Пожарная команда номер раз - Вячеслав Запольских

— На Марс? — переспросил завотделом писем, и в глазах его зажегся хищный огонек.

Не будем утомлять читателя описанием жалких попыток Ивана отказаться от своих неосторожных слов. Скажем только, что касатик пожалел молодого человека и дал честное журналистское слово, что случайно выболтанная гостайна в печать не попадет. Что он вообще и словом никому не обмолвится о секретном проекте марсианской экспедиции. И, чтобы Иван окончательно успокоился, завотделом писем доверил ему свою собственную тайну: про обнаруженных в райцентре Москва древнеегипетских сфинксов.

Наверное, потому он и работал в отделе писем, а не в отделе журналистских расследований.

— О сфинксах писать нельзя, потому что их тут же Эрмитаж себе заберет, или, что еще хуже, московский мэр присвоит, — пожаловался касатик. — И про полет на Марс читатели «Труда» досрочно не узнают. Такое впечатление, будто я не в газете работаю, а в бюро добрых услуг. Значит, тебе поручено найти добровольцев для дальнего космического путешествия?

— Нужны шесть человек с абсолютной психологической совместимостью, — кивнул Иван.

— Тогда записывай адрес.

В то самое время, когда журналист объяснял сыну академика, сколько берет за перевоз через Неву в своей пироге услужливый негр, да как добраться до избы гостеприимной бабки Афинаиды, московский мэр в своем кабинете воспитывал городского бизнесмена.

— Только и умеешь, что у меня в сейфе прятаться! — кричал он. — А я за тебя отдуваться должен.

— Как это ты отдуваешься? — собрался было заскандалить бизнесмен.

— С народом общаюсь, — осадил его градоначальник. — Между прочим, в опасной близости от возможных экстремистов. И при этом еще успеваю думать о коммерческой выгоде. Вон, только что до Лондона дозвонился.

Упоминание английской столицы очень заинтересовало городского бизнесмена.

— Эксперт аукциона «Сотби» обещал прилететь, — поделился мэр. — Но я вот что думаю: он цену мизерную положит. Воображает, наверно, что у нас тут, в глубинке, одни лопухи произрастают. Вот ты бы взял, да и позвонил в Эрмитаж. Навел бы справку, почем нынче сфинксы на мировом рынке. А я пока пойду, присмотрю за товаром. То есть за народом. То есть, чтобы народ товар не спер, чудищ этих египетских.

Мэр ушел, а городской бизнесмен принялся звонить в Питер. Дежурный эрмитажный египтолог, услышав, что звонят из райцентра Москва, воскликнул:

— Переключаю на прямой номер директора!

«Уважают», — успел подумать городской бизнесмен, и тут же в трубке раздался голос Пиотровского.

— Директор слушает!

— Говорит местный предприниматель. Хотелось бы приобрести за рубежом какую-нибудь выдающуюся культурно-историческую ценность. Чтобы потом безвозмездно преподнести в дар государству.

— Отлично! — вскричал Пиотровский. — Приобретайте. А от меня-то вы что хотите?

— От вас желательно получить научный совет, — замялся бизнесмен. — Переплачивать-то, сами понимаете, не хочется… Вот, к примеру, сфинксы египетские нынче почем?

— Ну, сфинксы… — голос эрмитажного директора поскучнел. — Я думал, вы намереваетесь купить что-то действительно ценное… Сфинксы сейчас идут по цене щебенки. Предложение во много раз превышает спрос.

Бизнесмен на несколько мгновений потерял дар речи.

— Э-э… — прохрипел он, пытаясь уразуметь огорчительное известие. — Щебенка? Я думал, это миллионы…

— Нет, сфинксов брать не советую, — решительно заявил Пиотровский. — Вы бы лучше что-нибудь эффектное раздобыли. Например, рояль, на котором Рембрандт сочинил свою симфонию «Улицы разбитых фонарей». Или рукопись поэмы Ньютона «Утро стрелецкой казни». Или статую Свободы… Да, вот тут мне сотрудники подсказывают: «…и Колхозницы».

Бизнесмену показалось, что эрмитажный директор при этих словах как-то придушенно всхлипнул.

— Спасибо за научный совет, — упавшим голосом пробормотал бизнесмен. — Я и сам как-то сразу насчет этих сфинксов засомневался…

Едва он положил трубку, как в кабинет ворвался мэр.

— Закопали! — с порога закричал он.

— Что закопали?

— Сфинксов обратно. Нету их. Зарыли снова в землю. Во народ пошел! Ни на минуту без контроля оставить нельзя!

Поспешая за градоначальником, бизнесмен порывался рассказать ему о прискорбных итогах своего звонка в Эрмитаж. Но мэр его не слушал, только подгонял и, когда они оказались на месте утренней многообещающей находки, то бизнесмен убедился: яма, действительно, засыпана, утрамбована, а кто-то из злодеев даже бросил на месте преступления лопату.

— Хватай и копай! — скомандовал мэр. А поскольку бизнесмен мялся и не спешил выполнять распоряжение, то окончательно рассвирепел:

— Опять на готовенькое рассчитываешь? Не желаешь лопатой махать — ищи экскаватор.

— Не в экскаваторе дело, — бизнесмену наконец-то представился случай сообщить ужасную новость. — Дело в сфинксах. Этот профессор из Эрмитажа сказал, что они совсем ничего не стоят.

— А еще что он сказал? — помолчав, процедил мэр.

— Что хорошие деньги можно нынче получить за какой-то рояль, разбитый фонарем Ньютона. И за статую Свободы и Колхозницы. А на сфинксов цена упала практически до нуля.

— Все путем, — не своим голосом сказал мэр. Он часто-часто задышал носом, чтобы успокоиться. — Так ты бери, все-таки, лопату и попытайся откопать здесь хоть рояль, хоть фонарь, а еще лучше — умишка немножечко. Не знаю, докуда ты дозвонился, но развели тебя, как плацкартного пассажира.

Мэр и бизнесмен по очереди принялись раскапывать пригорок, переругиваясь и вытряхивая из ботинок песок и гальку. Солнце клонилось к закату. На темнеющем небе неуверенно замерцали первые звезды. Из ближайшей к месту раскопок заводи периодически выныривал Беллинсгаузен. Подбодрив землекопов самым противным криком из своего вокального репертуара, пингвин снова нырял в глубину.

Прорыв очередную нору, мэр и бизнесмен выбирались на поверхность, бурно ссорились, немножечко дрались, а потом из-под лопаты снова летели комья земли.

«Все идет по плану» — пришли к выводу братья-пожарные, наблюдавшие за этой сценой в телескоп с каланчи.

Глава девятая. Прощание с резиновыми сапогами и встреча с интересными людьми

В один прекрасный день москвичи, как всегда, вышли на общественные работы и вдруг обнаружили, что все вокруг уже облицовано, озеленено, покрашено и вычищено. Теперь по Москве можно было в любую погоду передвигаться без резиновых сапог. А зимой для быстроты даже скользить на коньках по каналам и прудам. Достигнутые результаты, конечно, москвичей порадовали. Но куда девать сохранившийся трудовой запал? Стали расходовать свое вошедшее в привычку безвозмездное трудолюбие друг на друга. Сосед стучал в окошко соседу и интересовался, не надо ли выкосить во дворе бурьян и прополоть на огороде морковь. На каждый накренившийся забор тут же сбегалось десять желающих поднять его и укрепить. Перекладывали печи. Чинили мотоблоки, бензопилы и часы-ходики. Учащаяся молодежь бродила по дворам и предлагала подклеить порванные книги. Потом принялись коллективно выкапывать урожай картошки, колоть дрова и делиться рецептами засолки капусты.

А это означало, что в Москву пришла осень.

С кленов и лип на водную гладь слетали желтые и красные письма — прощальные послания уходящего лета. Вполне осеннее настроение настигло и Нджимбу Чиумбе. Он маялся от безделья и говорил, что опасается превратиться в бабуина.

Однажды утром братья-пожарные оглядывали с каланчи окрестности и увидели, что по реке Нева несется необычный корабль. Именно несется, а не плывет. Потому что корабль напоминал самолет. На корме (или на хвосте?) ревели реактивные двигатели, а своим плоским днищем удивительное судно едва касалось речной поверхности, скользя над нею, как плоский камешек-блинчик, запущенный опытной мальчишеской рукой.

— Экраноплан, — определили братья-пожарные, разглядев в казенный бинокль приближающееся чудо.

Судно тем временем сбавило скорость и, тяжело оседая в воду, по инерции приближалось к московскому берегу. Раздвинув рыбачьи лодки, экраноплан подошел к новенькой пристани, заменившей прежний дощатый причал. Опустились сходни. По ним танцующей эстрадной походкой сошла Евфимия Ум-Лампам Виронга.

Даже те, кто никогда не видел Виронгу в телепередаче «Солдатский магазин», сразу догадались бы, что это именно она — звезда военнослужащих-первогодков. Речной ветерок шевелил фиолетовые кудри ее парика, обсыпанного серебристой пудрой. Певица была завернута в леопардовую шкуру, густо обшитую изумрудами, сапфирами и аметистами, а в руках держала маленькую сумочку из крокодиловой кожи. Конечно, это была искусственная крокодиловая кожа, потому что эстрадным примадоннам полагается бороться за права животных и выступать за сохранность дикой природы. Мы с уверенностью можем сказать, что и леопард был искусственный, а вот были ли настоящими драгоценные камни, знала только Евфимия Ум-Лампам Виронга.