Укрощение демонов - Сергей Самаров

Фонари, которые принес от старшины роты Вася, были, к счастью, американскими. Кавказские бандиты тоже знают качество китайских товаров, и потому среди трофеев продукция Поднебесной редко встречается. Лучше всего эти фонари крепятся на «планку Пикатинни» [2], но, за неимением оной на отечественном оружии, можно было обойтись обыкновенными кронштейнами. Благо, они входили в комплект. Вообще-то кронштейны предназначались для охотничьего оружия, но подходили и к автоматному стволу. Перед выходом мы только сменили носки, поскольку старые от длительной ходьбы в этот день уже могли натирать ноги в новом марше. И далее не задерживаясь двинулись. Никто нас не провожал, никто не желал на прощание удачи. Это потому, что никто не знал, кроме, естественно, комбата, куда и зачем мы отправились…

* * *

Первый участок пути был нами преодолен уже трижды. Дважды во время утренней разведки, потом вместе со всей ротой до места утренней перестрелки. А по знакомому пути всегда легко идти. Хотя и о безопасности мы тоже не забывали и глазели не только под ноги, но и по сторонам. А Тицианов, как опытный офицер спецназа, еще и не забывал время от времени прикладывать к глазам бинокль и просматривать все пространство впереди. Особенно часто стал смотреть, когда мы прошли те четыре километра, которые преодолевали растянутой шеренгой, как правило, от одного поворота ущелья до другого поворота. Именно в такой момент просмотра старший лейтенант и «тормознул» нас, резко выкрикнув команду:

— Ложись!

Мы со Скворечней залегли и сразу лязгнули затворами автоматов. Но противника в прицелы не нашли. И ждали дальнейшей команды. А Тицианов только на одно колено встал и так и стоял, не отрывая бинокля от глаз.

— Что там, товарищ старший лейтенант? — спросил Вася Скворечня.

— Биологическое свечение из-за камня. Слабое. Возможно, там яма. Вход в бункер. И человек рядом с выходом. Подождем…

Мы ждали минут десять. Но так можно было и темноты дождаться. Тем более в горах она быстро наступает.

— И что? — Васе не терпелось что-то узнать, а Тицианов все десять минут молчал и только наблюдал.

— Без изменений. Возможно, спит кто-то…

— Разрешите, товарищ старший лейтенант, глянуть? Я быстро…

— Гони…

— Покажите — где…

Командир взвода дал Васе бинокль. Тот приложил его к глазам, потом убрал и посмотрел вперед, отыскивая направление уже без прибора. Затем молча вернул бинокль старшему лейтенанту.

Младший сержант Скворечня побежал от одного валуна к другому, умело используя все, что могло скрыть его передвижение. И моментально преодолел две трети дистанции. Хотя я, наблюдая за ним, и не знал, какую дистанцию он преодолевает, поскольку мне Тицианов бинокль не доверил. Дистанцию я определил потом. Вася быстро пополз, извиваясь, как ящерица, и огибая камни, которые по-прежнему служили ему защитой от чьих-либо нескромных взглядов через прицел автомата. Последние же метры Скворечня преодолевал медленно и осторожно. И именно по этим его движениям я и понял, что дистанция заканчивается, и сам приподнял автомат, готовый по приказу старшего лейтенанта бежать к Скворечне, если это понадобится. Сам же младший сержант медленно поднялся в полный рост и выглянул за камень. И видно было, как он расслабился, шагнул вперед, наклонился, что-то рассматривая, потом сделал нам знак рукой, показывая, что мы можем продолжать движение. А сам двинулся наперерез нам.

— Там все в порядке, — сказал Тицианов так, словно я был от рождения слепым. Наверное, он очень удивил бы мою маму таким сообщением. Я же не удивился и просто расслабился, хотел было даже ремень автомата за плечо забросить, но вовремя спохватился, что боевую обстановку на маршруте нам никто не отменял и произойти может всякое.

Старший лейтенант пошел первым. Я двинулся за ним. К точке пересечения путей мы приблизились одновременно со Скворечней.

— Чем полюбовался? — спросил старший лейтенант.

Вася махнул рукой:

— Собака дохлая. Хотел посмотреть, дохлая или убитая, но там разве поймешь? Уже несколько дней, наверное, лежит. Днем тепло, она не на снегу, под солнцем. Разлагаться уже начала. Если и застрелили, то в тот бок стреляли, на который она упала.

— Что за собака? — продолжал Тицианов расспросы. — Кавказкая?

— Нет. Мелочь какая-то. Дворняжка. Но морда кирпичиком, как у разных терьеров бывает. А расцветка пестрая. Терьеры обычно однотонные.

— Не все, — не согласился я. — Фоксы бывают пятнистыми.

— Это крупнее фокса. И не пятнистая, а пестрая. Куча кровей, наверное, намешана.

— Откуда здесь собака? — удивился старший лейтенант. — До деревни еще топать и топать. А собаки, тем более дворняжки, в горах вне населенных пунктов не водятся.

— Не могу знать, товарищ старший лейтенант, — ответил Скворечня.

— Может, увязалась за бандитами, надоела, они ее и пристрелили, — предположил я.

— У меня та же самая мысль возникла, — кивнул Тицианов и в очередной раз приложил к глазам бинокль.

— А я не догадался гильзу поискать, — посетовал младший сержант. — Если пристрелили, то наверняка с близкого расстояния. И гильзу в таком месте никто поднимать бы не стал.

— На обратном пути посмотрим, — предложил я.

— Возвращаться будем, вероятнее всего, ночью. Терять время на поиски гильзы, которая нам ничего не даст, есть ли смысл?

— Товарищ старший лейтенант. — Скворечня даже остановился от пришедшей в голову мысли. — Мы утром дважды здесь проходили. Тепловизор собаку не видел?

— Туда шли — не видел, хотя должен был. Я смотрел внимательно. — Тицианов тоже остановился, понимая важность предполагаемой информации. — Обратно могли и пропустить. Обратно я редко биноклем пользовался. Но туда — должен был увидеть. Значит…

— Нет… — Скворечня головой помотал, сам отвергая собственные сомнения. — Сегодня днем собаку убить не могли. Она не меньше четырех дней лежит. Может быть, даже больше, если раньше были ночные заморозки.

— Значит, я просто не увидел. Или бинокль до того края не довел, — согласился старший лейтенант, понимая, что такой опытный следопыт и потомственный охотник, как младший сержант Скворечня, в подобных делах не ошибается…

* * *

Без всяких приключений мы дошли до места, где рота ждала возвращения разведки. Место мы узнали только благодаря тому, что сами видели, как здесь рота останавливалась. Но ни одного явного и сразу бросающегося в глаза следа заметно не было. Там, где среди камней оставались островки снега, ни одна нога не отпечаталась. Рота завтракала здесь, но ни одной консервной банки или фольги от упаковки сухого пайка на земле не валялось. Весь мусор был закопан под камнями, и место, где камни переворачивали, было аккуратно приведено в прежний вид. В этом отношении спецназ ГРУ всегда отличался аккуратностью.

Мы тоже сделали здесь небольшой привал и быстро поужинали. На голодный желудок по камням прыгается не лучше, чем на полный. И потому сильно желудок мы не набивали. Да и сухой паек этому не способствует. Упаковку, как и полагается, как до нас делала рота, закопали под камень. Скворечня ладонями землю замел.

— Двинулись дальше, — сразу прозвучала команда. — Не расслабляться.

В этом старший лейтенант прав. Если после обеда или ужина расслабишься, да еще и приляжешь где-нибудь, ноги вытянешь, потом так вставать не хочется. А уж двигаться, тем более быстро прыгать, вообще будет трудно. Расслабляться в боевой обстановке можно только тогда, когда дело сделано и в казарму вернулся. Пусть даже в палатку. А до того на Северном Кавказе нельзя терять бдительность даже в машине, которая тебя везет с задания. Фугас под машиной может взорваться в любом месте. К этому мы все уже давно привыкли.

Мы свернули к перевалу, где существовал переход из одного ущелья в другое. Перевал невысокий, хотя и с крутыми подъемом и спуском, а переходить через него не трудно, только ветер там, на самой высоте, всегда почему-то ледяной. Наверное, как кто-то из офицеров предположил, этот ветер каждую весну с ледника спускается накатом и обжигающий холод подтаявшего на весеннем солнце льда оттуда несет. Но ветра мы не боялись. Не дети маленькие, которых ветром свалить может, а то, что на этом пути уже не придется с камня на камень прыгать, только радовало. Почва на перевале была вполне приличная, каменисто-земляная, твердая. Спать на такой, может быть, и не мягко, но ходить там можно ничуть не хуже, чем по асфальту. И спуск неприятностей не обещает, потому что мелкие камни в почве хорошо держат подошвы обуви и не дают скользить. Наверное, когда снег здесь лежит, спускаться с перевала сложнее. Но снег уже сошел, и теперь нам ничто не мешало спокойно перебраться во второе ущелье. Что мы с удовольствием и сделали, практически не снижая темпа. Дыхание позволяло всем спокойно подняться, подышать наверху холодным ветром, а потом и спуститься к речке, которая бежала в соседнем ущелье.