Такие родные и такие чужие одновременно.

Наверное, это странно, но после каждой такой тренировки я чувствовал себя по-настоящему живым. Я ощущал себя самим собой, счастливым и полноценным.

Назад в крепость я возвращался ведомой подсознанием куклой. Мысли были где-то далеко в мечтах, а тело привычно добралось до участка стены, за которой прятался неприметный хозяйственный склад. В нем хранилась всякая утварь для обслуживания крепости и храма: метлы, лопаты, молотки, ведра и тряпки. Чего там только не было. Крайне полезный склад, правда, приглянулся он мне по другой причине. На двери склада никогда не вешали замок. Мало ли что случится и, в срочном порядке, окажется нужна половая тряпка и ведро. Не тревожить же каждый раз коменданта, который исправно исполняет и функции хранителя ключей. Хотя я бы с удовольствием понаблюдал, как этого старого брюзгу дергают из-за каждой мелочи.

Я нашел на стене помеченный камень, чтобы убедиться в правильности местоположения, и призвал силу. Сердце тут же отозвалось предвкушающей дробью, а мысли очистились от лишних эмоций. Я успел лишь моргнуть, и тело с глубоким хлопком обратилось черным маревом. Последовал еще один удар сердца, которое в этот раз билось лишь в моей фантазии, и я, ведомый поступью тьмы, прошел сквозь широкую стену крепости, чтобы через несколько долгих секунд оказаться под защитой неприметного склада.

В бою подобный трюк наверняка бы привел к моей неминуемой смерти. Ничего особенного в комбинации нет. Опытные храмовники часто используют навык защиты и движения попеременно или в связке, вот только мой защитный навык полностью развоплощает телесную оболочку, что в теории позволяет мне игнорировать материальные преграды. В конце концов, это дымчатое состояние тела делает меня практически неуязвимым для металлических клинков. К самой же практике я пришел, собрав в кулак всю свою смелость, приправил ее хорошей порцией глупости и... все получилось.

Как и все в жизни, кроме плюсов эта комбинация имеет и огромные минусы. Когда материализовавшиеся ноги ступили на каменный пол постройки, я едва удержался в вертикальном положении. Остывшее после изнуряющей тренировки тело вновь покрылось испариной. Поэтому я и говорю – такие трюки в бою приведут лишь к смерти, слишком уж они прожорливы.

Выбраться из склада не составило труда. Эта постройка располагалась прямо напротив казармы послушников. Вообще все постройки в крепости выстроены достаточно кучно. Прямо передо мной казарма послушников, правее уже казарма для служителей, дальше по кругу многоквартирный дом для мастеров. Ему далеко до тех строений из моих снов, но что-то общее между ними есть. Наверное, то, что каждый житель этого дома имеет в своем распоряжении личные покои, не разделяя ни с кем это благо.

Между казармами высоких чинов, чуть в отдалении к внешней стене, притаилась невзрачная столовая. Каждый из послушников жаждал туда попасть, ведь там готовили блюда из стихийных тварей и особых плодовых культур, насыщенных чужеродной силой. Говорят, что такая еда убьет любого, кто не постиг единение с первостихией. Обычному даамонцу не суждено испробовать особых блюд, а вот нам, благословленным, после двадцати лет откроется возможность принимать в пищу этот наивкуснейший яд, способствующий усиленному развитию.

Остальные постройки вокруг арены – это объединенное здание школ послушников и служителей, а так же примыкающие к ней хозяйственные