Я – Гагарин. «Звездные войны» СССР - Георгий Бес

У людей, которые занимаются настоящим делом, свое понимание субординации. Естественно, что капитан с нахмуренным, озабоченным лицом никак не мог фамильярничать со старшим по званию. Но полковник понял его правильно. Он немного помялся, а потом тихо произнес:

– Ну а что я могу сделать?..

На стартовой позиции волновался не только командир группы заправщиков в чине капитана. Переживал за свое детище и главный конструктор ракеты Михаил Янгель. Он наблюдал за предстартовой суетой вместе со своим заместителем Львом Берлиным.

– Черт побери! Отказ за отказом… Сначала течь из топливных баков, потом – короткое замыкание в главной электроцепи, датчик забарахлил… Может, и действительно прекратить процедуру запуска, слить, к чертовой матери, все топливо и начать все сначала? – Глубокие поперечные морщины прочертили лоб Янгеля.

– Маршал Неделин резко против. Он сделает все, чтобы старт состоялся, – резонно возразил заместитель главного конструктора.

Строго говоря, Лев Берлин и вовсе должен был отсутствовать на запуске новой ракеты. Буквально за несколько дней до этого он вернулся из отпуска – первого за очень долгий срок напряженной работы. Но сразу же поехал из Днепропетровска на Байконур. Казалось, все было против этой поездки: уже не летали спецрейсы, не было билетов на поезд. Лев Берлин ехал на Байконур чуть ли не на попутках, один раз он даже воспользовался своим удостоверением лауреата Ленинской премии. Еще бы! Он ни разу не пропустил ни одного пуска.

– Что-то нервы сдают, пойду – покурю…

Михаил Кузьмич вместе с заведующим сектором ОКБ «Южное» Владимиром Кукушкиным отошли метров на семьдесят и скрылись за бетонным зданием бункера управления пуском. Там была устроена общая курилка. Вместе с ними к курилке пошли и два представителя Государственной комиссии: Иосифьян и Богомолов, они хотели все же отговорить Янгеля от намеченного старта.

Мимо проехали грузовик «ЗиЛ-131» и сине-белый служебный автобус «ЛАЗ». Они были битком набиты ракетчиками. Это заместитель командира ракетного полка подполковник Борис Алексин отправил со старта более ста человек обслуживающего персонала. Он отвечал за эвакуацию и, как мог, задачу свою выполнил. На ракете проверки всех систем шли не последовательно, а параллельно. А это значило, что вместо десяти человек там работают одновременно более сотни. И это на заправленном высокотоксичным топливом носителе!

«Правильно, нечего на старте столпотворение разводить! И так нарушили все нормы и правила запуска», – с досадой подумал Янгель.

Он завернул за угол бетонного бункера. Привычная табличка: «Место для курения». Чиркнула спичка, терпкий дым привычно успокаивал. «Да все нормально, обойдется и на этот раз. Отрапортуем в Москву в лучшем виде», – подумал Михаил Кузьмич.

Сигарета осталась недокуренной.

* * *

Вечерние октябрьские сумерки на стартовой площадке № 41 космодрома Байконур разорвали тугие струи пламени. Специалисты на старте услышали знакомый рев запускаемых реактивных двигателей. Но яростный огонь извергался из сопел второй ступени ракеты, которая располагалась над первой!

Техник систем управления старший лейтенант Мануйленко из открытого технического люка ракеты крикнул:

– Сволочи, что же вы делаете?! – это были последние человеческие слова на старте.

Через две секунды снопы пламени работающих реактивных двигателей прожгли оболочку топливных баков первой ступени ракеты «Р-16». Изящная серебристая колонна переломилась пополам, вспухая огромными клубами жидкого огня. Сто тридцать тонн горящего диметилгидразина и азотного тетраоксида обрушились на людей с высоты двадцати одного метра. Расходившиеся от ракеты концентрические волны пламени распространялись с огромной скоростью и захлестывали все на своем пути. Из огня выскакивали и бежали во все стороны горящие люди. Лавинообразное горение продолжалось около двадцати секунд.

Потом еще около двух часов догорал гигантский костер.

Семьдесят четыре человека погибли сразу же, еще четверо – в госпиталях от полученных ожогов и травм.

От молодого и улыбчивого командующего РВСН Митрофана Ивановича Неделина остались только половина маршальского погона, обгоревшая «Золотая Звезда» и оплавленные наручные часы… Остальные тела тоже обгорели так сильно, что опознать их было крайне трудно. Находящийся рядом с маршалом заместитель главного конструктора Лев Берлин тоже погиб. Не зря судьба отводила его от этой поездки…

Паника и страх тоже собрали обильную жатву. Объятые пламенем и ужасом люди бежали куда глаза глядят, а ведь бетонная стартовая платформа находилась в шести метрах над землей. Те, кто добегал до края, прыгали вниз и разбивались о бетон…

Многим выжившим запомнился навсегда главный конструктор злополучной ракеты Михаил Янгель, стоящий в ореоле пламени.

* * *

Из Москвы, Ленинграда, Ростова-на-Дону на Байконур срочно вылетели медицинские самолеты с бригадами хирургов, запасами медикаментов и необходимым оборудованием. Четырнадцать пострадавших с тяжелыми степенями ожогов срочно отправили санитарной авиацией в госпитали.

Байконур закрыли на десятидневный карантин – это была полная изоляция. Главный конструктор Михаил Янгель отправил секретную телеграмму Верховному:

«24 октября 1960 года.

В 18:45 по местному времени за 30 минут до пуска изделия «8К-64», на заключительной операции к пуску, произошел пожар, вызвавший разрушение баков с компонентами топлива.

В результате случившегося имеются жертвы в количестве до ста или более человек. В том числе со смертельным исходом несколько десятков человек.

Глав. маршал артиллерии Неделин находился на площадке для испытаний. Сейчас его разыскивают.

Прошу срочной мед. помощи пострадавшим от ожогов огнем и азотной кислотой.

Янгель

«Пурга»-3

аппарат т. Неделина».

Комиссия по расследованию катастрофы во главе с секретарем ЦК партии по космическим исследованиям Леонидом Брежневым начала работу на следующий же день. Хуже было то, что этот страшный взрыв ракеты унес жизни многих талантливых и опытных инженеров и военных.

Через два дня Василий Сталин позвонил Королеву:

– Что вы думаете о Янгеле?

Всемогущий и волевой главный конструктор надолго задумался. С Янгелем у него были серьезные разногласия, и другой человек мог бы выразиться в таком ключе, что, мол, «ведь я же говорил – нельзя строить ракеты на столь опасных компонентах топлива»!.. Но Королев ответил прямо:

– Это могло случиться и у меня – новая техника…

Он оказался прав: спустя три года, день в день, 24 октября 1963-го произошел взрыв ракеты «Р-9А» конструкции Королева. Погибли восемь человек. С тех пор на Байконуре 24 октября считается «черным днем», пуски в эту дату не выполняются. В этот день принято вспоминать не только жертв «Неделинской катастрофы», но и всех, кто погиб при освоении космоса.

* * *

Первое заседание комиссии по расследованию катастрофы под председательством секретаря ЦК по космосу Леонида Брежнева состоялось в монтажно-испытательном корпусе сразу по прибытии колонны машин с аэродрома. В присутствии всех выживших испытателей злополучной ракеты «Р-16» Брежнев заявил: «Никого наказывать не будем».

Дальнейшее расследование только подтвердило выбранную точку зрения: непосредственные виновники аварии – ответственные за технику безопасности работ и разработчик системы управления – погибли при взрыве. Оставшихся в живых наказывать сочли негуманным. По результатам работы комиссии Леонид Брежнев высказался, как приговор подписал: «…они сами себя наказали».

* * *

Будущим космонавтам руководитель Отряда Николай Каманин объявил:

– Планировавшийся на этот год полет человекав космос отменен из-за катастрофы на Байконуре. Вообще-то это информация строго секретная, но вы имеете право знать. Прямо на старте взорвалась ракета, имеются многочисленные человеческие жертвы.

Будущие космонавты выслушали эту страшную новость в полной тишине. Отсрочка полета шокировала их не так, как гибель людей. Все понимали, что дорога к звездам отнюдь не усыпана розами. И все же… Сейчас каждый прикидывал на себя: а что, если и он оказался бы там – в огненном аду пылающего стартового комплекса?..

Глава 6

«Хочешь изменить мир – измени себя!»

Больше всех терзался молодой командир Отряда космонавтов Юрий Гагарин. Савин ведь знал о так называемой «Неделинской катастрофе». Но что он, старший лейтенант, пусть и отобранный в особый отряд космонавтов, мог сделать? Как мог повлиять на стечение неумолимых, как падающий нож гильотины, обстоятельств?..

Написать рапорт, обратиться непосредственно к главному конструктору? Исход в таком случае был бы один: его внимательно выслушали бы и списали вчистую и из Отряда космонавтов, и с летной работы по «психушечной статье».