Мой адрес - Советский Союз! Книга четвертая - Геннадий Борисович Марченко

после первого посещения, что для Вазгена слишком уж накладно будет каждый день угощать нас бесплатным шашлыком. Я в принципе с ней согласился, но сегодня после, как обычно не очень калорийного завтрака, невзирая на бонусные полстакана сметаны, что-то очень уж захотелось шашлычку. Да я и заплачу, во всяком случае предложу деньги, а там видно будет.

Но не успел я выйти за территорию санатория, как услышал чуть сзади и сбоку:

— Евгений Платонович!

Ко мне сзади приближался мой знакомый по поезду.

— Здравствуйте, Валериан Васильевич! Гуляете?

— Можно и так сказать. А вообще-то я вас искал, — и в ответ на мой вопросительный взгляд продолжил. — С вами хочет встретиться один наш общий знакомый, он попросил мне вам об этом сказать и проводить к нему.

— Знакомый? — повторил я, мысленно перебирая в уме тех, с кем мог быть знаком я и Гурьев, не имеющий отношения к боксу.

— Он здесь недалеко вас ждёт. Прогуляетесь со мной или очень спешите?

— Давайте прогуляемся, самому любопытно, что это за знакомый.

— Держитесь рядом, и не крутите головой по сторонам, идём не спеша, делаем вид, будто что-то обсуждаем, — добавил он, улыбнувшись.

Ого, к чему бы такая конспирация? Тут у меня уже начала оформляться догадка, но я не спешил её озвучивать. Идти оказалось действительно недалеко. По выложенной мозаичной плиткой дорожке забрели в огороженный кустарником закуток, где на лавочке обнаружил…

— Добрый день, Павел Анатольевич! Какими судьбами?

В сером, распахнутом плаще, тёмной шляпе, в начищенных до блеска ботинках… Выглядел он неброско, но аккуратно. Судоплатов поднялся, шагнул навстречу, протягивая руку.

— Да вот решили мне товарищи предоставить, скажем так, небольшой отпуск, а то последние месяцы получились достаточно напряжёнными. Я уж по вашему примеру тоже выбрал Пятигорск, мне врачи давно уже советовали съездить на воды. Вечером накануне утром заселился в 1-й корпус.

— А мы с Полиной в 7-м…

— Знаю, знаю, — улыбнулся он и повернулся к Гурьеву. — Валериан, спасибо тебе.

— Да не за что, Павел, обращайся, если что, — тоже улыбнулся он и исчез за кустарником.

— Так вы вместе… служили? — спросил я, проводив того взглядом.

— Можно и так сказать, были у нас, скажем так, совместные дела, — уклончиво ответил Судоплатов. — У вас как со временем?

— С час примерно есть в запасе.

— Тогда давайте присядем, обсудим кое-что… Хотелось бы услышать ваше мнение по одному вопросу.

Присели… Павел Анатольевич откинулся на спинку, закинув ногу на ногу. Я последовал его примеру, дабы не уступать в некоей вальяжности и чувствовать себя на равных. Хотя и понимал, что с этим человеком я и рядом не стоял, по щелчку его пальцев меня могут запросто стереть в порошок. Но пока я ему зачем-то нужен, а значит, могу в какой-то мере чувствовать себя в безопасности.

Он достал из кармана плаща серебряный портсигар, вынул из него папиросу, сунул в губы, чиркнул спичкой, закурил. Выпустив струйку дыма, покосился на меня здоровым глазом:

— Подарок от товарища Сталина, тридцать лет со мной.

Он протянул мне портсигар, я покрутил его в руках. На крышке был изображён герб Советского Союза, кажется, ещё довоенного образца, а на обратной стороне красовалась надпись: «Тов. Судоплатову от тов. Сталина. 13.XI.1940».

— Раритет, однако, — с неподдельным восхищением сказал я. — В моём будущем за такой отвалили бы денег немеряно. Да и сейчас он, думаю, неплохо так стоит.

— Раритет, — вздохнул Судоплатов, пряча портсигар в карман. — Мне его Сталин за… ну да не суть важно. Не против, что я закурил? Вы-то ведь не курите…

— Да бога ради, всё равно ветер в другую сторону. Павел Анатольевич, вы случайно не в курсе, что всё-таки стало причиной смерти Суслова? — задал я вопрос, терзавший меня с того момента, как стало известно о кончине главного идеолога СССР.

— Что-то с сердцем… А почему вас это так заинтересовало?

— Праздное любопытство, — улыбнулся я с самым невинным видом. — Ещё интересно, кто теперь будет за главного идеолога?

— На ближайшем Пленуме ЦК выяснится. Я вот что хотел спросить…

Он словно бы подобрался, чуть прищурился.

— Помните, мы с вами говорили о том, что случилось с СССР в вашей ветви истории… На ваш взгляд, почему мы всё-таки проиграли в «холодной войне»?

— На эту тему целые научные трактаты были написаны моими современниками, — пожал я плечами. — Если хотите, могу попытаться сходу выдать свою точку зрения.

— Попробуйте, — ободряюще улыбнулся он.

— Ну тогда я сразу скажу, что мы не могли не проиграть в «холодной войне». Капитализм, социализм и прочая… хм, муть тут вторичны. Не верю я в качественное превосходство капиталистического способа производства — тут больше идеологии намешано. Как и в принципиальные преимущества советского строя, впрочем. Не в том дело. США выиграли «холодную войну», прежде всего исходя из лучших стартовых условий. Всё началось в 1946 году, ну вот и сравните состояние СССР и США на тот момент. Далёкое от равного, не так ли? Чтобы догнать США образца 1946 года, СССР надо было бы пробежать за десять лет то, на что Штатам понадобилось лет пятьдесят. Слишком разные стартовые условия — и тут ничего не попишешь. И они не только впереди, за счёт бо́льших материальных ресурсов они ещё и движутся всё быстрее и быстрее, одновременно перекрывая нам кислород. Планета просто-напросто слишком «маленькая».

Судоплатов кивнул и стряхнул пепел в сторону. Сделал затяжку.

— Продолжайте, я слушаю.

— Так вот, США после 1945-го — самая мощная, развитая и богатая страна планеты. И бороться с этим в условиях разрухи и голода достаточно сложно, если не сказать жёстче. Думаете, что, введи в 1945 году товарищ Сталин рынок и полную демократию, то они порешали бы все наши проблемы? Вот почему ещё Сталин не сильно был заинтересован в большой мировой войне: картинка планеты, где есть ещё Германия, Италия и Япония (относительно независимые) и многочисленные противоречия между империалистическими державами была бы нам куда как интересней, чем «единый блок Запада». То есть, с одной стороны, СССР вроде как бы взял под свой контроль Восточную Европу (и это хорошо, но не такой ценой), с другой стороны… все страны условного Запада (включая и Германию, и Японию, и Италию) сформировали единый альянс. А это уже совсем нехорошо. До Второй мировой всё было немного иначе. Даже Турция проводила какую-то свою политику, не говоря уже о немцах или французах. После Великой Победы мы получили единый блок НАТО с жёсткой военной дисциплиной, ещё и Япония с Южной Кореей туда же. В чём тут выгода для СССР, понять очень сложно. Мы неизбежно «влетели» в не совсем нам нужное противостояние планетарного масштаба, будучи к этому совсем не готовыми.

— Да, не поспоришь, — поёжился Павел Анатольевич и отправил окурок в урну. — Не случись Второй Мировой — ещё неизвестно, на чьей стороне сейчас была бы сила.

— Увы, она в и этом варианте истории случилась, — вздохнул я. — Так что снова СССР в проигрышном положении. И наша страна в 1946-м категорически не могла сделать двух вещей: отказаться от идеологии и отказаться от защиты своих геополитических интересов. А это означало начало «холодной войны», к которой мы не могли быть готовы. Нам никак не мог быть интересен «голый мир», где есть только мы и американцы. То есть, как это ни странно, 22 июня 1941-го СССР запихивали в борьбу за ненужное ему категорически мировое лидерство. Пакт с Гитлером, который некоторые так любят поливать грязью — это весьма разумное решение, попытка соскочить с трамвайчика «глобальной авантюры». Нам был не нужен «разгром нацистской Германии и милитаристской Японии» за наш счёт. Пакт о ненападении с Японией — из той же серии. Сталин категорически не желал вступать в глобальную схватку. Он делал для этого буквально всё, от него зависящее, но в 1946-м он оказался в разрушенной войной стране, наедине с американцами, рвущимися к глобальному лидерству. То есть «холодная война» случилась только потому, что СССР не рухнул в ходе Второй мировой, не рухнул сразу после неё и достаточно быстро создал ядерное оружие. Любые дальнейшие ходы Сталина были абсолютно бесполезны: СССР объявлялся «империей зла» и против него объявлялся «крестовый поход». Сталин был вынужден реагировать на объявление холодной войны и формирование блока НАТО, как до этого он был обязан реагировать на подъём империи Гитлера. Не было у него реальных альтернатив.

Я снова посмотрел на часы минут семь-восемь в запасе ещё имеются.

— И во второй половине 40-х СССР обязан был очень быстро создавать ядерное оружие, иначе всё было бы очень плохо. По сути дела, все годы своего правления Сталин