Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

– Не кажется ли вам, друзья, – молвил Самосудов после второго стакана, когда часы начали отсчет истинного времени, – что на весенний разлив матушки Волги мы обязаны откликнуться небывало широким разливом мысли?

– Как пить дать, – с большой готовностью откликнулся Молекулов.

– А дать пить – еще лучше, – отозвался Безмочалкин.

– Совсем хорошо – дать в кредит, – завершил Профанов.

– До следующей субботы, – подхватил зал. – Еще лучше – до получки. Совсем хорошо – до квартальной премии.

Все воззрились на хозяина барной стойки в полной уверенности, что тот уже наполняет стаканы, дабы в честь предстоящего разлива мысли устроить образцово-показательный розлив «Волжской особой». Но, увы, нам открылась картина неожиданная и не совсем отрадная. Юрий Цезаревич почему-то не расцвел, подобно кусту майской сирени или черемухи. Напротив, он имел вид абсолютно бесцветный.

– Юрий Цезаревич, вы в курсе наших последних удивительных и особых замыслов? – попытались мы пробудить его от зимней спячки.

Но на сей раз Подстаканников не вздрогнул даже при магическом слове «особые». Он только взял молча свою амбарную книгу и раскрыл ее там, где была сделана закладка. Между прочим – ножом. Зловещий знак.

– Удивительные и особые замыслы клиентов ПОПа «Утес»… Превзойти Рембрандта. До следующей субботы… Опровергнуть Эйнштейна. До получки… Переплюнуть Колумба. До квартальной премии… Затмить Баха, Бетховена, Гайдна. До отпускных… – бесцветным голосом зачел Подстаканников свои иезуитские записи и демонстративно поджал губы.

Мы смекнули, что в преддверии жаркого летнего сезона барменская скупость достигла твердости волжского льда в лютые январские морозы.

– Мне открывается кое-какая истина, – мрачно изрек наш бармен. – Ни рембрандтами, ни эйнштейнами, ни колумбами, ни бахами, ни прочими знаменитостями вам не стать. Ни вторыми, ни третьими, ни сто тринадцатыми. Видать, не судьба.

Такого от Подстаканникова мы еще не слышали. Может быть, в нем накопилась обида всех семи барменских поколений, которые получили от наших предков несметные богатства лишь в виде долговых расписок. Или же Юрия Цезаревича укусила какая-то шальная колдыбанская зверь-муха. Или же очередной инспектор, побывавший в «Утесе», написал заключение, что ПОПу № 13 не место на этой земле…

– Что с вами, Юрий Цезаревич? – забеспокоились мы. – Вы рассуждаете как-то по-московски.

– Действительно, мы не стали пока знаменитостями. Но… дело тут совсем не в нас. Это истина, не требующая доказательств.

– Разумеется. И сейчас мы вам откроем новую истину, которая ставит все и вся на свои места. Виноваты не мы, виноваты… те знаменитости, которых мы выбрали своими соперниками.

– Не те это знаменитости. Рембрандт, Эйнштейн, Бах, Колумб… Все это для нас, очевидно, мелковато. А где мелко, там истинные колдыбанцы не плавают.

– Вот именно. Но сейчас мы немедленно найдем более подходящие кандидатуры для творческого состязания. Можно считать, дело в шляпе.

– Как пить дать! – подтвердил зал.

Флагманский столик нахмурил лоб и зачесал темечко. Все остальные завсегдатаи старательно уперли кулак в подбородок. Ну точно роденовский «Мыслитель».

Но озарение почему-то не приходило. Не могли вспомнить колдыбанцы никаких других подходящих знаменитостей, и все тут.

– Может, вы, наш юный друг, тряхнете юностью? – обратился к жениху-романтику Ухажерову Профанов. – Почему бы вам не стать вторым Ромео? Правда, придется заколоть себя кинжалом, но надеюсь, такие пустяки не испугают вас.

– Что мне кинжалы! – возражал храбрый Роман. – Рогнеда вот уже месяц отрабатывает на мне искусство работы с опасной бритвой. О, это особое искусство! Теперь меня ничем не запугать. Но… как уговорить Рогнеду стать второй Джульеттой? То есть лечь в гроб и заснуть, словно убитая. Моя невеста очень мнительна и наверняка заподозрит, что я действую с целью соблазнить ее. Особое неудовольствие у щепетильной Рогнеды, я знаю, вызовет то обстоятельство, что акт соблазнения ее планируется осуществить в гробу…

Вот такие, понимаете ли, дела. Ну не с кем соревноваться на равных. Некого превзойти, а точнее – обойти на повороте.

Наверняка все знаменитости мира вошли в сговор с Подстаканниковым. Это явно вытекало из его слов, которыми он огорошил нас.

– Короче, барная стойка закрывается, – объявил служитель источника истины. – До лучших времен. А лучше навсегда. Как пить не дать!

Наступила долгая щемящая пауза, во время которой все дружно и горестно смотрели в сторону источника истины – как бы в последний раз…

* * *

Легенды и былины утверждают, что завсегдатаи «Утеса», будучи в состоянии полного отчаяния, решили даже утопиться.

– Не дать! Не пить! Тогда уж и не жить! – вскричали истинные колдыбанцы и дружно вышли на берег Волги, дружно повязали себе на шею по увесистому кирпичу и так же дружно двинулись в холодные майские воды. Стройной шеренгой, с левой ноги, как на демонстрацию. Разве что транспаранты не несли и здравицы в честь руководства не кричали.

Раз-два, левой! Еще один шаг – и Волга-матушка примет в свои глубины отчаявшихся неудачников. И тут произошло… диво. Как только шеренга оказалась у кромки, река вдруг отступила ровно на шаг. Раз-два, левой! И снова матушка отодвинулась. На шаг, на два, на три. Раз-два, раз-два! Дружно марширует шеренга, но… посуху. Вот уже дошли колдыбанцы до середины Волги, вот по команде резво прибавили шагу. И все равно не могут догнать убегающие от них воды. Колдыбанцы перешли на трусцу. А потом – в галоп! А Волга, между прочим, в районе Колдыбана – километра полтора в ширину. А колдыбанцы, конечно же, не марафонцы. Упарились, уморились, умаялись.

– О Волга, матушка родная! – взмолился участковый Самосудов. – Нету больше силы молодецкой. Ты же знаешь, у меня хронический колит. Давно пора принимать слабительное.

– У меня радикулит и шейный остеохондроз, – завздыхал учитель Молекулов. – Каково мне с камнем на шее!

– О Волга, я же страдаю аллергией, – застенал зав-баней Безмочалкин. – Мне нельзя так долго находиться у воды. Расчихаюсь, раскашляюсь, рассопливлюсь.

– А я абсолютно здоров, – заныл просветитель Профанов. – На кой мне эта лечебная физкультура: мотаться туда-сюда?

Подал голос и студент-недоучка Ухажеров.

– Что, если несравненная Рогнеда захочет именно сейчас прильнуть к моей груди? – всхлипнул он. – Такой миг, а у меня – камень за пазухой.

– Пошто не хочешь, Волга, принять нас навечно в свои материнские объятия? – вопрошали «истбанцы» хором.

И тут послышалось колдыбанцам, что вздохнула Волга. Недовольно так вздохнула, сердито. И молвила с упреком:

– Горюшко вы мое луковое! Аль не ведомо вам, что истину надо искать не на дне Волги, а совсем на другом дне? На дне «Волжской особой».

– Знаем, матушка, ведаем, – отвечали страдальцы-мученики. – Но сколько уж мы уговорили и прикончили этих самых бутылок – не счесть! Да что толку? Так и не поняли: зачем живем и зачем так жить?

– Ах вы, глупцы этакие! Ни дать ни взять – столичные умники! – совсем рассердилась Волга-матушка. – Много бутылок, видишь ли, они осушили. Ну и что? Никто не знает, не ведает, на дне какой именно бутылки находится истина. Может, надо выпить «Волжской особой» целую Волгу! И это еще только перед первой закуской. Что? Жизни вам не хватит? Значит, вашу эстафету должны принять дети, внуки и правнуки. И вы не имеете права уронить эту великую историческую эстафету.

Вот как увещевала, наставляла колдыбанцев Волга.

– Спасибо, матушка, что учишь уму-разуму, – отвечали колдыбанцы. – Теперь мы прозрели, в чем главный философский секрет. Но как бы теперь вновь и вновь припасть к источнику истины? Разумеется, не по-московски, а в долг. Пошли нам на этот предмет спасение.

– Будет вам спасение! – заверила Волга. – Только свято выполняйте мой материнский наказ. До последнего дна и до… последнего дня! И постарайтесь все-таки закусывать. Хотя бы рукавом…

* * *

Всхлипываешь, уважаемый читатель? Правильно делаешь. Колдыбанские легенды и былины надо слушать, обязательно всхлипывая. Потому не скупись на слезу, разумеется, слезу умиления и радости.

А насчет колдыбанских былей – другая инструкция. Они должны вызывать обязательно восторг и ликование. Ну да сам убедишься. Переходим к были.

Итак, тупица в седьмом поколении Ю. Ц. Подстаканников загнал нас в тупик и вынес безжалостный приговор:

– Как пить не дать! Никогда!

Над цитаделью истинного колдыбанского духа нависла смертельная опасность. Неужели не выплывем?

И тут… с неба прозвучал пронзительный голос ангела:

– Атас!

Это проявился на чердаке Антоша Добронравов.

– Вижу особую знаменитость! – ликовал он. – Вон она, за спиной у Юрия Цезаревича!

Мы знаем, что устами младенца глаголет истина, но на сей раз, увы, почувствовали лишь разочарование. За спиной Подстаканникова на полке, между консервами «Килька особая» и знаменитыми колдыбанскими пряниками, которыми можно забивать гвозди, помещался абсолютно никчемный предмет. А именно увесистая книга. Подарочное издание «Мифы о Геракле».