Заставь меня прекратить - Лиза Бетт

только на то, чтобы их трахали, а потом выбрасывали как использованную салфетку.

Её тирада осталась незамеченной, я продолжила расчесывать волосы и выводить из себя Лауру. Интересно у ее терпения есть пределы?

– И, если ты надеешься, что с тобой тут будут нянчиться, ошибаешься. Если ты не спустишься вниз через пятнадцать минут я прикажу Адаму чтобы он выволок тебя из комнаты за волосы.

Моя рука дрогнула, и Лаура, видимо, сказав все, что хотела, оттолкнулась и отошла к дверям, но взявшись за ручку победно изрекла.

– И не забудь собрать вещи. Вы пробудете в Париже три дня.

С удовольствием хлопнув дверью, брюнетка вышла из комнаты, а я сделала глубокий вдох и рванула в гардеробную, чтобы скидать в одну из сумок вещи на три дня.

Адам входил в комнату в тот момент, когда я прыгала на одной ноге и застегивала ремешок золотистых босоножек, которые подобрала к нежно-голубым джинсам и персиковой шифоновой блузке. Волосы были все еще влажными, но времени сушить их не было, и я торопливо перекинула пряди на одно плечо и выпрямилась, стараясь сохранять царственный вид.

– Вещи в гардеробной, Володя, – произнесла и прошла мимо громилы, слыша его обиженное.

– Я Адам.

Улыбнулась и начала царственно спускаться по лестнице. Увидев меня, одетую и вполне довольную жизнью, Лаура сощурилась, но ничего не сказала. Дождавшись, когда я спущусь, подчиненная Самсонова развернулась и зашагала к выходу, и я последовала за ней. На улице безжалостно палило солнце, и я пожалела, что выбрала такой закрытый наряд, но решив, что перелет будет скорее всего в прохладном лайнере с кондиционерами, немного успокоилась. Лаура кивнула мне на черный внедорожник, а сама прошла ко второму, который стоял перед этим. Шофер, стоящий около пассажирской двери и ожидающий меня услужливо открыл дверь, и я заметила, что поеду не одна.

Самсонов сидел сзади и листал какие-то документы даже не подняв глаза, когда я села рядом. Заметила, что Адам уложил мои сумки в багажник впереди стоящего внедорожника, и откинулась на спинку, провожая взглядом особняк, оставшийся за спиной, когда машины тронули.

– Я не люблю ждать, – бархатистый голос Самсонова звучал негромко, но отчего-то все мои нервы натянулись как струны. Было что-то в его интонации пугающее. Так рычит тигр, когда предостерегает соперника, нечаянно зашедшего на его территорию. – Уясни это, Кристина, и впредь будь расторопнее.

Мои щеки запылали, когда Самсонов отчитал меня за опоздание. Ну подумаешь, вместо пятнадцати минут мне понадобилось двадцать пять. Это я еще быстро собралась, учитывая обстоятельства.

Молчание в салоне становилось все более давящим, и я сообразила, что от меня ждут ответа.

– Прошу прощения, – ответила спокойно, хотя внутри постепенно начинал закипать вулкан злости. Ненавижу прогибаться, но по-другому на этом месте мне просто не удержаться, а компромат я еще не раздобыла.

Давид, услышав мои слова удовлетворенно перелистнул страничку какого-то договора, а я вздохнула и стараясь засунуть подальше недовольство отвернулась к окну, но, когда Самсонов заговорил, вновь посмотрела на врага моего оцта.

– Я готов закрыть глаза на твои косяки, в ответ на дополнительные услуги с твоей стороны, – на мое колено опустила рука и мое сердце сделало сальто, когда красивой формы пальцы сжались на джинсовой ткани.

– Такого больше не повторится, – ответила похоронным тоном, давая понять, что предпочту наступить себе на горло, нежели разменяться на секс за деньги. Самсонов понял мой намек и руку убрал.

Отвернулся и продолжил листать договор, делая какие-то пометки на полях. А я сглотнула, чувствуя, как кожа горит в том месте, где он только что меня касался.

В Париж прибыли поздним вечером. Не смотря на то, что летели мы частным самолетом, перелет все же вымотал, а ожидание сводило с ума. Мне не сказали, что мы будем делать во Франции, но я уверена, испытание мне предстоит непростое. Особенно потому, что я только пару недель назад вернулась из поездки оттуда, а должна изображать дурочку, ведь для всех я Кристина Иванова, которая Париж видела максимум на картинках в журнале.

Самсонов всю дорогу пролистывал документы, делал пометки, откладывал бумаги и брался за новые, и я невольно поразилась его умению концентрироваться. Он ни разу не встал, чтобы размяться. Ни разу не отвлекся, хотя прочитал столько макулатуры, что наверняка его мозг вскипал. И эта его работоспособность просто поражала, и не будь он врагом моего отца и брата, я наверняка восхитилась бы им. Но вместо этого я весь перелет просидела у иллюминатора и смотрела вдаль.

Потом за нами в аэропорт прибыли черные внедорожники, в которые мы расселись уже привычным образом. Лаура и охрана ехали в одном, мы с Самсоновым с другом. Всю дорогу мы молчали. И мои нервы уже натянулись струнами и хотелось взвыть, но приходилось помалкивать, чтобы не провоцировать сидящего рядом мужчину.

Вопреки моим ожиданиям, разместились мы не в отеле, а в пригороде Парижа, в живописном особняке за высоким кованным забором.

Как только машины въехали на территорию, мое сердце замерло. Вид, представший перед глазами, поражал красотой и совершенством. Этот дом явно был сконструирован дизайнером, и стал его лучшей работой. В вечернем воздухе витал аромат трав и цветов, когда я покидала салон внедорожника. Глаза жадно исследовали фасад дома, подсвеченный мягкими бликами ламп. Жара в это время уже спала, поэтому я сделала глубокий вдох наслаждаясь свежестью и чистотой здешнего воздуха. Пожалуй, я не прочь задержаться тут на все три дня, а если понадобится, то дольше.

– Нравится? – когда моих ушей коснулся глубокий и рельефный будто бархат баритон, я вздрогнула, и на секунду растерялась. Не думала, что Его величество снизойдет до разговора со своей челядью, но Самсонов видимо был в хорошем настроении.

– Потрясающе, – ответила честно, и повернулась к собеседнику, чтобы на него посмотреть. И это стало моей ошибкой.

В черных глазах напротив тлел неявный, но с каждой секундой разгорающийся огонек заинтересованности. Я нравлюсь ему. Это читалось во взгляде, в тембре его голоса, в легком прищуре карих глаз. А мне это совершенно было не нужно. Симпатия врага только осложнит дело, и