Вендетта. Том 2 (СИ) - Шеллина Олеся "shellina"

— Или он меня на дуэль вызовет, — усмехнулся Бестужев.

— Не вызовет. Куда он против такого красавца статного со своим пузом? — уверенно возразил Прокофий Акинифиевич. — Да и стыдно ему должно быть, за то, что жена его мужским вниманием обделённая ходит, это же и на него самого тень бросает. А неудовлетворенную женщину за версту видать. Так что, он послушает её, да бросит недоверием мучится. Какое уж тут недоверие, вы же почти братьями станете, — Демидов хохотнул и похлопал задумавшегося Бестужева по плечу. — Ну всё, прощай, Михаил Петрович, ни пуха тебе ни пера в твоих нелегких начинаниях.

— К черту, Прокофий Акинифиевич, — пробормотал Бестужев.

Демидов вышел из дома, а он так и остался стоять в холле, пытаясь найти в плане Демидова изъян. Но никакой веской причины, кроме отговорок: «Я не хочу. А как же Анна? Это вообще грех», — у Михаила Петровича не находилось.

— О, леди Картерет какая просто изумительная встреча, — раздалось из-за двери. — А я уезжаю. Какая жалость. И ведь ехать придется на корабле через пролив, а то я послал бы эту поездку к чертям, чтобы насладиться вашим прелестным обществом.

— О, господин Демидов, а как мне жаль, что вы уезжаете, — никакой жалости в голосе не было слышно, и практически сразу раздался стук дверного молотка в дверь.

Бестужев сделал знак выскочившему на стук лакею, что сам откроет, и что тот может убираться подальше и пошел открывать.

— Леди София, вы пришли навестить меня? — он помог ей войти и запер дверь.

— Я прогуливалась, и решила передать вам лично приглашение на завтрашний ужин. Мы вынуждены оставаться в Лондоне, из-за службы лорда Картерета, а сезон начнется ещё не скоро. Это всё просто ужасно.

— Да, вы правы. Сезон закончился, бедной женщине нечем себя занять, — пробормотал Бестужев по-русски, принимая решение. На что только не пойдешь ради Отчизны, сказал он себе и потянул шелковую ленту, развязывая капор, которым были закрыты волосы леди Картерет.

— Что вы говорите, и что вы делаете? — её возмущение было столь искренним, что Михаил Бестужев даже сначала подумал, что они с Демидовым ошиблись в своих предположениях.

— Я говорю, что, наконец-то, мы остались наедине, — он отшвырнул капор в сторону и притянул к себе слабо сопротивляющуюся женщину.

— Меня ждет карета, кучер, моя служанка…

— Да плевать, скажете, что лента на капоре порвалась, пришлось ждать, когда её зашьют, — и Бестужев решительно её поцеловал, а когда не получил пощечины, зато почувствовал, как она ему, надо сказать не слишком умело отвечает, то понял, что движется в верном направлении. Сейчас главное, чтобы сам государь Пётр Фёдорович не испортил их интриги.

* * *

Уже полчаса я орал на Ушакова. Орал самозабвенно и ни разу не повторяясь. Андрей Иванович же с философским видом рассматривал рукоять своей трости, всем своим видом намекая, что ору я в пустоту, и никакого раскаянья от него не добьюсь. Нет, я догадывался, что они с Бестужевым, который Михаил что-то замыслили, но размах от меня, если честно ускользал. Демидову было велено помогать Михаилу Петровичу, чем возможно, но в подробности я не вдавался, полагая, что и Ушаков, да и сам Бестужев опытные интриганы и вполне осознают последствия своих интриг. Вот только зря в подробности не вдавался, как оказалось.

* * *

Прошла неделя с тех пор, как мы вернулись в Петербург. Погода нам благоволила, поэтому добрались быстро и без дождей. Пашка постоянно просил взять его в седло, и я не отказывал. Казалось, что за эти дни мы с сыном стали еще ближе. Здесь же в Петербурге мы с ним заключили соглашение: я разрешил ему сидеть тихонько со мной в кабинете, когда я работаю. В это время он тоже был занят «работой», в основном рисовал, а также разучивал буквы и цифири. Но это можно было делать, только, когда я там один или с Бехтеевым. Если у меня были посетители, то Великий князь тут же выдворялся в детскую. То же касалось часов, когда он должен был заниматься с учителями, а также во время обеденного сна. Я, если честно поначалу слегка охеревал, когда узнал, что моего ребенка планируется начинать учить с четырех лет. Вот только мне весьма доходчиво пояснили, что даже это уже поздно. Наследник престола должен быть хорошо образован. А как успеть вбить в его голову несколько языков, и кучу наук, ежели не начать изучать основы с раннего детства?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В итоге я с Машкиными доводами согласился, но поставил условие, что планы учебной программы будут проходить через меня.

Учителем я утвердил Ломоносова. Так как в некоторых моментах я сам называл себя самодуром, то и самодурствовал по полной. То есть, Михайло Васильевича никто не спрашивал, хочет он или нет, заниматься наследником. Его просто перед фактом поставили.

В общем, мы прибыли, утрясли какие-то совсем уж неотложные дела, утвердили программу обучения Пашки и тут нагрянул герцог Кент. Продолжать его игнорировать у меня не было никакого приемлемого повода, поэтому я вынужден был его принять. Переговорить с Ушаковым о странном поведении англичанина я не успел, потому что Андрея Ивановича в Петербурге не оказалось. Он уехал по делам в Пермь, что-то у него там произошло по его ведомству, не критичное, но понадобилось личное присутствие. Поэтому Кента я принимал, слабо представляя, как себя вести.

— Ваше величество, позвольте ещё раз поздравить вас с прекрасной коронацией. Правда, я многого не понял из вашего Манифеста…

— О, не берите в голову герцог, я тоже мало что в нём понял, — хотел пошутить, но по тому, как сверкнули его глаза, внезапно понял, что попал в точку. Так, Петруха, осторожно, ты сейчас идешь по охеренно тонкому льду, как любил говорить один известный персонаж не менее известного фильма.

— Я вижу, что ваши церберы на короткое время оставили вас в покое, и без своего пристального присмотра, ваше величество, — проговорил Кент кланяясь. Какие церберы, о чем он вообще говорит?

— Да, конечно, церберы. Очень емко. Емко и отражает суть, да. И вот, я, наконец, один, и мы можем поговорить. — Господи, что я несу? — И её величество так кстати уехала в Ораниенбаум с детьми.

— А что и её величество тоже? — кажется, у герцога от восторга дыхание перехватило.

— Ну конечно, — что тоже, объясни мне, чуть не взмолился я. — Это всё поляки замыслили. Представляете? Вот прямо всё до последней ноты расписали. И её величество тоже, ага. Мария же принцессой Польской была, улавливаете?

— О, да, — Кент задумался. — И почему я раньше об этом не подумал?

— Вот уж не знаю, — я развел руками. — Ведь всё лежит на поверхности.

— Мне нужно написать письма его величеству, — англичанин наконец-то решил убраться. Похоже, что из моего бреда и набора бессмысленных фраз, он вычленил нечто для себя очень важное. — Вашему посланнику будет оказана вся необходимая поддержка, ваше величество.

— Я на вас надеюсь, — после того, как он ушел, я продолжил сидеть в кресле и со своего места смотреть в окно. Что это сейчас было? Под чем я только что подписался? Кто такой посланник? Судя по всему, Бестужев.

И тут прибыл нарочный с письмом как раз от этого самого Бестужева. Очень вовремя, мать вашу. Прочитав письмо я задумчиво смотрел на ровные строчки с завитушками. Перечитал ещё раз, бросил письмо на стол и расхохотался, закрыв лицо руками, до слез. Хотя ситуация складывалась совсем не смешная.

Как оказалось, эти истинные патриоты своей Отчизны решили меня продать англичанам. И не просто продать, а за очень большие средства. Суть аферы, а это афера, как не крути, заключалась в следующем: живёт в Петербурге император Пётр. Вот только император он исключительно на бумажке. А на самом деле правит страной, в пользу страны, к слову, игнорируя ближайших соседей и соседей подальше, некая коалиция, возглавляемая ни кем иным, как Ушаковым. Там и Криббе в качестве упомянутого цербера выступает и оба Румянцева, и много кого ещё. Включая Ласси и Салтыкова. Но. Существуют и, якобы преданные императору и Отчизне люди, в лице Бестужева, которые упали в ноги англичанам, и умоляют Георга помочь им освободить от угнетателей царственного собрата, меня то бишь. Естественно, если всё выгорит, то Англия получит всё, к чему так давно стремилась, и Россия ляжет у ног Георга как покорная куртизанка. Но это стоит денег. Больших денег и ресурсов. И пока Георг думает, что же делать, и наступило это странное затишье по всем фронтам. Вообще по всем. Ганновер, спешащий на помощь Фридриху не в счёт, похоже, это была частная инициатива нынешнего герцога.