Толковая Библия. Том 5 - Александр Лопухин

Ту же мысль выразил Соломон в своей молитве, именно в словах: ибо нет человека, который не грешил бы (3 Цар. 8:46[102]). Эта мысль легко связывается с последующими стихами, в которых внушается снисходительность к людям; но связь ее с предшествующим не ясна. А между тем 20-й стих начинается частицей κι, которая указывает на то, что этот стих содержит обоснование предшествующей мысли. Ход мыслей вероятно таков. Необходимо заботиться о приобретении мудрости, охраняющей человека и от излишней строгости и от нравственной распущенности, так как нет человека на земле, который делал бы и не грешил.

24-29. Развращенность женщины

24. Далеко то, что было, и глубоко-глубоко: кто постигнет его? 25. Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать, исследовать и изыскать мудрость и разум, и познать нечестие глупости, невежества и безумия, 26. и нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый Пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею.

Начало стиха правильнее перевести так: "далеко то, что есть, и глубоко-глубоко", т.е. далеко и глубоко отстоит от человеческого ведения все существующее, "дела, которые делает Бог" (3:11). Ср. Иов. 28:12-22[103].

Вникая глубже в причину греха, несчастия, безумия, Екклезиаст находит, что она находится отчасти в женщине. Женщина — сеть и силки для человека слабого.

27. Вот это нашел я, сказал Екклезиаст, испытывая одно за другим. 28. Чего еще искала душа моя, и я не нашел? — Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщины между всеми ими не нашел.

Отсюда Екклезиаст заключает, что женщина вообще в нравственном отношении испорченнее и развращеннее мужчины. Осуждение женщины у Екклезиаста не безусловно. В другом месте (9:9[104]) жизнь с женой он считает одним из благ, доступных человеку.

29. Только это я нашел, что Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы.

Екклезиаст предупреждает возможный неправильный вывод из его предшествующих рассуждений. Бог, сотворивший человека правым, не есть виновник нравственной развращенности людей вообще и женщин в частности. Бог создал человека правым, т.е. нравственно здоровым, способным идти правым путем и не грешить. А люди пустились во многие помыслы, буквально: выдумки, мудрования (Ср. 2 Пар. 26:15: и сделал он в Иерусалиме искусно придуманные машины).

Глава 8

1. Поведение мудрого

1. Кто — как мудрый, и кто понимает значение вещей? Мудрость человека просветляет лице его, и суровость лица его изменяется.

Никто не может понять сущность вещей так, как мудрый. Это глубокое понимание жизни создает в мудром радостное, покойное, все примиряющее настроение, отражающееся и на его наружности. Евр. dabar значит и вещь, и слово. Отсюда LXX, славянский, сирийский перевод и Иероним перевели "значение слова", именно изречения, высказанного в следующем стихе.

2. Я говорю: слово царское храни, и это — ради клятвы пред Богом.

Пред словами: слово царское храни, в еврейском тексте стоит местоимение первого лица — "я", при котором подразумевается глагол: говорю! О верноподданической клятве говорится в 4 Цар. 11:17[105]; и др.

3. Не спеши уходить от лица его и не упорствуй в худом деле; потому что он, что захочет, все может сделать. 4. Где слово царя, там — власть; и кто скажет ему: что ты делаешь?

Екклезиаст внушает повиновение и такт в отношении к царю, мотивируя это могуществом и безответственностью последнего. Не спеши уходить от лица его. По мнению одних комментаторов, Екклезиаст предостерегает здесь от самовольного отпадения от царя, от оставления верности и послушания ему. Другие видят здесь совет Екклезиаста не приходить в раздражение и не уходить от царя с негодованием, если он окажется в чем-либо неблагосклонным. В последнем случае слово dabar понимается в смысле "слова", а не "дела", и дальнейшее выражение переводится так: "не упорствуй в худом слове". Второе толкование подтверждается, 10:4. И кто скажет ему: что ты делаешь! Этот оборот служит обыкновенно для описания всемогущества Божия (Иов. 9:1-2[106]; Ис. 45:9[107]; Дан. 4:32[108]; Прем. 12:12[109]). Здесь он применен к неограниченному царю деспотического государства.

5. Соблюдающий заповедь не испытает никакого зла: сердце мудрого знает и время и устав; 6. потому что для всякой вещи есть свое время и устав; а человеку великое зло от того, 7. что он не знает, что будет; и как это будет — кто скажет ему?

Как в этом, так и во всяких других обстоятельствах, мудрость сумеет предотвратить зло. Мудрый знает, что всему есть время и устав, и потому старается все понять, ко всему примениться, не пытаясь вступать в бесплодную борьбу с неизбежным и неизвестным ходом вещей, властвующих над самой жизнью. Не будучи в состоянии предвидеть исхода своих предприятий, не думая о том, что для всякого дела есть свое время, свой суд, люди часто впадают в великие несчастия за свои попытки изменить существующий порядок вещей, существующие формы общественной жизни. Под "заповедью" в 5 ст. ближе всего разуметь повеления и законы царя, хотя в дальнейшем течении мысль Екклезиаста очевидно расширяется и дает возможность придавать этому слову нравственный смысл.

8. Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого.

Человек не в состоянии бороться с установленным порядком вещей, так как последний господствует над самой его жизнью. В этой борьбе он никогда не встретит пощады, от неумолимого конца не спасет его никакое беззаконие, никакое отступление от закона (от правил борьбы).

9. Судьба праведных и нечестивых

9. Все это я видел, и обращал сердце мое на всякое дело, какое делается под солнцем. Бывает время, когда человек властвует над человеком во вред ему. 10. Видел я тогда, что хоронили нечестивых и приходили и отходили от святого места, и они забываемы были в городе, где они так поступали. И это — суета!

Екклезиаст отмечает факт видимой несправедливости, когда нечестивые удостаивались почетного погребения, напротив праведники лишались его. Ст. 10 можно перевести так: "видел я тогда, что нечестивые были погребаемы и приходили (разумеется в могилу, ср. Ис. 62:2[110]), но далеко удалялись от святого места (Иерусалима, храма или гроба) и были забываемы в городе те, которые поступали право", LXX и вульгата, неправильно прочитав подлинник, перевели "восхваляемы" (ср. слав.) вместо "забываемы". Еврейское ken, в данном месте; значит "справедливо", "так как следует" (ср. 4 Цар. 7:9[111]; Числ. 36:5[112]).

11. Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. 12. Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют пред лицем Его; 13. а нечестивому не будет добра, и, подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом.

Хотя беззакония людей долгое время остаются ненаказанными, Екклезиаст все же верит, что в свое время Бог воздаст каждому по заслугам. Вера в праведное воздаяние выражается им решительно, но выражается догматически ("я знаю"), не как несомненный факт наблюдаемой действитeльнoсти, но как безусловное требование религиозного сознания. Екклезиаст, не имеет ясного представления о том, когда, как и при каких обстоятельствах обнаружится Божественное воздаяние, он не говорит, будет ли это в земной или загробной жизни; он убежден лишь в одном, что Бог должен воздать каждому по заслугам. Выражение же: "недолго продержится тот, который не благоговеет перед Богом", скорее говорит за то, что Екклезиаст верить в воздаяние на земле.

14. Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это — суета!

Так как идея праведного воздаяния вытекала у Екклезиаста не из данных опыта, а из религиозной веры, то он не в силах был примирить ее с фактами страданий праведников и благоденствия грешников. Эти факты нисколько не потеряли своей очевидности в глазах Екклезиаста и после того, как он выразил свою непоколебимую веру в праведное воздаяние. Он снова с горечью останавливается на них, показывая тем, что в своей вере он не нашел еще полного успокоения.