Фокусы жизни - Андрей Ковалев

– Все нормально.

– Но ведь вам через неделю улетать, а она обанкротилась, извините, может, вы не знали, а я вас огорчила.

– Мы знали. Но нам сказали, что наш отель и самолет оплачен.

– То есть у вас все нормально?

– Да.

– А вам не кажется это подозрительно?

– Нам? Нет.

– И что, и туда долетели нормально, без задержек?

– Да.

– Может, у вас паспорта забрали?

– Да, забирали.

– И не отдали?

– Отдали.

В сторону:

– Вот елки… Может, заселили в комнату для обслуги?

– Нет, нормальный номер дали.

– Мы же здесь все волнуемся, я про вас сюжет должна сделать.

– А чего за нас волноваться, ходим, едим, купаемся, пьем. Это мы за вас должны волноваться.

– Может, вас кормят плохо?

– Отлично кормят.

– А деньги у вас не просили?

– Просили.

– Вот. А вы?

– А мы послали этого с журналом про массаж.

– Понимаете, мне нужно от вас несколько негативных слов записать.

– Да все у нас нормально, вон, пиво несут.

– Может, с погодой не повезло?

– А при чем здесь турфирма?

– Ну да. Так у вас все нормально?

– Да. А если вы сюжет будете делать, можно привет передать?

– Не надо. Хорошего вам отдыха и незабываемых впечатлений. (Кладет трубку.) Вот сволочи!

Маршрутка

Раннее утро, впереди путь на маршрутке Дом – Работа. Стою на остановке, подъезжает бренча, ухая и дымя. Скрипнули тормоза, чего-то отвалилось. «Как оно вообще ездит? И ведь техосмотр пройден». Стоим, ждем, когда набьется до отказа пространство салона. И вот я внутри движущейся капсулы с такими же, как я, игроками в русскую рулетку, а лучше сказать, в русскую маршрутку. Водитель: лысый, с синими рисунками на теле молодой человек в наглухо черных очках. Жесть началась сразу, без предисловий и раскачки. Не успев закрыть дверь, мы пошли на взлет. Какой-то дед, прервав рассказ о том, как он в армии боялся прыгать с парашютом, стоя на последней ступеньке и держась за поручень, крикнул: «Двери закрой, а то я выпаду…» И вот мы мчимся по проспекту с открытыми окнами, которые НЕ закрываются. Стрелка спидометра стремится к концу полукруга, страх увеличивается по мере набора высоты. Обгоняем малогабаритные машины – летим, короче! Что там МИГи? Что там СУшки? Истребители курят. Едем, как бы это сказать, да как хотим, так и едем. Обгоняем справа, по встречке… короче, где угодно и как угодно. Трогаемся, когда с подножки пассажиры не сошли, кого-то может дверью защемить, и он, как воробушек, орет в улицу: «Погодите, еще не все вышли». Тряска в салоне такая, что людям с похмелья туда категорически запрещено, крыша может поехать. Подпрыгивают на сиденьях и стар и млад. Держась за поручни, бабули выписывают неприличные па. Эротическое шапито на колесах. Никто не разговаривает, все сосредоточенно молятся. Нежданно и незапланированно светофор становится красным. Стрелка ползет обратно так быстро, что все, кто стоял, с криками летят вперед. Передохнув на остановке, с которой выезжаем так, что нам все равно, пропускают нас или нет, летим дальше, обгоняя всех и вся, соревнуясь с другими маршрутками, ведь наш водила завелся с другим в догонялки играть. Народ потирает лбы с растущими шишками. Ближе к какой-то улице поток машин сгущается, и мы планируем между ними, сокращаем путь. «Так короче», – сказал он, и пахнуло чем-то вчерашним. И тут наш водитель-хранитель вспоминает, что у него есть – о чудо! – семечки, и насыпает рядом с собой, одной рукой выбирая семечку покрупнее, второй крутит баранку, нога давит на газулю. Цезарь, тоже мне. Я-то надеялся, что он их хоть с кожурками начнет есть, не-а. Одной рукой берет, в другую плюет, прижав ее к рулю. Но вот незадача, начинают передавать деньги вновь вошедшие пассажиры. И не дай вам бог протянуть пятисотенную, а еще хуже – тысячную купюру, за пятитысячную –…

Конец ознакомительного фрагмента.