Человек в черном - Уилки Коллинз

распечатанное письмо.

– Прочти сама, Аделаида, – отвечала она необыкновенно нежным тоном, придававшим необычайную прелесть ее голосу, – и скажи мне, встречала ли ты когда-нибудь двух женщин, так непохожих между собой, как мать и я.

Леди Лоринг прочитала письмо так же быстро, как письма, адресованные лично ей.

«Никогда еще я не проводила время так весело, как в этом прелестном поместье. Каждый день за столом двадцать семь человек, не считая соседей… вечером танцы запросто… мы играем на бильярде и ходим в курильню, три раза в неделю охота с гончими… между гостями всякого рода знаменитости, в том числе несколько знаменитых красавиц… Какие туалеты! Разговоры!.. Но мы не пренебрегаем и серьезными обязанностями: в воскресенье торжественная обедня и хоральное пение в городе, вечером отрывки из “Потерянного Рая”, читаемые любителем… О глупый, упрямый ребенок! Зачем ты не захотела ехать и осталась в Лондоне, когда могла бы сопровождать меня в этот земной рай?.. Ты в самом деле больна?.. Кланяйся леди Лоринг и, конечно, если ты больна, посоветуйся с доктором. Здесь все с таким участием справляются о тебе… но вот, я еще и вполовину не кончила своего письма, а звонят к обеду… Что мне делать?.. Почему нет со мной моей дочки, которая могла бы дать мне хороший совет…»

– Ты еще можешь изменить решение и отправиться к матери, чтобы давать ей советы, – заметила леди Лоринг с серьезной иронией, возвращая письмо девушке.

– Пожалуйста, не говори об этом! – воскликнула Стелла. – Не знаю, какое существование я не предпочла бы такой жизни, которой теперь наслаждается моя мать. Что бы я стала делать, если бы ты не предложила мне поселиться в этом доме, где мне так хорошо? Мой «земной рай» здесь, где мне ничто не мешает по целым дням рисовать или читать, где мне не нужно преодолевать свое нездоровье и нежелание ехать в гости, куда меня тащат, или, что еще хуже, выслушивать угрозы, что мать обратится за советом к доктору, в знания которого она так слепо верит, когда дело не касается ее самой. Что, если тебе взять меня в компаньонки и дать мне возможность провести здесь всю свою жизнь?

Веселое лицо леди Лоринг приняло серьезное выражение во время речи Стеллы.

– Милая моя, – сказала она ласково, – я знаю, как ты любишь уединение и как ты не похожа по взглядам и чувствам на прочих девушек твоих лет. Я не забываю, что грустные обстоятельства способствовали развитию твоих наклонностей. Но с тех пор, как ты гостишь у нас, я замечаю в тебе какую-то перемену, которую не могу себе объяснить, несмотря на все знание твоего характера. Мы друзья со школьной скамьи, и в те дни у нас не было секретов друг от друга. Ты беспокоишься о чем-нибудь или о ком-нибудь, не известном мне? Я не прошу твоей откровенности, но только передаю тебе, что заметила, и говорю тебе, что мне жаль тебя.

Она встала и деликатно переменила разговор:

– Я сегодня хотела выехать раньше обыкновенного, могу я быть тебе полезна? – спросила она, положив руку на плечо Стеллы и ожидая ее ответа.

Стелла взяла ее руку и поцеловала со страстной любовью.

– Не думай, что я неблагодарная, – сказала она, – мне только стыдно.

И, наклонив голову, она заплакала.

Леди Лоринг молча стояла возле нее. Она хорошо знала сдержанный характер девушки, только в минуты невыносимого горя позволявшей другим заметить свое страдание. Истинно глубокое чувство, скрывающееся под этой врожденной скромностью, чаще всего встречается в мужчинах. Многие женщины, обладающие им, лишены общительности, облегчающей их сердца. Это самые благородные, но вместе с тем часто и самые несчастные женщины.

– Можешь ты подождать минуту? – тихо спросила Стелла.

Леди Лоринг снова села на свое прежнее место и после минутного колебания подвинула стул к Стелле.

– Хочешь, чтобы я посидела с тобой?

– Да, сядь поближе. Ты сейчас упомянула о нашей жизни в пансионе, Аделаида. И тогда между нами была разница. Я была самой младшей из девочек, а ты, кажется, старшей или почти старшей?

– Да, я была старшей. Между нами десять лет разницы. Но почему ты возвращаешься к этому?

– Просто вспоминаю былое. В то время отец был еще жив. В первое время я скучала по дому и боялась больших девочек. Ты позволяла мне прятать лицо у тебя на плече и рассказывала мне сказки. Позволь мне и теперь спрятаться у тебя на плече и послушать тебя.

Теперь она была гораздо спокойнее своей старшей подруги, которая побледнела и молча, со страхом, смотрела на прекрасную головку, лежащую у нее на плече.

– Поверила бы ты когда-нибудь, что после всего, пережитого мною я способна еще думать о мужчине о мужчине, про которого ничего даже не знаю? – спросила Стелла.

– Душа моя, в этом нет ничего невозможного! Тебе всего двадцать три года. В то несчастное время, о котором и вспоминать тебе не следует, ты ни в чем не была виновата. Люби, Стелла, и будь счастлива, если только найдешь человека, достойного тебя. Но ты пугаешь меня, говоря о незнакомом человеке. Где ты встретила его?

– Возвращаясь из Парижа.

– Вы ехали в одном вагоне?

– Нет, мы встретились во время переезда через канал. На пароходе было мало пассажиров, иначе я никогда бы не заметила его.

– Он говорил с тобой?

– Даже не взглянул на меня.

– Это говорит не в его пользу.

– Ты не понимаешь меня, то есть я не так выразилась. Он шел под руку с другом и казался слабым и изнуренным сильной, продолжительной болезнью. На лице его выражалась ангельская кротость и такое терпение, такая покорность судьбе! Ради бога, не говори никому, что я тебе сказала! Говорят, мужчины иногда влюбляются с первого взгляда. Но женщине взглянуть и влюбиться… какой стыд! А я не могла отвести глаз от него. Взгляни он на меня в свою очередь, я не знаю, на что бы была способна!.. Теперь я вся горю от стыда при воспоминании об этом. Но он целиком был занят своим горем и страданием. В последний раз я взглянула на него на набережной, перед тем как меня увезли. Его образ запечатлелся в моем сердце. Во сне я его вижу с такою же ясностью, как теперь вижу тебя. Не презирай меня, Аделаида!

– Милая моя, твой рассказ чрезвычайно заинтересовал меня. Как ты думаешь, этот господин из нашего круга? Я хочу сказать, джентльмен ли он?

– Без всякого сомнения.

– Постарайся описать его, Стелла. Он был высок и хорошо одет?

– Он ни высок, ни низок, худощав,