Казино «Dog Ground» - Андрей Анисимов

Вадика я увидел сразу. Он разговаривал возле своего «БМВ» с чернявым тощим субъектом. За спиной Вадика стояли два крепких парня и держали руки в карманах. Рядом с чернявым, в его машине с приоткрытой дверцей, сидели дружки. Вадик поздоровался со мной и знаком предложил подождать. Я огляделся.

На «блатной стояночке» припарковались еще три шикарных иномарки и старенький «жигуленок». Хозяева, организовав группки, тихо переговаривались.

Когда чернявый субъект укатил, Вадик пригласил меня в машину и кивнул своим ребятам. Те уселись в «жигуленок». Вадик устроился со мной на заднем сиденье «БМВ» и поглядел на часы:

— Пацан, мне в гостиницу «Москва». Сейчас пробки на мосту. У тебя минут двадцать. Уложишься?

Я утвердительно кивнул. Вадик обратился к шоферу:

— Витек, ты ехай, а мы побалакаем.

Вадик откинулся на сиденье и приготовился слушать. Мы ехали в сторону центра. Я заставил себя побороть смущение и честно доложил Вадику, в какую галошу мы сели.

— Чем я могу помочь? — спросил Вадик.

— Не знаю, — ответил я. — Среди знакомых нашей семьи разумных деловых мужиков, кроме тебя, нет. За советом обратиться некуда.

— Раньше надо было обращаться… — Вадик на «минуту задумался. — Недвижимость в Москве подорожала. Ваша квартира теперь пойдет в два с половиной раза больше. Продайте ее. Купите секцию за кольцевой. Потеряете московскую прописку, а тысяч десять наварите.

— Надо посоветоваться с родителями.

— Советуйся.

И Вадик отвернулся к окну. Мы ползли через Каменный мост. Под ногами текла незамерзающая Москва-река. Справа величался державный Кремль.

Слева вырастал новодел храма Христа Спасителя.

— Мы люди, от бизнеса далекие. Боюсь, при продаже квартиры нас надуют, — вслух заметил я.

— Таких лохов, как вы» наколоть, как два пальца… Что за народ эти коренные москвичи? Заповедник лохов! Я думал, столица — народ битый! А тут… — Вадик закончил фразу добродушным матом. Я уже заметил, что ругательства в устах Вадика приобретали почти ласкательный смысл.

Мы спустились к старому зданию библиотеки.

Из ворот Кремля с воем, мигая синими лампочками, вылетели три «Мерседеса». Правители теперь на русских машинах не ездят, стесняются отечественной техники.

Я спросил:

— Что же нам делать?

— Ладно, пацан, я куплю вашу квартирку. Советуйся с родителями. Решитесь, звони. Только теперь бумаги оформляйте сами. У меня времени на беготню нет. И людей своих отрывать не могу. Самому отмахиваться каждый день приходится…

— Мы не сумеем. Для моей семьи нет ничего страшнее чиновников и казенных контор.

— Жрать захотите — сумеете. Телефон сделал?

Сделаешь и это. И еще вам придется выписаться.

Квартира мне нужна чистая. Приехали. Мне сюда.

Витек подрулил к зданию гостиницы «Москва».

«Жигуленок» с дружками Вадика приткнулся рядом.

— Спасибо, Вадик, — сказал я, вылезая из уютного салона, — Привет Людвиге Густавовне.

— Пиковой Даме? Передам. Во старуха! Мы от нее все балдеем. Звони. Заметано.

Вадик пожал мне руку и двинулся к дверям гостиницы. Сзади зашагали два крепких парня. Я спустился в метро, на последнюю тысячу купил кружочек пластика. Узкий прожорливый рот автомата проглотил жетон и мигнул разрешающим зеленым глазом.

С решением мы мучились неделю.

— Лишиться московской прописки?! Это конец! — крикнула мама. — Как ты надумал, не посоветовавшись с нами, ехать к этому противному Вадику?! От него все наши несчастья.

Папа промолчал. На следующий день утром он собрал в доме все пустые бутылки. Для этого даже разрыл снег на балконе. С двумя полными авоськами стеклотары папа ушел из дома. Вечером папа вернулся мрачнее тучи.

— Был в институте. Один Бог знает, когда теперь нам заплатят. Научные институты в бюджете державы не учтены. Зарплату можно не ждать. Женя прав. Выхода нет, придется продавать квартиру.

Переберемся за кольцевую. Разница невелика. До центра на двадцать минут дольше… Все равно мы живем на краю земли. — Мама ничего не ответила. — Что тебе дает московская прописка? Деньги?

Работу? И дома там строят лучше. Говорят, планировка удобнее… Погляди, у нас какие щели! Из всех дыр несет.

Я мнения не выражал. Ждал решения родителей.

На следующее утро, открыв пустой холодильник, мама вытерла платком покрасневшие глаза:

— Женя, звони, сынок, Вадику. Мне вас кормить нечем.

Я позвонил и сообщил, что мы согласны продать квартиру.

— Но денег на взятки для чиновников у меня нет.

Вадик помолчал в трубке.

— После обеда Витек завезет вам штуку баксов.

Вроде аванса. Потом из суммы вычту. Денежки счет любят. Заметано?

Через неделю, обегав необходимые инстанции, мы с папой собрали нужные справки, и я отрапортовал Вадику:

— Все сделали. Завтра ЖЭК работает с утра. Идем выписываться.

Вадик назначил встречу у себя дома, в нашей бывшей квартире на Никитском бульваре.

— Жду в четырнадцать ноль-ноль. Формальности закончены, по документам квартира моя. Покажете паспорта с выпиской, получите деньги. Теперь диктую адрес. Додик вам за кольцевой дорогой секцию присмотрел.

Мы втроем вышли на улицу, взяли такси и поехали осматривать новое жилище. Я не раз слышал, как люди из периферии называют квартиры в новых домах секциями. Что-то безумно тоскливое слышалось в этом определении.

Новый дом из светлого кирпича, к удивлению, нам очень понравился. Квартира на порядок лучше теперешней. Стеклянные двери из холла, большая светлая кухня, вместительные стенные шкафы. Главное — тепло, из щелей не дуло. У нас словно камень с души свалился.

— Что ж, — сказал папа, — завтра получим деньги с Вадика, оплатим новое жилье и станем деревенскими жителями. Начнем читать областные газеты.

Лес рядом, заведем собаку и будем каждый день выгуливать ее в лесу. Лыжи пригодятся. Сколько лет зря пылились…

— Все не так уж плохо, — согласился я. — Мы мечтали о загородном доме. Вот вам и загородный дом. Только удобства городские. Камина, жаль, нет.

— С камином вы живо пожар мне устроите, — впервые за последние дни улыбнулась мама.

— Давайте, родители, сразу договоримся: на часть денег из тех, что у нас Останутся, купим машину. С машиной заживем как белые люди. Захотел в центр — пожалуйста. Без толкучки и мытарств.

Родители не возражали.

Утром мы втроем чинно сидели с паспортами перед дверью начальника ЖЭКа. Перед нами старуха долго и бестолково выясняла, почему ей прибавили квартирную плату.

— Пенсии и так не хватает, — кричала она в кабинете. — На хлебе сижу. Спасибо, сноха из деревни картохи подбросит.

— У вас, гражданка Тимофеева, и так льготы, — отвечал ей монотонный женский голос. — За вас государство доплачивает. И проезд вам бесплатный в Москве Лужков ввел. Все недовольны. Неблагодарный вы народ…

Бабка не унималась:

— Ты, дочка, поработай с мое — тридцать пять лет на фабрике! А потом сядь на черный хлеб с картохой. Бесплатным проездом попрекаешь, а куда мне ездить? На кой мне твоя Москва?

Наконец бабка освободила кабинет. Наша выписка прошла гладко. Никаких козней в ЖЭКе нам не чинили. Мы вышли и переглянулись — вот чудо, неужели фортуна повернулась к нам лицом?

Ехать к Вадику за деньгами было рано, я решил отправиться в Москву прямо сейчас:

— Папа, давай встретимся в два часа в Доме полярников. У меня есть дела.

Мы попрощались:

— Привет, бомжи!

Папа улыбнулся:

— Дошутишься. Остановит милиция, спросит документы, а прописки нет. Загремишь в кутузку…

Я спешил до встречи с Вадиком посетить ресторан на Беговой. От работы отказываться не буду. Как рантье мы уже пожили… Довольно. Мне, пианисту с консерваторским образованием, отбарабанить несколько романсов вроде «Отцвела уж давно хризантемы в саду» труда не составит.

Не повезло. Администратор, отвечавший за музыкальную часть, на работу не вышел.

— Вчера Николай Прокопыч сильно гулял. Сегодня болеют, — доверительно сообщил гардеробщик.

Я поднял руку, подловил частника и доехал до Белорусского вокзала. Хотелось пройти по улице Горького пешком. Времени полно, а по центру Москвы я очень давно не бродил. Улица Горького, ныне опять Тверская, сильно изменилась. Выстроенные на импортный манер отели, дорогие шикарные магазины, казино — передо мной открывалась незнакомая улица, новая столица. Пришла странная мысль, что Москва уже не мой город. Сейчас я бомж без прописки, а завтра — областной житель. Стало грустно. Что за ерунда! Неужели жалкий чернильный штамп в паспорте что-либо меняет? Я был и буду настоящим коренным москвичом. Мне известны такие вещи, о которых может знать только истинный москвич. Я могу дать справку, какая акустика в любом из известных концертных залов. На память покажу, как развешаны картины в Музее Пушкина и старой Третьяковке.