Прогноз погоды для двоих - Рейчел Линн Соломон

слово останется за ним.

Впервые слышу, чтобы человек так откровенно выражался о своем весе. Как правильно реагировать?.. Поколебавшись, выбираю откровенность:

– Ужас! Разве можно такое говорить?

– Это было худшее совещание в моей жизни. На собеседовании Сет был полон энтузиазма, а тут не произнес ни слова. Я не ждал, конечно, что он станет меня защищать, – в конце концов, он меня еще толком не знал. Но разве не естественно в такой ситуации сказать хоть что-нибудь?.. После этого Сет как будто умыл руки, словно пожалел, что меня нанял. Зато когда мои рейтинги стали расти, потому что я хороший корреспондент, он тут же обрадовался и приписал этот успех себе. – Говоря это, Рассел не красуется, а констатирует факт: рейтинги у него и правда превосходные. – Самое обидное, что я уже четыре года на станции и до сих пор занимаюсь только студенческим спортом.

Я не особо понимаю спортивную иерархию КСИ, поэтому переспрашиваю:

– В смысле, тебе не дают освещать профессиональный спорт?

Рассел кивает. Да, наверное, если бы Сет был доволен жизнью, у Рассела было бы больше шансов получить повышение.

– В прошлом году Торренс поставила мне работу на всю Хануку, потому что даже не подумала спросить, на какие даты она выпадает. Считала, всегда на одни и те же.

– Однажды после ссоры с Торренс Сет не пустил в эфир мой репортаж, потому что его любимая команда проиграла.

– Торренс интересуется моим мнением, только когда хочет привлечь на свою сторону в споре.

– А Сет моим мнением вообще не интересуется.

Мы как будто пытаемся доказать, чей босс хуже, и в этой игре, как и в «Белом слоне», невозможно выиграть.

– Зря они развелись. Стоят друг друга, – вздыхаю я.

– По-моему, хуже, чем сейчас, быть уже не может. – Рассел кивает на наши пустые стаканы. – Повторим?

Я машу рукой бармену.

* * *

– Честное слово, в один прекрасный день я – случайно, конечно – налью Сету жидкого мыла в кофе! – Рассел всплескивает руками, показывая, как это произойдет.

Барная стойка перед нами заставлена пустыми стаканами, и мы оба безнадежно пьяны. Твидовый пиджак валяется на соседнем стуле, рукава рубашки Рассела закатаны. Взмахивая руками, вот как сейчас, он то и дело сбивает с носа очки, и я едва сдерживаюсь, чтобы их не поправить.

Я собрала волосы в пучок, и меня совершенно не заботит, что они наверняка торчат во все стороны. Куда важнее удерживать себя в положении сидя, что дается нелегко.

– Не рассказывай! Не хочу быть сообщницей. Совесть не даст мне покоя!

– Слушай, я тебе рассказываю, чтобы ты помогла мне обеспечить алиби!

Весело вот так жаловаться на работу, когда собеседнику везет не больше твоего. Гаррисон аналитик, и работа всегда приносила ему столько стресса, что о своих проблемах я старалась не говорить – разве только изредка, когда становилось совсем уж плохо, да и тогда переживала, что скажу слишком много и он оттолкнет меня.

«Я тебя как будто вообще не знаю! – заявил Гаррисон во время нашей первой и последней ссоры на Хеллоуин. – Со мной ты никогда не была настоящей».

Было чудовищно обидно. Понятия не имею, как сделаться еще более настоящей Ари Абрамс. Я обычный человек, не инопланетянин в человечьей шкуре! А Гаррисон решил, что я и при нем ношу маску жизнерадостной телеведущей, которая улыбается даже в самые тяжелые моменты. Однако все, что я скрывала, было ради его же блага. Впрочем, можно ли считать, что мы были парой, если я прятала такую большую часть себя?

– Ты не думал уволиться? – спрашиваю я Рассела, пытаясь непринужденно заправить оставшиеся волосы в пучок.

– Иногда думал. Пару лет назад прошел несколько этапов собеседования на одной телестанции в Такоме, но так и не получил работу. На мелких станциях платят еще меньше, чем здесь, а мне нужна стабильность.

– Студенческий кредит? – догадываюсь я.

– Типа того, – мило покраснев, отвечает Рассел и молча берется за стакан, игнорируя мой вопросительный взгляд.

Я заинтригована. Мог ведь соврать, что содержит семью лесных эльфов, проживающих у него в подвале, и я бы поверила, а такой неловкий уход от ответа сразу же разбудил любопытство.

– А для меня это была работа мечты, – признаюсь я, продолжая тему. – Вернуться из Якимы в Сиэтл, работать в родном городе… Это было так круто! И я ведь даже попала на рекламный щит!

– Мы попали на рекламный щит, – поправляет Рассел.

– Для тебя это тоже первый?

– На Аврора-авеню рядом с пончиковой? – уточняет Рассел, а потом сочувственно хмурится. – Неужели птичье дерьмо так и не счистили? – Он прижимает руку к сердцу, словно клянется отомстить за меня. – Как посмела эта птица нагадить на одно из лучших лиц КСИ!

Я отчаянно краснею. С алкоголем пора было завязать еще пару коктейлей назад – хотя бы потому, что моя скромная зарплата не рассчитана на выпивку в отелях, пусть даже остро необходимую.

– Боже, какая я пьяная! В жизни так не напивалась! – Я прижимаю ладони к горящим щекам, чтобы показать: это от алкоголя, а не по иной причине. Уж точно не потому, что мы сидим в опасной близости друг к другу и в расстегнутом вороте рубашки видны волосы у Рассела на груди. Всегда любила мужчин с волосатой грудью – не настолько, чтобы сознательно искать себе такого партнера, однако при первом раздевании это неизменно возбуждает. Покрытый шерстью мужчина в гигиенической сетке для бороды? Отлично, беру!

– Да уж, тот еще вышел рождественский корпоратив, – соглашается Рассел.

– Праздничный корпоратив! – поправляю я.

Он бросает на меня смущенный взгляд.

– Надо было, наверное, признаться раньше, но я привык не говорить о религии на работе… Я тоже еврей, и это однозначно рождественский корпоратив, а не какой-нибудь другой.

– Что-о?! – Я пихаю его плечом. Это наше первое прикосновение, и по спине у меня пробегают мурашки, а Рассел невольно переводит взгляд на свое плечо – видимо, тоже что-то почувствовал. – Я думала, нас всего двое на станции! Пора учредить еврейский клуб – ты, я и Ханна Штерн!

Он почесывает подбородок в притворной задумчивости.

– А что мы будем делать на заседаниях клуба?

– Не знаю – учиться печь хоменташ?..[6] Всегда хотела. – Я обвожу нас двоих стаканом. – Только подумать! Два еврея последними уходят с рождественского корпоратива!

– Евреи умеют веселиться – у нас одна только Ханука восемь ночей!

– По-моему, большинство иудейских праздников не про веселье, а про наблюдение и размышление.

– Согласен. – И Рассел чокается со мной.

Мне нравится, как он раскрепостился от алкоголя и превратился из подчеркнуто вежливого коллеги в