Алое платье - Галина Гордиенко

Да уж, не Ире теперь надеяться на участие в спектакле!

И не дурочке Светке.

Ира устало прикрыла глаза и попыталась припомнить так называемые повести Ивана Петровича Белкина. «Барышня-крестьянка» была последней из них и, кажется, самой маленькой. Забавная такая история о любви, очень легкая, надо сказать, Ирине она когда-то понравилась.

Как там?

Надо же,  кое-что Ира до сих пор помнила.

…Два папаши-самодура, вдовых, к сожалению, то есть,— Ира грустно улыбнулась, — минус две женские роли, — находятся в ссоре. Один — русский медведь, по другому не скажешь, другой — англоман, эдакий утонченный хлыщ. У первого — сын Алексей, мечтающий о военной службе, у второго — дочь… Лиза? Ну да, Лиза. Вот и все действующие лица.

Нет, это четыре, а Стрепетов сказал — пять-шесть.

Подумав, Ира с некоторым облегчением решила, что пятая роль — служанка Лизы… как ее? Настя, нет?

А шестая — гувернантка или воспитательница. Англичанка. Ее имени Ире и под пистолетом не вспомнить. Мисс…

А, черт с ней!

Вот и получается: три мужские и три женские роли. А если честно — одна мужская и одна женская. Потому что Лиза с Алексеем все время встречались наедине в лесу, не считая двух крошечных сцен в самом конце повести. Ну и в начале одна-две сцены с Настей.

Ира тяжело вздохнула. Она ни капли не сомневалась, что роль Лизы Муромской достанется Леночке Пименовой. И справедливо, нужно сказать.

Она самая красивая девчонка в классе! И даже, наверное, в школе. Одно ее появление на сцене добавит в их актив несколько дополнительных баллов. Стоит Ленке застенчиво похлопать ресницами и улыбнуться судьям, те тут же спекутся, проверено. Пименовой и играть-то особо не придется.

Интересно другое — кому дадут роль Алексея? Не Сережке же Стрепетову? Он наверняка откажется. И уж не Ваське Куцых! Может, Игорю Дудинову?

Ира сидела, перебирала в уме одноклассников, и ее настроение все больше портилось. Почему-то кандидатуры парней отметались одна за другой.

Помрачневшей Ире казалось — лишь Игорь или Сергей потянут эту роль. Хотя бы из-за внешних данных.

Все-таки Алексей Берестов дворянин, к тому же — высок и широкоплеч, по книге, по крайней мере. А в их классе всего трое по-настоящему высоких мальчишек — Сергей, Игорь и Васька.

Но Куцых — рыжий клоун! Поэтому исключается сразу же. Если только…

Ира осторожно обернулась и брезгливо поморщилась: ну и тип.

Нет уж, Витька Гончаров тоже никак на эту роль не подходит. У него физиономия уголовника, куда уж Гончарову дворянина играть.

Витькино лицо будто топором вырубили, подбородок квадратный, брови — точно полоски меха только что приклеили, носу любой кавказец позавидует, а уж глаза… Куски льда, не глаза! Острые, колючие — бр-р-р.

Обрит наголо, хорошо, ежик небольшой отрос, не так устрашающе смотрится. И фигура, словно Гончаров сутками из «качалки» не выходит.

Ира негодующе фыркнула: а мерзкий шрам?! Почти через все лицо тянется. Правый висок изуродован, щека стянута, и губы с правой стороны немного приподняты, будто Гончаров все время усмехается.

Впрочем, так оно и есть.

Витькин взгляд буквально в дрожь бросает!

Мрачный тип. Пришел к ним в класс сразу после Нового года. Уселся за последнюю парту и сидит там как сыч в гордом одиночестве.

Удивительно, что учится неплохо, ведь выглядит — тушите свет. Двоечник двоечником. Ни с кем из парней за это время не подружился. Прибегает в школу вместе со звонком и убегает так же.

Вчера Гончарова точно на классном часе не было, Ира заметила. Смылся как всегда. Нет, ну и вид у него…

Забывшись, Ира почти в упор рассматривала новенького, так и не прижившегося в классе. И вздрогнула от неожиданности, поймав его внимательный и явно насмешливый взгляд. Будто Гончаров прочел ее мысли.

И что он вечно улыбается?!

Лицо девочки залило горячей волной. Она резко отвернулась, и с досадой подумала: «Решит еще, что я на него не просто так глазела, урод! Такого во сне увидишь, и не проснешься, пожалуй…»

И Ира с преувеличенным вниманием уставилась на учительницу.

Ей повезло. Чтобы напомнить классу повесть, Светлана Степановна взяла принесенную Сергеем книгу и стала читать вслух. Так что Ире и не потребовалось притворяться, ей было действительно интересно.

Вот только Ире казалось, что мерзкий Гончаров все еще продолжает сверлить ее взглядом. Иначе с чего у нее левую сторону лица будто морозцем стянуло? И обернуться никак нельзя, чтобы проверить и успокоиться. Почему-то страшно.

Как глупо!

Светлана Степановна читала очень хорошо. Голос у нее сильный, выразительный, и Ира наконец расслабилась.

Девятиклассники по-новому открывали для себя известную им историю любви семнадцатилетней девушки, почти их сверстницы. И мысленно прикидывали, как выгоднее показать ее на сцене. И кто из одноклассников подойдет на роли Алексея и Лизы, Насти и мадам Жаксон, Григория Ивановича Муромского и Ивана Петровича Берестова.

Ира, забыв о своей досаде, зачарованно слушала легкий волшебный язык одного из лучших русских писателей, наслаждалась им и невольно жалела, что рядом нет маленькой Алены.

—«… что за прелесть эти уездные барышни!»

Светлана Степановна произнесла эту фразу так вкусно, что класс рассмеялся, а Ира решила обязательно прочитать повесть Аленке. И расслабленно заулыбалась, когда Светлана Степановна наотрез отказалась сегодня же распределять роли.

Ира понимала, что это глупо, но все равно чувствовала себя так, будто ей отсрочили смертный приговор. Оставалась призрачная надежда: именно она получит главную роль. Или хотя бы роль Насти.

Во всяком случае, сегодня перед сном Ира запросто может представить себе, что так и случилось. Почему нет?

Сергей в ее собственном спектакле будет Алексеем. И она на сцене так умно сумеет себя повести, что Стрепетов наконец влюбится в нее. Пусть — вначале в Лизу, как пушкинский Алексей. А потом… потом он разглядит в Лизе ее, Иру!

Ира мечтательно смотрела на перепачканную мелом доску и рассеянно слушала советы Светланы Степановны. Неглупые советы, нужно сказать, Ира даже сейчас отдавала им должное.

Мол, пусть каждый прочтет дома повесть еще раз и повнимательнее. Да прикинет на себя какую-нибудь роль, что мечтает сыграть. Потом постарается ее озвучить, лучше не в пустой комнате, а при родственниках. Если сумеет, есть смысл попробовать себя на сцене, нет…

Ну что ж, в мире полно других профессий!

                                                ***

Наташа открыла дверь, и у Иры мгновенно вылетели из головы все школьные проблемы. Слишком встревоженным показалось девочке Наташино лицо.

—Случилось что? — почему-то прошептала Ира, торопливо сбрасывая сапожки.

—Аленка простыла, температурит. Боюсь, как бы снова бронхита не было.

—Кашляет?

—Да нет, вроде бы.

Наташа подождала, пока Ира наденет тапочки. Провела ее на кухню и заставила выпить чашку чая. А потом призналась, что боится уйти — вдруг Аленке станет хуже? Уж очень тяжело она обычно болеет.

Правда, пока бодрится, — Наташа грустно усмехнулась, — с полчаса назад объявила, что решила стать художницей. Настоящей. Сейчас обложилась красками и старательно переносит их не столько на лист ватмана, сколько на собственную мордашку, одежду и письменный стол.

Старается! Язык высунула, что-то себе под нос бормочет. Наташу из комнаты выставила, готовит «сюрприз».

А щеки горят! Все-таки почти 38 у ребенка. И в постель не загнать, Аленка невероятно упряма.

Ира приоткрыла форточку. Вдохнула свежий пронзительный, пахнущий молодой зеленью и влажной землей воздух и успокаивающе пробормотала:

—Весной почти все дети болеют. Ничего страшного.

Но Наташа покачала головой: Аленка  — не все. По крайнем мере, для нее. Аленка — единственный близкий и родной человечек. Наташу порой пугала зависимость от дочери.

Аленка казалась ей совершенно не похожей на других детей. Настоящим чудом, подаренным четыре года назад судьбой. Легче самой умереть, чем потерять ее!

Ира пожала плечами и неожиданно для себя вытащила из сумочки драгоценный сотовый телефон, с которым еще ни разу не расставалась. Подержала в руке, ощущая приятную тяжесть. Решительно протянула Наташе и сказала, внезапно переходя на «ты»:

—Держи. Если Аленке станет хуже, я позвоню. Или сама звони, чтобы не дергаться. — Ира рассмеялась. — Иди-иди! Нечего прогуливать занятия!

Девочка закрыла за молодой женщиной дверь и снисходительно подумала: взрослые! Вечно они из ничего делают проблему. Вот и мама с папой так же. Чихнуть нельзя в доме.

Ира фыркнула: кашлянула — не воспаление ли легких; щеки горят — нет ли температуры; платочек к носу поднесла —не загрипповала ли; рановато спать легла — не голова ли болит, глаза блестят — наверняка заболела…